Один из представителей английской школы приводит следующий выразительный пример того, как закономерное превращается в случайное, а случайность, наоборот, возводится в ранг железной необходимости. Хорошо известно, что любой человек смертен. Это незыблемый закон мироздания. Более того, он сплошь и рядом внезапно смертен, как говаривал булгаковский Воланд. А вот очень многие культуры с таким порядком вещей решительно не согласны и настаивают на том, что человек смертен в силу некой случайности. Давным-давно, в благословенном золотом веке, он был, конечно же, существом бессмертным, а потом бессмертия лишился в наказание за собственные грехи. Или бессмертие подло умыкнул враг рода человеческого — суть дела от этого не меняется. С другой стороны, абсолютную случайность — сформировавшийся в ходе эволюции физический облик человека — культура расценивает как проявление высшей необходимости, ибо Господь сотворил людей по своему образу и подобию.
Вот так, в общих чертах, английской школе видится зарождение и становление человеческой культуры. Приват-доцент Вильгельм Клоппер согласен с англичанами только в одном пункте: культура действительно является ошибкой, но ошибкой совершенно особого рода. По мнению Клоппера, британским ученым не удалось вскрыть истинные корни генезиса культуры, они трактуют ее ошибочность чересчур расширительно, не умея угадать подлинного ее смысла. Клоппер выдвигает свою собственную встречную гипотезу и начинает ее изложение с наглядного примера.
Как известно, разные виды птиц вьют гнезда, различающиеся не только по форме, но и по задействованному при их сооружении строительному материалу. Гнезда даже одной и той же породы птиц никогда не будут точной копией друг друга по материалу, поскольку птица пускает в дело то, что может найти поблизости. В одних гнездах будет больше ракушек, в других — камешков, в третьих — листьев и веточек, в четвертых — полосок коры и сухих стеблей травянистых растений и т. д. Очевидно, что преобладание того или иного строительного материала обусловлено в данном случае случайностью. Хотя строительный материал не может не влиять и на форму гнезда, было бы большой ошибкой утверждать, что птичье гнездо может принять любую мыслимую форму. Поскольку гнездо является орудием адаптации, оно в обязательном порядке должно отвечать некоторому минимальному набору требований и никогда не будет случайным сооружением. Так же и культура — орудие адаптации и в этом смысле отнюдь не случайна. Английская школа ищет «культурные» ошибки совсем не там, где они в действительности лежат.
Какова же точка зрения на сей предмет самого Вильгельма Клоппера? Истинное положение дел заключается в следующем: в физическом облике человека нет ничего заранее заданного, предопределенного. Согласно современной биологии, род Homo в своем эволюционном развитии проделал сложный зигзагообразный путь, который не был предрешен с самого начала. Нет никаких оснований считать, что многотрудный путь обезьян в люди — столбовая дорога прогресса, единственная из всех возможных. Эволюция — слепой конструктор, и козырная карта могла лечь совсем по-иному. Например, вполне мыслима такая ситуация, когда у точки «икс» оказались бы не приматы, а скажем, грызуны или какой-то другой отряд млекопитающих. Развитие органического мира на Земле — это многовариантный процесс, подверженный разным случайным возмущениям, и к финишу вполне могло прийти разумное существо, ничуть на нас не похожее. Другими словами, физический облик венца творения во многом случаен. Человек мог оказаться совсем не таким, каким он является в действительности. У него могла быть иная продолжительность жизни, по-другому устроенные конечности и туловище, иначе организованные пищеварительный аппарат и репродуктивная система и т. д. Например, он мог оказаться строгим вегетарианцем, двоякодышащим, яйцекладущим…
Эволюция горазда изыскивать обходные пути. Она похожа не на стрелу, летящую точно в цель, а скорее на реку, огибающую всевозможные препятствия. У человека есть только один-единственный признак, наличие которого совершенно необходимо: сложно организованный мозг, способный к созданию мышления и речи (или, скажем шире, системы эффективной коммуникации). Но по иронии судьбы этот замечательный орган абстрактного мышления, этот гомеостат второго рода, как говорят кибернетики, сыграл с человеком дурную шутку. Чем пристальнее он вглядывался в свое тело, данное ему природой, тем больше разочаровывался и приходил в негодование. (Почти как у Радищева: «Оглянулся я окрест, и душа моя страданиями уязвлена стала».) В самом деле, зрелище удручающее: живет человек сравнительно недолго, да при этом еще и бестолковое детство отнимает уйму времени, а годы сознательной и активной жизни пролетают стремительно. Жизнь течет меж пальчиков паутинкой тонкою. Казалось бы, только-только достиг расцвета, бодр и свеж, полон замыслов, а на горизонте уже маячит старость. И что самое печальное, человек (в отличие от всех прочих животных) прекрасно знает, чем она кончается. Да и сама жизнь как таковая в условиях естественной эволюции — отнюдь не подарок. Проблемы подстерегают человека на каждом шагу. Нужно каждый день в поте лица добывать хлеб, укрываться от холода и непогоды, по возможности повышать социальный статус внутри сообщества, завоевывать в острой конкурентной борьбе самку, а после появления на свет потомства обеспечивать его по мере сил пропитанием. При этом приходится все время быть настороже, ибо неприветливый большой мир за порогом хижины полон смертельно опасных угроз. Конечно, в жизни есть и приятные вещи, но сумма страданий гораздо больше всех удовольствий.
