девяностым, когда Лина снимала там свои фильмы. Я вновь связался с Глебом Павловским. Он согласился дать мне интервью по телефону. Я сидел в студии BBC, а он объяснял свою тактику по созданию идеи «большинства», или «народа», в России 1990-х. Его слова звучали поразительно знакомо.
«Коммунистическая идеократия была как бы неповоротлива, но она была идейным образованием. До самого последнего момента оставались какие-то идеи, с которыми можно спорить. Но у новых идей не было никаких других принципов, кроме отрицания советской власти, и поэтому буквально сразу после Беловежских соглашений возник вакуум. А для меня он стал ясен еще раньше – уже во время первой инаугурации Ельцина… Стоит посмотреть эту речь. Это какая-то невероятная смесь. Фьюжн. Гибрид самых несовместимых тем. Там и демократия, там и великая Россия. Там Россия – правопреемница Украины и Белоруссии, между прочим. Уже тогда, в девяносто первом году. И князь Владимир там тоже есть. Это была опасная пустота, которая заполнялась креативностью. Нам приходилось в каком-то смысле изобретать заново принципы работы политической системы – кто как мог, кто как умел. Союз похоронила советская демократическая интеллигенция, но на другой день оказалось, что она не может ничего предложить новому государству, новой системе. Ее взгляды формировались в новом мире Твардовского – что с ними было делать в эпоху войны в Заливе, например?»
Представление о прекрасном «свободном» будущем развалилось в катастрофах ранних 1990-х. Политический ландшафт оказался усеян новыми микродвижениями, создававшими по ходу своего развития собственную терминологию: это были национал-большевики; «либеральные демократы», которые на самом деле были националистами; коммунисты, оказавшиеся, по сути, православными монархистами с социальными программами. Изучая результаты опросов в стране, Павловский обнаружил, что русские верят в противоречия, не вписывающиеся в прежние понятия «левого» и «правого». Большинство людей верили в сильное государство, если это не предполагало его чрезмерного вмешательства в их личную жизнь. На выборах советские категории типа «рабочего класса» и «интеллигенции» оказались бесполезны.
Чтобы собрать электорат для победы, Павловский попробовал другой подход. Вместо того чтобы концентрироваться на идеологических спорах, он брал различные, часто ранее конфликтовавшие между собой социальные группы и соединял их наподобие матрешки. Их мнения ничего не значили, нужно было просто набрать побольше народу.
«Надо собрать, как матрешку или как детскую пирамидку, нужные электораты на короткий период, буквально на момент, но так, чтобы они все вместе проголосовали за одного человека. Для этого надо построить сюжет, историю, сказку, нарратив, который будет для них для всех общим».
Этой «сказкой» не могла быть политическая идеология: великие идеи, питавшие коллективные представления о прогрессе, к тому моменту умерли. Разрозненные группы нужно было объединить некоей центральной эмоцией: с одной стороны, достаточно мощной, чтобы всех связать, а с другой – достаточно расплывчатой, чтобы значить для каждого что-то свое. В 1996 году «сказка», которую Павловский писал для кампании больного и непопулярного президента Бориса Ельцина, играла на страхе, что в случае его поражения страна скатится в гражданскую войну. Павловский культивировал образ Ельцина как человека настолько безрассудного и опасного, что он способен погрузить страну в хаос, если проиграет. Основным мотивом было выживание, а основной эмоцией – страх потерять всё.
Агентство Павловского, «Фонд эффективной политики», принялось валять в грязи оппозиционную коммунистическую партию в духе сегодняшних «фейковых новостей» и «виртуалов». Павловский придумывал плакаты, якобы коммунистической партии, которые объявляли о скорой национализации жилья. Он снимал сюжеты с актерами, которые изображали активистов компартии и гневно жгли антикоммунистические произведения. Он нанимал астрологов, которые приходили на телевидение и предрекали, что победа коммунистов приведет к устрашающим событиям – даже войне с Украиной.
Ельцин победил, вопреки ожиданиям.
Павловский изобрел новое понятие «большинства», и сразу началась работа над следующим. Павловский постоянно организовывал опросы общественного мнения (в то время в России эта область деятельности начала активно развиваться).
«Избиратель хотел, чтоб его кандидат ворвался во власть, но со стороны власти же – из Кремля в Кремль, но не с улицы!» – рассказал Павловский в книге разговоров с болгарским политологом Иван Крастевым. «Кандидатам улицы российская улица не доверяла. Она предпочитала найти избранника своим агентом в Кремле, наподобие Штирлица».
Когда стало ясно, что с самым большим уважением люди отнеслись бы к «умному шпиону», русскому Джеймсу Бонду на посту президента, Кремль и его олигархи начали искать потенциальных преемников среди сотрудников бывшего КГБ. Они остановили свой выбор на Владимире Владимировиче Путине.
В итоге Павловский оказался в довольно странном положении. Нужно помнить, что он начинал как диссидент. В книге бесед с Крастевым [140] Павловский вспоминает, как еще школьником в Одессе 1960-х годов он разыгрывал взрослых, прикрепляя им на спины записки со словами «Голосуйте за Джона Кеннеди» – серьезная антисоветчина для тех времен. В молодые годы он распространял самиздатовские копии «Архипелага ГУЛАГ». Когда в 1974 году его арестовали сотрудники КГБ, Павловский, к собственному удивлению, не выдержал давления и сдал одного из своих знакомых. Позже он отказался от показаний, в результате чего тот человек отправился не в тюрьму, а лишь на небольшой срок в психиатрическую больницу. В начале 1980-х годов Павловский уехал в Москву, где редактировал один из главных диссидентских журналов, «Поиски», а затем был снова арестован. На этот раз он признался, что виновен в «клевете на Советский Союз». Подобные признания считались постыдными в диссидентской культуре, которая выше всего ценила независимость личности в условиях государственного давления. После ареста в 1982 году Павловский провел несколько лет в тюрьме и ссылке. Он писал письма в КГБ, в которых утверждал, что органам нужно работать с диссидентами во благо Советского Союза. Его освободили в 1986 году. Во времена перестройки он продолжал верить, что реформированный и космополитичный СССР – куда лучший двигатель прогресса, чем потенциально расистский русский национализм. Его крайне занимала идея сильного централизованного государства, и в итоге к 1999 году он работал над тем, чтобы привести к власти кагэбэшника.
Главная цель «сказки» президентских выборов 2000 года состояла в том, чтобы собрать воедино всех, кто считал себя брошенным в годы правления Ельцина, и убедить их в том, что сейчас – последний шанс одержать победу. Речь шла о совершенно разрозненных сегментах общества, которые в советские времена, скорее всего, оказались бы по разные стороны баррикад: учителя и сотрудники секретных служб, ученые и солдаты, – и Павловский связал их всех в одно «путинское большинство»:
«Мы знали, что это будет большинство тех, кто не представлен в нынешней системе, то есть в ельцинской. Это те, кто проиграл. Что надо строить в основном из
