Зато принятие в 1927-м Всеукраинской конференцией правописания т. н. «харкiвського правопису» aka «скрипникiвка», главной особенностью которого (что и по сей день бросается в глаза) было очевидное стремление авторов максимально оторвать украинский язык от русского, встретили вполне спокойно. Не глядя, что энтузиасты-реформаторы, упразднив «е» в пользу «о йотированного» (типа, нам от москаля Карамзина подачек не надо) и введя «г фрикативное», на том не угомонились, а принялись «латинизировать» и графику букв, стараясь как можно дальше развести «новий правопис» с кириллицей. Между прочим, нынешняя канадская и прочая диЯспора, произношением и «особыми» буквами подчеркивая свою «украинскость», пользуется именно подарком убежденного «коммуняки» Скрыпника. Но это так, к слову.
Естественно, весьма ко двору новому наркому пришелся и шустрый Николай Хвилевой. «Украинское общество, — писал он, развивая тезисы, намеченные в прежних памфлетах, — окрепнув, не примирится со своим фактическим гегемоном — российским конкурентом. Мы должны стать немедленно на сторону молодого украинского общества, представляющего не только крестьянина, но и рабочего, и этим навсегда покончить с контрреволюционной идеей — создавать на Украине русскую культуру… Европа — это опыт многих веков. Это не та Европа, которую Шпенглер объявил «на закате», не та, гниющая, к которой вся наша ненависть. Это — Европа грандиозной цивилизации, Европа — Гете, Дарвина, Байрона, Ньютона, Маркса… Это та Европа, без которой не обойдутся первые фаланги азиатского ренессанса». Не знаю, что творилось в голове литератора, судя по всему, до конца жизни считавшего себя коммунистом, но ничего общего с «классовой теорией» эта философия не имела. Она, в сущности, вышла даже за рамки мудрствований старика Грушевского, невинно противопоставлявшего «европейскую Украину-Русь» «азиатской России». Логика рассуждений сама по себе вела поэта куда дальше, о чем говорят сами названия статей («Прочь от Москвы!», «Украина или Малороссия?», «Ориентация на психологическую Европу»), и в итоге едва ли не дословно, по пунктам, смыкаясь с философией Дмитра Донцова.
Если кто забыл, опять напомню: идейного гуру ОУН, большого поклонника Муссолини, идеолога «Духа Нации» и непримиримого антагонизма «латино-германского» и «московско-азиатского» внутренних миров, рубеж которых лежит на восточной части этнических границ Украины. «Высшие ценности дляукраинца, — писал Донцов, — это западноевропейские концепции семьи, общины, собственности, это основа органичности нашей культуры, личной инициативы, социальной очерченности и выразительности, сформированности, иерархии, не числа, личной активности, не анархии, идеализма, не материализма». Поверьте, я выбрал самую аккуратную цитату. Алчущий большего да полистает «Национализм» (книга того, право же, стоит).
Так вот, именно пропагандистом идеологем Донцова, уже даже не особо заботясь о маскировке, выступает в «скрыпниковскую» эпоху Хвылевой, понемногу приходя сам и подводя «молодую национальную интеллигенцию» к выводу об ориентации на Европу и противостоянии с Россией как единственно возможном курсе Украины. Без какой-либо внятной реакции идеологического отдела ВКП(б), уж на что-что, а на теоретические отклонения реагировавшего нервно.
И вот тут начинается туман. Полное впечатление, что излагая историю раскрытой органами УГПУ в 1929-м организации, именуемой «Союзом Освобождения Украины», авторы «страшилок» не договорились между собой даже в мелочах.
Так, русская версия Wiki, вписанная в Сеть, несомненно, «национально сознательной» рукой, гласит, что организация эта — «мифическая, созданная органами ГПУ УССР для дискредитации украинской научной интеллигенции», что по итогам процесса было «репрессировано более 700 человек. Из них — расстреляно более половины, остальные — высланы в ГУЛАГ и за пределы Украины, а всего в связи с процессом СВУ на Украине было арестовано, выслано и расстреляно более 30 000 человек». Однако украинская версия той же Wiki, более подробная и изложенная тоже рукой «национально сознательной», но не для полных, способных все сглотнуть невежд, дает цифры куда более скромные: «По советским меркам приговор был вполне умеренный, прокурор угрожал некоторым подсудимым смертной казнью, но не требовал ее; 45 подсудимых были приговорены к тюремному заключению от года до 10 лет, причем десятеро получили сроки условно и были освобождены в зале суда, а еще пятерых помиловали через несколько месяцев». Куда взвешеннее говорит украинская версия и о «мифическом характере организации», осторожно указывая на то, что «современные украинские исследователи не имеют единого мнения», а в качестве главного довода в пользу того, что организация все же высосана из пальца, предлагается сравнение процесса с судами по «Шахтинскому делу» и «делу Промпартии». Которые, как теперь уже очевидно, хотя и были сильно раздуты, однако и возникли, мягко говоря, не на пустом месте.
