Именно поэтому Негри и Хардт подчеркивают в своей работе тесную взаимосвязь политических основ США с идеей «экспансии» и «открытых границ». США не могут не расширять своего контроля, так как представление об «открытых границах» и «универсальности» собственных ценностей является основой всей системы. Но самое интересное — это подход «империи» к остальному миру, сформированный идей универсальности. Исходя из того, что общественное устройство и ценности американской «империи» являются универсальными, весь остальной, не американский, мир рассматривается «империей» как… пустое место. Если не американский — значит никакой, а следовательно — подлежащий интеграции в единую структуру сетевой власти. Впервые эта идея была сформулирована президентом Вудро Вильсоном. При этом, что важно, планетарная сетевая власть не ставит перед собой задачи прямого колониального завоевания — это было бы очень откровенно, грубо и сразу же вызывало бы прямое противодействие. В реальности все происходит менее явно — просто различные зоны включаются в общую систему ядерной безопасности, в систему свободного рынка и беспрепятственной циркуляции информации. «Империя» не борется с теми, кто ей не сопротивляется, не подавляет сопротивление, если «побежденный» добровольно принимает ее систему ценностей.
Совсем иной подход «империи» к тем, кто американские «универсальные» ценности не принимает. С ними «империя» поступает как с «индейцами» — «вежливо игнорирует» их особенности и отличия. Так, как будто их не существует, воспринимая пространство, заселенное теми, кто идентифицирован «иначе», как пустое. «Через инструмент полного невежества относительно особенностей национальных, этнических, религиозных и социальных структур народов мира «империя» легко включает их в себя», — утверждают Негри и Хардт. Иными словами, империалистический подход модерна унижал противника, колонизируемые народы, но все же признавал факт его существования. Постмодернистская «империя» безразлична даже к этому факту, она не уделяет ему внимания: все пространство планеты является открытым пространством, и выбор «империи» — ядерная мощь, свободный рынок и глобальные СМИ — представляется само собой разумеющимся. Чтобы включить страну, народ, территорию в рамки «империи», их не надо завоевывать или убеждать, им надо просто продемонстрировать, что они уже внутри нее, так как «империя» самоочевидна, глобальна, актуальна и безальтернативна. Весь мир становится глобальной Америкой.
Однако в действиях американской «империи» бывают и исключения. Одним из них можно назвать период правления Джорджа Буша-младшего, который на восемь лет вернул Америку к стратегии классического «империализма». Буш, интеллектуально окормляемый неоконсами, открыто провозгласил Америку центром мира — своего рода метрополией, — после терактов 11 сентября 2001 года призвал остальные народы покориться Америке. Тех же, кто отказался покориться, Буш попытался принудить к этому насильно. Чем это закончилось, мы знаем, однако подобный неоимпериалистический подход для новой сетевой Америки нетипичен, и пришедший к власти новый президент-демократ Барак Обама поспешил вернуть все в прежнее русло, к мягкому включению в американскую «империю» по сетевой модели.
Американская сетевая глобализация
Глобальный мир — это совершенно реально и всерьез. И, как справедливо показывают Негри и Хардт, этот мир создается «как бы на пустом месте». «Локальности», «особенности», «национальная, этническая, культурная» самобытность — все это в нем вежливо игнорируется, либо рассматривается как фольклор, либо помещается в резервацию, либо подвергается прямому геноциду. Ален Де Бенуа называет это «гомогенизацией на планетарном уровне». По его утверждению, глобализация создает однородные образы и способы жизни, приводит к униформизации поведения в ущерб народной культуре, то есть к «сокращению человеческого разнообразия». Де Бенуа называет это «распространением и расширением идеологии «одинаковости» и «того же самого», вследствие чего человек становится одним и тем же везде, и, таким образом, этот человек должен везде создавать одни и те же политические и культурные системы в ущерб разнообразию культур народов, наций, их образов жизни. Такой человек считается включенным в американскую «империю», которая создается на пустом пространстве, а в ее сеть, предвосхищающую появление «империи», включаются только те, кто ею же и постулируется. Иными словами, «империя» не имеет дела с государствами и народами, она предварительно крошит их до качественного «множества», а потом механически суммирует в «массы».
