- Путину не так трудно было бы что-то делать, если бы у него была чёткая и последовательная программа переустройства страны. У Путина, по-моему, её ещё нет. Сочувствую Владимиру Владимировичу, что он пока не может предложить ряд кардинальных серьёзных решений, исходя из потребностей большинства. Давно были очевидны болезненные процессы в том же Министерстве обороны. Кроме административного решения убрать министра, которого надо не просто убирать, а под суд отдавать, опять что-то невнятное. Преступная, на мой взгляд, группа подточила ключевое министерство, а политической оценки не дано[?]
Роль лидера в том и заключается, чтобы сказать о той или иной серьёзной проблеме громко.
- Как де Голль в своё время, допустим[?]
- Да. Но не надо и за границу смотреть. Коротенькая речь Сталина, произнесённая в отчаянной обстановке на историческом параде 7 ноября 1941 года, выглядит величайшим проявлением ораторского и политического искусства. Чего-то подобного ждёт страна от нашего президента. Он хорошо знает ситуацию, все болевые точки. Надо сказать о них - открыто, ясно. А не полуправду. Только это привлечёт людей, уставших от лжи и двойных стандартов.
Отсутствие полнокровной, мобилизующей весь народ программы, какая была в СССР в 30-е и 50-е годы, блуждание в потёмках - самое большое несчастье России. Нужна точная цель, чтобы выбраться из болотистой трясины. Для этого президенту нужен надёжный аппарат. И надо мобилизовать учёных. У нас бесполезно научные кадры сидят. Нет общенациональной дискуссии на тему, куда идти, что строить [?]
В смысле кардинальных преобразований мы стоим на месте, покрываясь болотной ряской. Снизу начинают булькать пузыри болотного газа. И всё. Ясной государственной воли не видно. А коли так... Страна, вместо того чтобы отмечать 200-летие победы над Наполеоном, занималась визгливыми хулиганками. Тут не до стратегии развития России...
Беседу вёл
Владимир СУХОМЛИНОВ
«Европейцам нужна дурная Россия»
«Европейцам нужна дурная Россия»
Вячеслав Манягин.
Курбский против Грозного, или 450 лет чёрного пиара. - М.: Алгоритм, 2013. - 256 с.
В своей книге автор доказывает, что создание образа сумасшедшего изувера, кровожадного садиста, беспричинно жестокого правителя в лице царя Иоанна Васильевича - не более чем плод западной пропаганды, появившейся 450 лет назад благодаря "польскому шпиону и перебежчику" князю Курбскому. А такой взгляд совершенно несправедлив по отношению к выдающемуся царю, собирателю русских земель, стороннику образования и технического прогресса. Кстати, вопреки расхожим представлениям, внушённым картиной Репина, сына своего Иван Васильевич не убивал.
"Но даже если все преступления, приписываемые Иоанну историками, были им совершены в действительности, чем же он выделялся среди правителей XVI века? Нравы тогда были суровые. Известный историк Валишевский обращает внимание на то, что происходило в Западной Европе: "Ужасы Красной площади покажутся вам превзойдёнными. Повешенные и сожжённые люди, обрубки рук и ног, раздавленные между блоками... Всё это делалось среди бела дня и никого это не удивляло, не поражало". Про Варфоломеевскую ночь во Франции, когда было перебито свыше 30 000 протестантов, и говорить нечего. А вот примеры менее известные. В Англии за первую половину XVI века было повешено только за бродяжничество 70 000 человек. В той же "цивилизованной" Англии, когда возраст короля или время его правления были кратны числу "7", происходили ритуальные человеческие жертвоприношения: невинные люди своей смертью должны были якобы искупить вину королевства. В Германии при подавлении крестьянского восстания 1525 г. казнили более 100 000 человек...
"И таких примеров множество. Но символом деспотизма сделали Грозного, чьи "преступления" были рождены буйной фантазией его политических противников. Причём остриё обвинений направлено не только на личность царя, но также на Россию и русских".