Эволюция сурова, она не знает снисхождения и не озабочена вопросами справедливой компенсации. Люди осознали этот вопиющий дисбаланс давным-давно, и некоторые религии (например, буддизм) совсем не случайно рисуют земное существование как сплошное инферно, непрерывную череду страданий, а высшей целью человека полагают освобождение от них на мистическом пути недеяния.
А какое отношение ко всему этому имеет культура? По Клопперу, культура — это орудие адаптации, но совсем особого рода и принципиально отличается от адаптационных механизмов в животном и растительном мире. Можно даже сказать, что она — орудие адаптации нового типа, ибо не столько сама возникает из случайностей, как полагают наивные англичане, сколько стремится вывернуть действительно случайное наизнанку, чтобы оно засияло в ореоле высшей и безусловной необходимости. Другими словами, посредством законов, обычаев и разнообразных табу культура стремится превратить минусы в плюсы, недостатки в достоинства, убогость в совершенство. Она воздвигает сверкающий идеал там, где ему никогда не было места.
«Ваши страдания нестерпимы? Да, но ведь они облагораживают и даже спасают. Жизнь коротка? Да, но зато загробная жизнь длится вечно. Детство убого и бессмысленно? Да, но зато невинно, ангелоподобно и почти свято. Старость отвратительна? Да, но это приготовление к вечности, а кроме того, стариков надо почитать за то, что они старые. Человек — это чудовище? Да, но ведь он в том не виноват, тому виною грехи предков или же дьявол, который вмешался в деяния божьи. Человек не знает, к чему стремиться, ищет смысл жизни, несчастлив? Да, но это оборотная сторона свободы, ведь свобода является наивысшим благом, и не беда, если за нее приходится дорого платить, ибо человек, лишенный свободы, был бы еще более несчастным!»
Культура — это фиговый листок на человеческих несуразностях, розовые очки, через которые человек взирает на собственное несовершенство, ловкий велеречивый адвокат, стремящийся всеми правдами и неправдами черное выдать за белое. Она навевает золотые сны и сладко нашептывает на ухо, стелется и юлит, любовно тасуя огрехи, накопившиеся за миллионы лет естественной эволюции, и старательно раскладывает их по полочкам. Каждый экспонат — на своем месте, снабжен соответствующей биркой и умело подсвечен, и все это для того, чтобы унылый необработанный голыш мог вдруг вспыхнуть разноцветным огнем, как редкий драгоценный камень. Перебирая содержимое своих сундуков, культура озабочена только одним: как половчее втереть клиенту очки и заменить ужасный минус на веселый плюс, обернув наше убожество добродетелью и торжеством высшего совершенства.
Культура — это ошибка, утверждает приват-доцент Вильгельм Клоппер, но отнюдь не в том смысле, что она якобы возникла случайно. Напротив, ее возникновение было совершенно неизбежно, поскольку она является имманентной чертой нашего вида.
Культура — инструмент адаптации, и без нее мы подобны слепым котятам, тыкающимся во все углы. Эта великая утешительница взрывает реальность, переворачивает мир вверх тормашками, а потом вновь собирает рассыпанную мозаику в удобоваримый узор. Беда только в том, что она работает исключительно в сфере толкований и интерпретаций: она не врачует недугов, не утишает боль, не переделывает человека физически (не делает его сильнее, увереннее, долговечнее), а без конца водит его за нос, раз за разом отодвигая исполнение своих посулов.
