А сейчас, когда приходится с библиотекаршами говорить, они начинают с сообщения: вот я то-то и то-то сделала, так-то и так-то боролась и добилась того-то и того-то.
Я думаю, что жены инженеров очень многого могут добиться и по улучшению яслей и детских садов, и по ликвидации неграмотности, и по устройству школ повышенного типа, и по налаживанию всей культурной жизни.
Мы хотим вырастить из наших ребят смену, которая бы докончила великое дело, начатое Лениным, которое проводит наша партия. Дело большое, дело важное: мы из наших ребят должны вырастить смену крепкую, смену физически сильную, чтобы гемоглобина было столько, сколько нужно, и чтобы легкие были здоровые. Мы должны вырастить таких ребят, которые бы могли и радостно жить, которые в то же время были бы людьми знающими, вдумчивыми, двигающими вперед науку, умеющими ставить ее на службу построения коммунистического общества — людьми, умеющими коллективно жить, работать, наслаждаться жизнью. Чтобы вырастить таких ребят, надо и самим нам расти.
Часто вот приходят ко мне пионеры. С ними мы живем в большой дружбе. Стараешься вглядеться в них и рассмотреть, как они живут.
Приехали как-то из Украины детдомовцы-пионеры. Вес в красных галстуках. Рассказывают формально об учебе. Я говорю:
— А как вы, играете или нет?
Они испуганно на меня смотрят: как это в Наркомпросе их спрашивают, играют они или нет? Может, нельзя играть. Я спрашиваю:
— А в пятнашки умеете играть?
Ребята молчат. Наконец, кто-то вскрикивает:
— В ловитки?
Это по-украински — пятнашки. Я говорю:
— Да, в ловитки.
И завязался у нас разговор о том, во что и как веселее, интереснее играть, чему игра научить может.
Надо уметь подойти к ребятам. Большинство из вас — матери, у вас есть материнский инстинкт, вы понимаете, как надо подойти к ребенку, не формально, а по-настоящему, и своим примером, своим серьезным отношением к жизни показать, чему и как нужно учиться, как относиться к товарищам, как помогать друг другу.
Конечно, все это весьма сложно. С трибуны разговаривать легко, а в жизни сделать — это, конечно, гораздо труднее. Но я думаю, что начало вами положено. Вы начали принимать участие в социалистической стройке, и это поможет вашему росту, поможет вам научиться быть настоящими воспитателями ребят, действительными товарищами и друзьями своих мужей.
В заключение я скажу о том, чего я боюсь. Я боюсь, как бы вы не стали замыкаться в узкую организацию жен инженеров (Реплика с места. «Мы будем работать вместе с женами стахановцев»).
Я крепко надеюсь на это.
Позвольте, товарищи, на этом закончить и пожелать вам успеха в вашей работе, пожелать, чтобы, ведя эту работу, вы внимательно прислушивались к директивам Коммунистической партии и Советского правительства, которые руководят миллионами трудящихся, строящих коммунистическое общество. Под руководством партии вы вырастете в настоящих организаторов.
Привет, товарищи!
1936 г.
После широкого обсуждения на собраниях трудящихся и на страницах печати проекта постановления «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах» ЦИК и СНК СССР утвердили его, внеся некоторые добавления и уточнения.
Проведение декрета в жизнь связано с очень большими затратами со стороны Советского государства. Но наш Союз Советских Социалистических Республик стал настолько мощным и богатым, что может взять на себя эти затраты.
Почему правительство идет на такие большие затраты? Потому, что считает мероприятия, намеченные в декрете, очень важными в деле перестройки быта, в деле фактического раскрепощения трудящейся женщины, в деле налаживания правильных семейных отношений.
Именно потому, что принятый закон имеет такое важное значение, он предварительно и был поставлен на обсуждение трудящихся.
Такое обсуждение имеет громадное значение. Во-первых, всенародное обсуждение проекта декрета привлекло к нему всеобщее внимание, довело декрет до сознания самых широких масс. Каждый высказывал свои пожелания. Конечно, внести в декрет оказалось возможным лишь небольшую часть пожеланий, самых важных, самых существенных. Но высказывания поставили целый ряд серьезных вопросов, разрешение которых поможет правильному проведению декрета в жизнь.