Чем заслужила Россия такую ненависть Запада? Русский философ Иван Ильин, долгие годы проживший в Европе, показал сущность отношений европейцев к России: "Западные народы боятся нашего числа, нашего пространства, нашего единства, нашей возрастающей мощи (пока она действительно вырастает), нашего душевно-духовного уклада, нашей веры и Церкви, нашего хозяйства и нашей армии. Они боятся нас: и для самоуспокоения внушают себе... что русский народ есть народ варварский, тупой, ничтожный, привыкший к рабству и деспотизму, к бесправию и жестокости; что религиозность его состоит из суеверия и пустых обрядов...
Европейцам нужна дурная Россия: варварская, чтобы "цивилизовать" её по-своему: угрожающая своими размерами, чтобы её можно было расчленить; завоевательная, чтобы организовать коалицию против неё; реакционная, религиозно-разлагающая, чтобы вломиться в неё с проповедью реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная, чтобы претендовать на её "неиспользованные" пространства, на её сырьё или по крайней мере на выгодные торговые договора или концессии".
Такое отношение к нашей стране, убеждён автор книги, сформировалось именно во время правления Иоанна IV, когда неожиданно для Запада возникла великая православная держава, мешавшая установлению в мире гегемонии европейских государств.
Современный американский историограф Роберт Пайпс дипломатично выразил суть возникшего противоречия так: "Мышлению русских царей была чужда выработанная на Западе в XVII в. идея международной системы государств и сопутствующего ей равновесия сил".
Но почему царь должен был согласиться с мировой системой, при которой Россия должна была отдать северо-запад Польше и Швеции, Поволжье - Турции, ввести на остальной территории власть императора Священной Римской империи германского народа и подчинить Русскую православную церковь папскому престолу? А ведь именно такую цель поставила перед собой Европа в XVI веке и почти добилась своего в Смутное время.
Грозный активно противодействовал европейской политике, что сделало его врагом № 1 "цивилизованного мира" и вызвало интервенцию против России, продолжавшуюся всю вторую половину XVI и начало XVII века. "Принимались меры к тому, чтобы не допустить ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать её политическому усилению. В этой агитации против Москвы и Грозного измышлялось много недостоверного о московских нравах и деспотизме Грозного, и серьёзный историк должен всегда иметь в виду опасность повторить политическую клевету, принять её за объективный исторический источник".
Автора можно упрекнуть в пристрастности, но ведь и его оппоненты со времён страстного врага и польского шпиона князя Курбского вовсе не грешат объективностью и щепетильностью.
Илья ВИХАРЕВ
Жизнь и житие
Писатель у диктофона
Наш постоянный автор, писательница Лариса Васильева рассказывает о своей недавно увидевшей свет книге "Евдокия Московская" (М.: Бослен, 2012)
- Лариса Николаевна, расскажите о вашей героине.
- Она - Евдокия Московская, первая известная кремлёвская жена. Великая женщина, четыре столетия назад причисленная к лику святых с именем преподобной Евфросинии.
Я много лет жила с чувством обиды за эту женщину, и всё, что собирала о ней, считала необходимым рассказать людям. Несколько раз выступала в прессе, но это проходило незамеченным. А ведь она была женой Дмитрия Донского, един ственной, любимой, матерью двенадцати детей. Именно она после жестокого пожара вместе с мужем отстроила каменный Кремль. Её заботами в Московском Кремле утвердилось престольное место.
Евдокия Московская - владимиросуздальская княжна. В марте во Владимирском музее должна состояться выставка, посвящённая ей. Всё, что с нею связано, - великое. Я строила книгу так, чтобы она стилистически отчасти напоминала то время. О Евдокии Московской известно мало, поэтому в книге есть предположения, разночтения. Есть глава "Краплёный календарь", где рассказывается о том, как прошла вся её жизнь. Календарь этот составлял Феофан Петрович Греков, который очень любил память о Евдокии. Она исцелила его слепоту. Даты её жизни в какой-то степени под вопросом. Также неизвестно, когда была свадьба. Существуют две даты. Где была свадьба? В Коломне. Почему в Коломне? Потому что в Москве из-за пожарища невозможно было устроить торжества. Дмитрий Донской привёз жену на пепелище. Но это была любовь! Такой любви наша история не знала. Были необходимые женитьбы-замужества по тем или иным престольным причинам. А у Дмитрия Донского и Евдокии Московской - семейное счастье. Подлинная огромная семья. Двенадцать детей.
