базе легкомысленных оснований. Если тебе дали довести подъем расчета по тревоге до пуска – значит, зачет тебе будет стопроцентно. Не забывай, что каждый, кто сумел выделиться, становится объектом нападок, провокаций и интриг, никому это пережить, не замечая, еще не удалось. Отнесись к этому правильно. А ты что хотел сказать?
Виктор, приготовившись к упреку по его отношениям с Мариленой, сначала растерялся, услышав благожелательное замечание капитана, а потом спросил первое, что пришло в голову:
– Петр Ильич, вы предположили, что у кого-то на Кубе остались дети. А никто с собой жену оттуда не привез или потом не пытался воссоединиться?
– Ишь что запомнил! Некому было вывозить и искать. Не было на Кубе ни лейтенантов, ни рядовых – никто не мог и жену привезти. Насколько мне известно, при расставании личных драм и трагедий ни у кого тоже не случилось. – Петр Ильич на мгновение задумался, огляделся и продолжил: – По отношению к участникам операции был вменен такой режим секретности, что любой проступок, способный повлечь расконспирацию, немедленно прерывал командировку. Со времен училища был у меня дружок, из которого энергия так и перла. Неугомонный он был, вечно его заносило в какие-либо приключения. Даже на службе сладу с ним не было: то с солдатами затеет играть в футбол вместо физкультуры, то спорить с начальником курса вздумает о стихах Евтушенко или Вознесенского. Учился он хорошо, поэтому внеслужебная неугомонность лишь привлекала к нему внимание руководителей, – Неспешный завтрак и тихая беседа успокаивали. Виктор с интересом слушал собеседника, почти через месячный перерыв снова вернувшегося к воспоминаниям. В столовой народу почти не было – время завтрака подходило к концу. – Повезло ему в июле шестьдесят второго года убыть на Кубу с авангардной группой для рекогносцировки позиций будущих стартов. В один прекрасный день (это я для красного словца – на самом деле погода была паршивая – ливень с грозою и сильным ветром) его назначили в Гавану встречать самолет с командиром. В соответствии со всеми оперативными предосторожностями выдали гражданскую машину для штатского специалиста, сам дружок – ну как отпускник в Сочи: брюки-дудочки, клетчатая рубашка с коротким рукавом. Машина с кубинским шофером тоже в гражданской форме. Из-за непогоды была задержка рейса на несколько часов. Дополнительным заданиям при отсутствии командиров поблизости взяться неоткуда. Возвращаться в место расположения, а потом назад в аэропорт – времени не было. В сложившихся условиях идея приключения пришла от кубинского шофера – поход в бордель, после периода строжайшей монашеской жизни ничего другого в тамошней атмосфере, пропитанной любовью, и не напрашивалось. Заведений таких там – на каждом шагу. Выбор девушки по фотографиям, цена – пять песо. Глянулась одна красотка. Хозяйка объяснила: «Окупада. Эн синко минутос». В ходе командировки чуток испанскому дружка обучили, но это и без перевода понятно: занята. Мой друг в амбицию: «Я после какого-то негра?! Нет, давай другую.» Снова просмотр фотографий, выбрал, отдал пять песо, вошел в номер. Голая мулатка, прикрываясь простыней, поманила к кровати. Запах пота перебивался едким цветочным ароматом, этот бизнес там был поставлен и обставлен на хорошем уровне, – Ветеран рассказывал историю своего друга с удивительными подробностями происшествия, словно сам был свидетелем. – Спросила: «Гринго?» Американец, значит. «Нет, русо», – ответил друг. «О, амиго», – помогла раздеться и прильнула делать то, что в нашем уголовном кодексе называется «удовлетворение страсти извращенным способом» – минет. Он и сообразить не успел, что к чему – семяизвержение. «Я сейчас – передохну, и продолжим.» Мулатка натягивает на себя простыню. «Синко песо, кариньо.» «Ну ты что – я ж ничего не успел.» Еще более решительное отстранение от него: «Синко песо.» «Да ты что, сука!» Не успел он в возмущении голос повысить – она нажала кнопку около спинки кровати, в номер вбежал охранник, за ним хозяйка борделя, вызвали полицию. Пять песо оказалась платой не за время, а всего-то за один заход. Нарушитель режима оказался с хорошими основами воспитания, сопротивления не оказывал, стулья не ломал, даже ни одного синяка никому не поставил. Кубинский друг был занят своим делом, поэтому помощи не оказал. Казалось бы, невинная шалость (мой друг женатым не был, обетов не нарушал) завершилась очень и очень сурово – советский человек на Кубе всегда на службе, все его действия предполагались быть жестко регламентированными, любая самодеятельность строго запрещена, любое отклонение от задания могло быть истолковано как угодно. «Как угодно», кроме «морального разложения» в данном случае означало многое в самом худшем применимом смысле, вплоть до трибунала. Друга передали в посольство, делом занялись особисты: нарушение норм поведения, несоблюдение личной безопасности, расконспирация, мало ли осведомителем кого и чего могла быть эта проститутка. Вот так он, «специалист по сельскохозяйственному оборудованию», как говорится, попал в историю и оставил след в истории. Провалил придуманную для себя конспиративную операцию – ответил жестко: высылка с острова ближайшим транспортом, на том самом самолете, который прибыл встречать. Как результат для всего кубинского похода, места для стартовых позиций были выбраны плохо, менять отобранных для авангарда специалистов было некогда, решения принимали наспех, главный примененный принцип – подальше от населенных пунктов, с топографией и грунтами разбираться было некогда, в сентябре с большим потом и трудом нам пришлось многое поменять, из двенадцати предложенных позиций более-менее пригодными оказались лишь две. А друг огреб по полной программе, слава богу, в результате разборок измену Родине ему не подшили, до прокурора не довели, но неполное служебное соответствие и подписка о неразглашении истрепали человека так, что ты не поверишь, кто все это сделал! Известный всем молчун и нелюдим Пронин! После служебной проверки его отправили в Забайкалье, оттуда он вернулся вот таким, каким мы его видим каждый день, молчаливым и несговорчивым. А ты спрашиваешь, заявил ли кто о желании вывезти жену с Кубы?! При таком подходе никто не рисковал. И писем потом тоже никто не получал, – капитан Левко тяжело вздохнул, уперся руками в стол и, взглянув на Виктора, заключил:
– На Кубу мы плыли романтиками, незамечающими трудности и готовыми на любые действия, по прибытию мы были героями, исправлявшими ошибки руководства и вставшими на передовую противостояния с главным врагом, возвращались растерянными и не согласными с решениями правительства, а вернулись неудачниками в окружение, не признающим какие-либо достижения в нашем кубинском походе, передвижении войск туда-сюда, известном каждому школьнику, дошедшем до школьного курса новейшей истории, но по-прежнему большом секрете глобальной важности. Все это тебе рассказываю только для одного: помни, что, если повезло выиграть в лотерею, нельзя рассчитывать, что так будет всегда.