Работники Наркомюста, Наркомздрава, Наркомпроса будут еще и еще раз перечитывать высказывания различных слоев трудящихся, чтобы быть в состоянии по-настоящему, по-советски, так, как хотел этого Ленин, как требует этого Сталин, проводить декрет в жизнь.
Всенародное обсуждение декрета поможет правильному проведению его в жизнь. Всенародное обсуждение декрета мобилизует общественную бдительность, поможет наладить деловой общественный контроль над этим делом.
Всенародное обсуждение декрета учит массы управлять. Для того чтобы управлять, надо знать дело. Обсуждение декрета помогает этому знанию, вкладывает в декрет живое, конкретное содержание. Обсуждение декрета дало возможность собрать огромный конкретный материал о жизни и быте трудящихся. Секции Советов смогут взяться вплотную за перестройку быта, не передоверяя его бюро секции. Работа секций Советов по линии, перестройки быта развернется гораздо шире и глубже.
Вопросы, разрешенные декретом, близко касаются каждой семьи и особенно волнуют женщин.
Женщины особенно активно участвовали в обсуждении декрета, и это имеет, конечно, чрезвычайно важное значение.
Все знают, какое громадное значение придавал Ленин делу раскрепощения женщины, поднятию ее сознательности, вовлечению ее в общественную работу.
В этом направлении велась все время большая работа.
Разве десяток лет тому назад могло государство затратить столько средств на родильные дома, ясли, детсады? Разве можно было десяток лет тому назад так широко поставить обсуждение декрета, втянуть в это обсуждение деревню, разве так громко звучал бы тогда голос крестьянок?
Особо горячее обсуждение вызвал пункт об абортах.
В 1920 г. были разрешены аборты. Просматривая свои старые статьи, я нашла среди них одну, в которой я подробно останавливалась на вопросе об абортах. Статья эта была помещена в № 1–2 журнала «Коммунистка» за 1920 г. Она называлась «Война и деторождение»[44].
«Война, — писала я в этой статье, — довела страну до крайнего предела нищеты и разорения. А нищета, как правило, — могилавсехчеловеческихотношений. Нищета заставляет продаваться, продаваться не проститутку, которая делает из этого промысел, а мать семейства, часто ради детей, ради старухи матери».
Советское законодательство изменило характер брака. Но условия гражданской войны, постоянные эвакуации, ломка старого, веками сложившегося уклада — все это делало брачные связи очень неустойчивыми.
Неустойчивость брака и тяжелые материальные условия, гражданская война, разруха в стране, недостаток продовольствия привели к тому, что в целом ряде случаев вся тяжесть вскармливания и воспитания ребенка ложилась целиком и полностью только на мать.
«Как помочь матери, гнущейся под тяжестью деторождения, вскармливания и воспитания? — писала я в этой статье. — Ответ ясен: надо, чтобы государство взяло на себя не только охрану материнства и младенчества, не только бы заботилось о женщине во время беременности, во время и после родов, но необходимо, чтобы государство создало десятки тысяч яслей, детских садов, детских колоний, детских общежитий, где бы дети получали уход, пищу, где бы они жили, развивались, учились в условиях, в десять раз лучших, чем те, какие могла бы для них создать своими единоличными усилиями самая заботливая мать».
Советская власть ликвидировала старые воспитательные дома, навсегда отрывавшие ребенка от матери, ликвидировала «фабрики ангелов», существовавшие при старом режиме и являвшиеся по сути дела замаскированным детоубийством, открыла детдома, детсады и детясли, но все это было в тот период каплей в море.
Особенно тяжело было в деревне, где кулачье вело активную агитацию против яслей. В 1919 г. мы получали еще заявления, подписанные крестами, с просьбой не брать ребят в ясли, не отнимать их навек от родителей. Детские дома часто были учреждениями, которые обслуживали за счет детей «воспитателей», никакого отношения к педагогике, воспитанию и обучению детей не имевших.
И вот в 1920 г. остро встал вопрос об абортах. Аборт по закону до того времени был наказуем. Но наказуемость была направлена не на тех, кто принуждал к абортам, кто устраивал подпольные аборты в крайне негигиеничных условиях, способами, надолго подрывавшими здоровье матерей, — отвечала за аборт мать. Я писала тогда:
