А сама, как и подобает капитану, осталась.
В ответ на раздражённый приказ Святова немедленно убираться в Ленинград, Щетинина сообщила, что судно представляет из себя решето, руль повреждён, и что-то «флотское» чадит в трюме после попадания бомбы.
Начальник штаба ОЛС приказал забить пробоины деревянными чопами и уходить, пока их не добила авиация.
Распорядившись о «Сауле», капитан 2-го ранга Святов направился на командный пункт коменданта острова полковника Большакова, расположенный на северной оконечности Гогланда в самой верхней его точке, откуда обозревался почти весь Западно-Гогландский плёс чуть ли не до острова Вандло, находящегося в двадцати милях к западу.
Первое, что увидел капитан 2-го ранга Святов, подавшись на командный пункт коменданта острова полковника Большакова — был крейсер «Киров», который, величественно следуя за тральщиками, обходил остров с юга, направляясь в Кронштадт. Крейсер вёл бешеный зенитный огонь. Примерно 8—10 бомбардировщиков противника кружились над ним, пытаясь пробиться через стену заградительного огня.
Опытному взгляду капитана 2-го ранга Святова не нужно было видеть какой-нибудь другой картины, чтобы понять, какие потери понёс флот на переходе. В охранении «Кирова» шёл один эсминец типа «7» и один тральщик. Оба вели редкий огонь по самолётам из орудий главного калибра. Из разбитых иллюминаторов эсминца валил дым. В бортах и на надстройках чернели многочисленные пробоины.
По предварительным докладам и из радиоперехвата Святов уже мог составить себе впечатление, какую бойню учинила немецкая авиация транспортам, переполненным войсками и беженцами. Он уже направил в залив первую волну своих тральщиков и катеров для оказания помощи терпящим бедствие судам и людям.
Часть катеров Святов оставил в резерве на случай изменения обстановки.
Прекрасный наблюдательный пункт полковника Большакова вполне устроил бы Святова, если бы все его задачи сводились к обзору плёса. Но для управления кораблями этот НП совершенно не годился.
Для этой цели капитан 2-го ранга Святов развернул свой штаб в одном из деревянных домиков на берегу бухты. Он поспешил туда, где распоряжались уже двое его помощников: капитан 2-го ранга Зозуля и капитан 3-го ранга Барабан.
Командир катера «МО-207» старший лейтенант Воробьёв с ужасом смотрел на плавающие трупы, со всех сторон окружавшие его катер.
Трупы плавали и лицом вниз, и лицом вверх, и выставив из воды скрюченные в последней надежде руки. Между ними на волнах кружились бескозырки, фуражки, женские шляпки, чемоданы, деревянные обломки.
Наконец с катера увидели и живых людей, повисших на перевёрнутых шлюпках, плотах, брёвнах и... всплывших минах. Много было раненых в гипсовых повязках. Ни у кого не было сил даже кричать. В полном молчании, остановившимися глазами они смотрели на подходящий охотник.
У Воробьёва сложилось впечатление, что многие просто его не видели, настолько ужас и усталость застила им глаза...
«МО-207», переполненный спасёнными выше всякой меры, с трудом держался на поверхности, черпая воду бортами. Необходимо было куда-то пересадить спасённых, поскольку в таком состоянии катер был не способен добраться до Гогланда.
Воробьёву удалось нагнать большой буксир, вся палуба которого была заставлена шикарной мебелью, сверкающей лаком и зеркалами. За мебелью блестела никелем и хромом автомашина иностранной модели.
— Прими людей! — крикнул Воробьёв какому-то усачу на мостике буксира.
Тот гулким басом ответил:
— Не могу. На борту адмиральское имущество! Отвечай потом!
Кровь ударила Воробьёву в голову.
— Ты сволочь! — закричал он усачу. — Я тебе сейчас дам адмиральское имущество! А ну, скидывай всё за борт к чёртовой матери и принимай людей, а то из пулемёта чесану!
Крупнокалиберный пулемёт охотника уставился в мостик буксира, давая понять его капитану, что с ним не шутят.
Ругаясь страшными словами и тряся усами, он дал команду сбросить с кормы шкафы и комоды, приняв от Воробьёва почти половину спасённых.
— Молодец! — похвалил его Воробьёв и повёл катер дальше.
Вдали он увидел пару немецких истребителей, летающих на бреющем полёте над поверхностью воды туда и обратно, стрекоча пулемётами. Подойдя поближе Воробьёв увидел, что самолёты обстреливают плот, облепленный людьми.
Орудие и оба пулемёта катера ударили по «мессершмиттам» и те, как испуганные чайки, набрали высоту и исчезли.
Воробьёв стал принимать на борт людей с плота.
Среди них оказался матрос Сергей Заяицкий с потопленного вчера транспорта «Алев».
Но более всего запомнилось старшему лейтенанту Воробьёву то, что среди спасённых оказалась женщина на последнем месяце беременности. Её начало тошнить, начались схватки. Воробьёву показалось, что она родит прямо сейчас, и растерялся впервые за всю войну.
Лейтенант Абрамичев без сил опустился на палубу. Почти четыре часа он с другими бойцами, находившимися на палубе «Казахстана», боролся с бушующим на борту пожаром с помощью брезентовых вёдер, которыми черпали воду за бортом и передавали по цепочке. Часть мостика, штурманская рубка и большая часть надстройки полностью выгорели, но людям казалось, что они их погасили.
«Казахстан» дрейфовал, объятый дымом и паром, поднимающимся от раскалённого металла.
В этот момент над транспортом появилась новая девятка бомбардировщиков, разворачивающихся для очередной атаки.
Боеприпасы на корабле кончились. Беспомощный транспорт сносило усилившимся западным ветром к берегам Эстонии.
Услышав снова пронзительный вой пикировщиков, Абрамичев почувствовал сильнейшее желание броситься за борт. Многие тогда считали, что спасение в воде. Сколько человек уже так поступило, никто не знал. Было их очень много. Но перед подчинёнными красноармейцами Абрамичеву было стыдно показывать свою слабость. Тем более, что несколько часов назад именно он был тем офицером, что вернул на борт полковника Потемина; поэтому он дал своим подчинённым команду «Лежать!» и они лежали на палубе, слушая вой самолётов и свист бомб, теснее вжимаясь в доски, как будто те могли их защитить.
Бросившиеся в воду гибли от взрывов немецких бомб, не попадавших в «Казахстан», а рвущихся как раз среди сотен людей, плавающих вокруг транспорта.
Особой приманкой служил остров Вандло, черневший вдали. Он казался очень близким — прямо рукой подать, хотя до него было не менее 6 миль. Создавалось впечатление, что до него вплавь можно добраться за полчаса. Те, кто попытался это сделать, достигли острова лишь через 18—20 часов плавания в холодной, сковывавшей тело воде. Остальные погибли. Некоторых унесло течение к эстонскому берегу — в плен к немцам.
Бомбардировщики ушли, достигнув лишь одного нового попадания в «Казахстан». Бомба угодила в угольную яму и, к счастью, не разорвалась.
Паника на судне постепенно стихала. Продолжающийся пожар разделил транспорт как бы пополам. В носовой части распоряжался майор Рыженко; в кормовой — полковник Потемин. Второй штурман Загорулько убедившись, что из всей команды судна
