В фольклоре полно легенд о силе ведьм, и для большинства американцев подобные истории – не более чем сказки, замешанные на суевериях. Однако существуют и те, кто искренне в них верит, – люди, исповедующие «древнюю религию», как ее порой называют. Одни ее последователи действуют в одиночку, другие присоединяются к ковену. В современной Америке заклинания творят многие тысячи сторонников ведьмовства.
Как уже говорилось ранее, бóльшая их часть относительно безвредна. Даже приверженцы традиционной религии отмечают, что смертоносный культ дьявола не следует путать с многочисленными «белыми» ковенами, разбросанными по всей территории Соединенных Штатов.
В какой-то степени это замечание верно. Не каждый, кто курит марихуану, переходит к героиновой зависимости, как не каждый выпивающий в компании по праздникам становится алкоголиком. Однако, как некоторые будущие наркоманы проходят инициацию на травке, а алкоголики нарабатывают опыт во время коктейльных вечеринок, так и закоренелые сатанисты нередко начинают в низших рядах досужих оккультистов или «белых» магов.
Само по себе колдовство не запрещено законом, поэтому большинство ковенов якобы действуют в его рамках. В последние годы сторонники подобных практик прикладывают немало усилий, чтобы представить себя общественности в лучшем свете. Но факт остается фактом: в то время как одни группы утверждают, что славят «природу», многие другие возносят хвалу Сатане. Это их традиция, и они чтят ее.
Типичный ковен состоит из тринадцати членов, но их число часто меняется. Группа собирается регулярно, как правило, в полнолуние. Такие собрания называют шабашами. Несколько раз в год, в соответствии с ведьмовскими календарями, устраивают Великие шабаши – более крупные мероприятия. Великие шабаши проходят, например, в канун Дня всех святых – 31 октября – и 30 апреля – в Вальпургиеву ночь.
Кое-какие крупные празднования кощунственным образом совпадают с римско-католическими святыми датами. Другие приходятся на дни, важные для древнего язычества.
Как уже упоминалось ранее, ковены возносят хвалу Сатане, точно так же как традиционные религии почитают Бога. Концепция Черной мессы сформировалась в Средние века, вопреки усилиям католической церкви. В Черной мессе традиционные тексты христианской службы подменяются собственными сатанинскими молитвами, «Отче наш» читают задом наперед, кресты переворачивают вверх ногами, цвет облачений меняется на черный, а в ритуалах используются чаши и прочие атрибуты, украденные из церквей.
Свое применение находят и такие элементы, как кал, моча, рвота и кровь животных. Распорядителя шабаша порой вымазывают фекалиями или рвотой, а мочу наливают в чашу и пьют.
Животных вроде собак и кошек приносят в жертву Сатане, а их кровь пьют во время обрядов повышения фертильности или в иных целях. Некоторые ковены в прошлом заходили так далеко, что приносили в жертву дьяволу и людей.
Многие современные ведьмы в попытке дистанцироваться от собственных традиций пренебрегают ритуалами, описанными в томах, посвященных Черной мессе, как и человеческими жертвоприношениями. Другие соглашаются, что такие обряды существовали раньше. Кое-кто даже готов признать, что современные воинственно настроенные, одурманенные наркотиками сатанинские ковены перенесли похожие практики в 1980-е годы.
Именно этот элемент повествования тревожит больше всего.
* * *
В середине декабря я затронул тему мертвых немецких овчарок в разговоре с Ларри Сигелом – тем самым, что участвовал в авантюре на Вудлоне, – когда гостил у него дома. Двадцатисемилетний Ларри был профессиональным писателем и, готовясь написать новую книгу, привык проводить масштабные исследования. Он предложил заняться изучением оккультизма и теперь был готов высказать свое мнение.
– Ты ведь знаешь о Церкви процесса [96], правда? Ну так вот, в Процессе держали немецких овчарок.
– Процесс? Я слышал о них лишь мельком. Но нам ведь нужен кто-то, кто убивал немецких овчарок, а не держал их.
