пока еще оставались в доме. Они спрашивали о Хезер, о том, что случилось в тот период, когда она ушла из дома, и поддерживаем ли мы с ней до сих пор связь. Я помню, что с нами они вели себя очень строго, как если бы подозревали нас в том, что мы знаем больше, чем рассказываем. Когда полиция спросила меня про папу, я без малейшего стеснения рассказала им о сексуальном насилии, которым он мне угрожал. Я еще не знала, как развернется все это дело, но в глубине души чувствовала, что происходит нечто очень серьезное, и в конце концов переполнилась яростью к нему. Я винила его в этой нелепой ситуации, в которой мы все оказались. Реакция полицейских была довольно равнодушной. Когда разговор закончился, я была уверена: они подозревают меня в том, что я скрываю какую-то часть информации.
Папу допросили в полицейском участке Глостера, а маму забрали на допрос в Челтнем. Ее нежелание сотрудничать со следствием не заставило ни меня, ни Стива думать о том, что она хоть в чем-то виновна. Мы просто знали, что она ненавидит копов. Так было всю ее жизнь, и к тому же она была убеждена, что именно по их вине у нее отняли младших детей.
Позже в тот же день мы получили сообщение от Говарда Огдена, папиного адвоката. Он хотел с нами поговорить. Полиция привезла нас в глостерский участок и показала комнату, где нас ждал Говард. Выглядел он очень мрачно.
– С большим сожалением, я вынужден вам сообщить… Боюсь, что ваш отец сознался в убийстве Хезер.
Стив всегда был гораздо ближе меня к отцу, и он не мог в это поверить. Он побледнел и сказал:
– Вы серьезно? Не может этого быть!
Но я помню выражение на лице Говарда – оно было предельно серьезным. Он хмуро ответил:
– Боюсь, что это так.
Стив посмотрел на меня, но я была поражена и не могла говорить.
– Как? Как он мог это сделать?
– Он сказал… что задушил ее и похоронил в саду на заднем дворе. Ваш отец сказал полицейским, что они копают не в том месте. Он согласился вернуться в дом и показать им место, где она похоронена.
К такому заявлению просто нельзя приготовиться. Это даже отдаленно не казалось происходящим на самом деле. Я знала, что папа способен на сексуальное насилие и что биография его довольно мрачная, но что он был способен на убийство – в такое было довольно сложно поверить. Нас посадили в боковую комнату и оставили там ждать, казалось, целую вечность. За это время мы едва ли обменялись парой слов. Мы оба онемели. Намного позже я думала о Хезер – об истории ее ухода из дома, как именно мама с папой об этом рассказывали, – и видела все нестыковки, указывающие на то, что они сделали это на самом деле. Но тогда, в тот момент, я не могла понять, как сказанное Говардом вообще могло быть правдой. Тем не менее смысл его слов был ужасен…
Позже сотрудники полиции отвезли нас домой. Нам сказали, что папу привезли на задний двор дома, и он показал место, где зарыта Хезер, а затем папу увезли обратно. Над предполагаемым местом был возведен большой навес. Приехало еще больше полицейских и патологоанатом. Впереди предстояло еще больше раскопок. Мне становилось все хуже и хуже.
Маму отпустили домой. Все вместе мы сели: Стив со своей девушкой, мама и я. В основном мы молчали, хотя мама то и дело заводила речь обо всем, что думает про копов. Наконец пришли два полицейских. Они сказали, что нашли бедренную кость, и хотя пока сложно сказать, мужчине или женщине она принадлежит, не говоря уже о том, кость ли это Хезер, однако они посоветовали нам приготовиться к худшему. В глубине души я понимала, что там она. Наверное, тогда должен был наступить момент, когда бы я наконец осознала всю реальность происходящего, но он не наступил. Я не могла плакать. Не могла ничего сказать. Я сидела на диване рядом с мамой. Она тоже молчала, как будто просто не могла в это поверить. Я не знаю, как мне относиться к этому сейчас, она просто тихо сидела, в то время как наверняка знала обо всем этом. Полиция не поднимала вопросов о том, каким образом останки Хезер оказались в саду, но суть была ясна нам всем: папа убил ее, а останки похоронил там, как и сказал Говард Огден.
Той ночью мы снова спали все в одной комнате. Несмотря на все новости про Хезер, ситуация выглядела так, словно все мы еще пытаемся делать вид, что ничего не случилось. Мама оставалась в странной безмолвности и задумчивости. Долгое время я лежала без сна, прокручивая все это в голове. Ко мне ни разу не приходила мысль о том, что мама тоже виновна в преступлении. Я просто знала, что папа убил Хезер и отправится в тюрьму. Я начала вспоминать всю ту ложь, которую он рассказывал о Хезер, покрывая свой поступок. Всю ту беспримесную мерзость историй, которые он придумывал: что она стала проституткой и торговала наркотиками. Я решила для себя, что никогда больше не хочу его видеть.
Но, разумеется, у меня все еще не было никакого понятия о том, какие невероятные события нас еще ожидают. Та ночь прошла практически в блаженном неведении. Раскопки продолжились на следующий день, и через несколько часов полицейские снова пришли поговорить с нами.
Один из них сказал:
– К сожалению, мы нашли кое-что еще.
– Что? – спросил Стив.
– Еще одну бедренную кость. Мы обнаружили уже в общей сложности три таких кости в том месте. У Хезер было только две ноги, значит, там похоронено еще одно тело.
Кровь ударила мне в голову.
Они мельком обмолвились, что