«Империя» приходит не извне, она прорастает сквозь, она обнаруживает свои сетевые узлы сама собой и постепенно интеллектуально, информационно, экономически, юридически, психологически интегрирует в себя. Но эта интеграция означает полную утрату идентичности — об этом Негри и Хардт говорят вполне определенно. «Империя» основана на том, что не признает никакого политического суверенитета ни за какой коллективной сущностью — будь то этнос, класс, народ или нация. На то она и «империя», чтобы постулировать тотальность и вездесущесть своей власти.
Сетевые структуры в мировой геополитике
Сегодня все чаще Америку обвиняют в том, что она использует сетевые технологии для установления своего планетарного влияния, и зачастую использует она их весьма эффективно, — несколько цинично, а как иначе еще может быть в мировой политике? Еще бы, ведь Америка является родиной сетевых стратегий. Однако это совершенно не означает американской монополии на сетевые технологии, ведь, как известно, «идеи принадлежат тем, кто их понимает». То, насколько эффективно и каким образом мы будем противодействовать американской империи, — а противодействовать ей необходимо хотя бы в целях самосохранения, — зависит от того, насколько правильно мы поймем суть сетевых технологий, используемых против нас, и насколько мы сами сможем взять их на вооружение.
Как-то, выступая на одном из телеканалов, шеф-редактор московского бюро газеты Financial Times, американец по происхождению Чарльз Кловер так обозначил суть сетевого подхода: «Сетевые технологии — это network, структура без «головы», без руководителя. Не иерархическая, а горизонтальная, децентрированная структура. «Информационное пространство» — это не иерархия. Да, я представляю газету, но никто не говорит мне, что печатать, реально нам никто не поручает, какие мнения излагать в наших статьях». Это очень показательное высказывание, ибо оно очень точно передает сетевую атмосферу. «Сетевик», участник сети, включенный в нее, сам принимает решение и сам ориентируется в том, как ему отреагировать на то или иное событие, ибо он уже, заранее, предварительно сформирован таким образом, что его решение будет совпадать с общей настройкой сети. Именно поэтому шеф-редактором московского бюро влиятельнейшей британской Financial Times назначен американец, прошедший специальную подготовку и обучение (деканом Кловера был небезызвестный Пол Вульфовиц), а не русский, не серб и даже не британец. Это показательный момент сетевого подхода — реальность сформирована, запрограммирована заранее.
В доказательство этого тезиса следует привести эпизод, пересказанный Чарльзом Кловером в той же программе: после нападения Грузии на Южную Осетию 8 августа 2008 года тогда еще президент, Буш-младший, выступая на телевидении, заявил, что американские самолеты вылетают с гуманитарным грузом в Грузию по приглашению грузинского правительства. «Он сказал, что причина этому — нападение русских войск на Тбилиси, — напомнил Кловер, тут же уточнив: — Если вы внимательно слушали эту передачу… Он не сказал, что у нас есть точная информация. Он сказал, что у нас есть сообщения, reports, что русские танки идут прямо в Тбилиси. Он сказал, что были [телевизионные] передачи [на эту тему] по CNN», Таким образом, мы видим, что решение о поддержке Америкой грузинских властей, об отправке самолетов и о введении американских кораблей в Черное море было принято американским президентом на основе сюжетов CNN. «Основным моментом в войне в Грузии было то, что передало CNN, — уточняет Чарльз Кловер. — Я не против оказать помощь Грузии, я знаю, что существуют разногласия на этот счет, но скажу, что в этом СМИ играли очень-очень важную роль. И поэтому это [network] — действительно постмодернистский феномен».
Все это могло бы показаться абсурдом, если бы не являлось реальностью, свершившимся фактом. Однако, если подумать — СМИ в современном информационном обществе являются абсолютным авторитетом для большинства, для атомизированных масс. На что должен был сослаться Буш, чтобы звучать убедительно? На абстрактные разведданные? На секретные донесения, которых никто не видел (а может, их и не было)? На основании чего он принял решение о поддержке Грузии? Что, как в истории с Ираком — «Бог сказал мне: ударь по Ираку»? Самым убедительным источником на тот момент для Буша стал именно сюжет CNN, который видели все. И именно сославшись на него, Буш принял решение, которое в тот момент было поддержано большинством западного сообщества. Позиция СМИ, не только CNN, но и ВВС и многих других западных информагентств, оказалась решающей в современном информационном обществе.