– Ты же понимаешь, что секты иногда распадаются на части и меняют названия? Они так же разнообразны, как и другие религии. Они поклоняются одному божеству, но делают это под разными именами и с использованием различных практик.
– Как Великая схизма [97] или десятки протестантских сект, возникших после того, как Мартин Лютер высказал миру свои претензии?
– Да, – ответил Ларри. – Ты уловил суть. Они сохраняют то, что им нравится, отбрасывают то, что не нравится, и порой меняют конкретную практику так, что она превращается в полную свою противоположность.
Вняв рассуждениям Ларри, я спросил, не ищем ли мы тогда отколовшуюся от Процесса группу, которая вместо того, чтобы держать собак, убивает их в знак неповиновения или в знак собственной независимости.
– Вполне возможно, – согласился Ларри. – Эти сатанинские культы, по сути своей, та же религия. Извращенная и больная на голову, но все же религия.
– Угу, в таком контексте овчарки как воплощение силы могут представлять собой высшую, самую чистую форму жертвы, подобно тому как в языческие времена приносили в жертву девственниц, – сказал я.
– А еще у них репутация полицейских собак, – добавил Ларри, подчеркнув, что сатанинские культы, как и традиционные религии, заимствуют идеи из чужих источников. – Так что, возможно, там вообще отсутствует четкая концепция. Просто мешанина разных философий. А что ты в принципе знаешь о Процессе?
– Да я просто чайник во всем этом, – ответил я, объяснив, что мне известно лишь, что группа объявилась в Калифорнии и нескольких других регионах США после бегства из Англии в 1960-х годах.
Я сказал Ларри, что знаю эту секту лишь по названию.
– Это опасное название, – заявил он и бросил на меня встревоженный взгляд.
– У нас тут и так уже массовые убийства, – напомнил я ему. – Эти люди играют в той же лиге.
– Но мы-то нет. И если все это правда, предстоит немало понервничать, прежде чем все закончится.
– Что ты хочешь сказать?
– Я имею в виду, что нам самим происходящее кажется великим приключением, а те люди при случае снесут нам головы не задумываясь. – Ларри на миг умолк и покачал головой. – Даже не знаю, что пытаюсь сказать.
Я видел, что ему стало не по себе от того, какой оборот принял наш разговор, поэтому свел обсуждение к причине, по которой мы встретились в эту декабрьскую субботу, через пять дней после публикации фотографий спящего Берковица. Я просмотрел с десяток книг по колдовству и оккультизму и нашел несколько близких параллелей с письмами Сэма.
Достав из папки послания, адресованные Бреслину и Боррелли, я разложил их на обеденном столе. Ларри принес пачку заметок и стопку оккультных книг. Обнаруженная нами информация оказалась почти идентичной. Закончив сравнивать данные, мы убедились, что письма усеяны сатанинскими отсылками.
– Образ психа, воображающего демонов, плохо сочетается с человеком, который хорошо разбирается в оккультной терминологии, – заметил я.
– Да уж, – согласился Ларри. – Кто бы ни написал эти письма, о сатанизме и колдовстве он знает немало. Но разве это не мог быть сам Берковиц, просто прочитавший о таких вещах, как и мы с тобой?
– Может, и так. Но тогда нам бы пришлось забыть о проблемах с почерком, о полицейских портретах, обстоятельствах убийства Московиц, Джоне Карре и мертвых овчарках.
Ларри откинулся на спинку стула:
– Тогда я думаю, что здесь замешан культ.
– Ты уверен?
– Как был бы уверен любой, накопавший то же, что и мы.
– Тогда что за культ?
– Точно не какая-то группа мелких фокусников типа современных ведьм, а нечто вроде Процесса или тех сатанистов, которые несколько лет назад раскопали британское кладбище, чтобы пронзить кольями сердца трупов.
– Ну, мне тоже кажется, что мы имеем дело с культом – в той или иной форме. Но у нас вообще нет доказательств – проигрываем всухую. Улик везде полно, но копы уничтожат нас, если мы попытаемся собрать их воедино; и я уверен, что «Пост» нам теперь не помощник.