И совсем уж недорогой публицистикой выглядит перечисление чинов и званий арестованных, явно имеющее в виду, что, дескать, если «академик, еще один академик, профессор, литературный критик, теолог, еще один профессор» и так далее, то они просто по определению не могут быть заподозрены в «политике». Увы. Могут. Ибо, заглянув в энциклопедию, легко убедиться: политическое прошлое большинства подсудимых более чем отчетливое и активное. Бывший зампред Центральной Рады, бывший премьер-министр УНР, бывший министр иностранных дел УНР, не говоря уж о рядовых партийцах «буржуазного направления», и так далее. Само по себе прошлое, конечно, не криминал, но ведь и судили их не за это.
Вообще, спор о том, реально ли существовал Союз освобождения Украины, длится по сей день. При этом возникает вопрос, кому выгодно утверждать, что все дело от начала и до конца было сфабриковано ГПУ: тем, кто хочет оправдать украинскую интеллигенцию (но нуждается ли она в таком оправдании), или тем, кто хочет доказать, что в 20-х годах ХХ века сопротивления Советской власти в Украине не существовало?
Если отвечать на этот вопрос объективно, получится примерно следующее. Да, организация была. Да, связи с зарубежными центрами поддерживала. В том числе и с «правительством УНР в изгнании». А также с «Братством украинской державности» (о котором большинство украинских историков предпочитают «забывать», но которое все же, оказывается, было). И, наконец, нет, ГПУ не «придумала» СОУ, а отслеживала ее деятельность на протяжении более чем трех лет. Иными словами, основные пункты обвинения («создана по указанию зарубежного центра», «действовала в координации с петлюровским зарубежным центром, именующим себя правительством УНР») практически наверняка соответствуют истине и наверняка без «практически» — приговорам.
Относительно «подготовки восстаний, террора» и «связей с империалистическими разведками» информации нет, но, учитывая, на чьи деньги существовало в Польше «правительство УНР», думать можно всякое. Как и о последовавших вскоре на основе показаний подсудимых по «делу СОУ» новых процессах — «Украинского национального центра» и «Блока украинских националистических партий». Тут, правда, точных данных совсем мало, можно сказать, нет вовсе, однако нет и оснований с порога полагать, что они были «высосаны из пальца» в большей степени, нежели Союз Освобождения. А если вспомнить еще и многотысячные массы «национальных интеллигентов», в том числе и обладателей партбилетов, спустя всего 15 лет наперебой помчавшихся служить гитлеровцам, так и тем паче.
Только не подумайте, что «первые на селе» имели ко всем этим организациям, реальным и вымышленным, какое-либо отношение. Ни в коем случае. Они, напротив, ненавидели всю эту старую «буржуйскую интелихэнцию» от всей души. И как «шибко вумных», и как конкурентов, и, в конце концов, как бывших открытых врагов. И что еще хуже, как бывших соратников, которых предали. В связи с чем и рвали их на процессах, как тузик тряпку, охотно (как тот же Панас Любченко) выступая в качестве обвинителей. Однако по ходу дела выяснилась неприятнейшая деталь: абсолютное большинство выведенных органами на чистую воду «чуждых элементов», от которых, в принципе, и ждать ничего не приходилось, кроме как «работы на зарубежные центры», оказались помимо прочего еще и активными сторонниками и популяризаторами украинизации. То есть, так сказать, много лет сидели в одном окопе с «честными коммунистами».
Это уже был звоночек. Но до суровых лет еще оставалось время, а Москва прощала «украинизаторам» многое. Известны случаи, когда лично Сталин, выступая в качестве арбитра, поддерживал позицию Скрыпника, порой пугавшую своей радикальностью самого Косиора. Естественно, не из чуждой вождю сентиментальности, а руководствуясь трезвым расчетом: украинизаторы умело представляли себя выразителями интересов крестьянства, а страна в этот период приступала к коллективизации. Только в марте 1931 года, когда выяснилось, что 45 % всех массовых крестьянских восстаний (2945 из 6528) прошли в 1930-м на Украине, Каганович проинформировал Политбюро, что «сопротивление хлебозаготовкам все чаще проходит под лозунгами шовинизма». В сущности, это было ровным счетом то, о чем еще семь лет назад предупреждали руководство Квиринг, Раковский и другие «русскоязычные» лидеры УССР. После, насколько можно судить, некоторых сомнений Сталин впервые публично обратил внимание украинских товарищей на «необходимость использовать достижения коренизации в этом важнейшем для нас вопросе». И это был второй звонок.
