После долгих и мучительных колебаний французский беглец решил сдаться британцам, не иначе как вспомнив свои давние мечты о жизни в английской деревне и думая, что ему разрешат тосковать со старыми вояками о былых временах и походах. Его тепло приняли на борту и даже предоставили капитанскую каюту. Но британское правительство уже решило, что отправит самого влиятельного политического узника со времен Марии Шотландской куда-нибудь подальше от английской деревни.
Если вы попытаетесь с помощью сервиса «Карты Google» проложить маршрут от Парижа до Святой Елены, то получите ответ о невозможности «рассчитать расстояние от Парижа во Франции до острова Святой Елены».
На самом деле вы получите такой же ответ насчет маршрута до этого острова из любой другой точки земного шара — и это в двадцать первом веке! А в 1815 году отправиться в ссылку на вулканическую глыбу, расположенную за две тысячи километров от ближайшего континента, было равносильно ссылке на Луну. Но в этом и состоял замысел, собственно как и условия содержания Наполеона: его изолировали от островитян, охрану несли 125 караульных, и, если в поле зрения появлялось какое-нибудь судно, все пушки Святой Елены тотчас разворачивались и гремел предупредительный выстрел. Наполеону не светило возвращение в Европу до тех пор, пока за ним не явятся британцы. И уж, конечно, не было у него никакой надежды убежать и вернуться во Францию и свергнуть возвращенного на престол Людовика XVIII.
Играть в короля на Святой Елене тоже было проблематично, как и пытаться превратить остров в наполеоновскую империю. Местный климат сильно отличался от средиземноморского рая на Эльбе, здесь властвовали атлантические бури и проливные дожди, особенно в поселке Лонгвуд, где в кишащем крысами фермерском доме на сырой пятисотметровой возвышенности находилась новая обитель Наполеона.
Бывшему императору все-таки удалось слегка облагородить окружающую действительность. Он разработал аристократическую униформу для своего слуги — расшитый серебром зеленый камзол, черные шелковые брюки и белые шелковые чулки, — а после обеда читал сцены из пьес Мольера, Расина и других великих французских драматургов группе друзей, которым разрешили сопровождать его в ссылке.
Большую часть времени он диктовал мемуары, но основные силы приберегал для сражений со своими британскими надсмотрщиками. Это была своеобразная партизанская война. Наполеон специально прятался, чтобы у офицера, призванного дважды в день лично проверять местонахождение узника, возникли неприятности. В ответ бритты перехватывали подарки, присылаемые на Святую Елену, а однажды отказали Наполеону в просьбе заказать новую пару обуви, пока он не предъявит изношенные туфли британскому губернатору, генералу с садистскими наклонностями, сэру Хадсону Лоу.
Постепенно эта война «на измор» подкосила самого Наполеона. Он перестал кататься верхом, потому что ему надоело вечное сопровождение британских офицеров, и как-то просидел взаперти целых два месяца, только чтобы не видеть своих сторожей. Его физическое состояние резко ухудшилось, начались серьезные проблемы с желудком.
Наполеон попросил прислать ему личного доктора, и его письмо было отправлено во Францию. Французы, как и положено, добавили свою дозу жестокости к британским издевательствам, и лишь через восемнадцать месяцев на остров прибыл некий Франсуа Карло Антоммарчи. Он имел диплом медика, но до последнего времени работал прозектором, готовил трупы для анатомических классов Флорентийского университета. И конечно, он был вовсе не парижский врач высокой квалификации, которого надеялся увидеть больной Наполеон.
Боли в желудке усиливались, и Антоммарчи, диагностировавший гепатит, лечил слабительным своего подопечного, от чего ему становилось все хуже. Губернатор Лоу решил, что Наполеон симулирует, и предложил, чтобы кто-нибудь вбежал к нему в спальню и сильно испугал его, заставив вскочить с кровати.
К апрелю 1821 года Наполеон был уже прикован к постели и стремительно угасал. Он озвучил свою последнюю волю, попросив похоронить его тело «на берегах Сены». О своей второй жене, Марии-Луизе, он тоже не забыл — попросил законсервировать его сердце и отослать ей как прощальный подарок.
Бывший император почти всей Европы умер в 17 часов 49 минут по местному времени 5 мая 1821 года, и его смерть дала наконец Антоммарчи шанс выполнить работу по специальности. По просьбе Наполеона он провел вскрытие и обнаружил обширный рак желудка. Опасения Наполеона подтвердились: это была та же болезнь, что погубила его отца, и он хотел удостовериться в этом, чтобы предупредили теперь уже его сына. Британский врач, присутствовавший при вскрытии, добавил одну деталь в отчет Антоммарчи, отметив, что пенис и яички у Наполеона «очень маленькие». Даже после смерти императора бритты не смогли устоять перед соблазном последний раз его лягнуть.
Ну, раз уж мы взялись обсуждать все гипотезы, стоит сказать, что после вскрытия императору был нанесен еще более жестокий удар. Говорят, что, когда свидетели удалились, Антоммарчи тайно отрезал пенис Наполеона и отдал его Анж-Полю Виньяли, священнику, который проводил последние приготовления и служил заупокойную службу. Один из журналов напечатал, со слов слуги Наполеона, что Виньяли лично отрезал императорский «багет» и взял себе в качестве сувенира — и это в 1852 году, задолго до того, как вошло в моду обвинять католических священников в сексуальных извращениях.
Как бы то ни было, когда в 1916 году семья Виньяли продавала свою коллекцию наполеоновских реликвий, в ней значились локон императора, посмертная маска и еще один объект, описанный как «мумифицированное сухожилие, взятое из тела Наполеона во время вскрытия», и в аукционном каталоге он значился как «редкий» экспонат (хотя, если это был пенис, определение «уникальный» было бы более уместным). Раритеты приобрел американский коллекционер А. С. Розенбах, который выставил этот отвратительный кусок плоти в нью-йоркском Музее французского искусства в 1927 году, и его уверенно идентифицировали как императорский орган. Заинтригованные зрители, описывая экспонат, изощрялись на все лады: сморщенный угорь, шнурок, морской конек и изюм. Не слишком лестно.
«Маленький капрал» Маленького капрала снова всплыл на аукционе, уже в Лондоне в 1969 году, но не был продан, а когда попал под молоток (прошу прощения у мужской аудитории) в Париже в 1977 году, французское государство даже не попыталось завладеть им. Лот приобрел Джон Кингсли Латтимер, уролог из Нью-Джерси (специалист по гениталиям), пожелавший добавить этот экспонат в свою коллекцию жутковатых исторических объектов, в которой уже присутствовали забрызганный кровью шейный платок Авраама Линкольна, пустая капсула из-под цианида Германа Геринга, детали кузова даласского лимузина Джона Кеннеди. Латтимер отказался выставлять орган Наполеона, хотя, по рассказу очевидца, который видел его после смерти коллекционера в 2007 году, он выглядел как «палец младенца». Если так, то он явно подрос с 1927 года, когда его сравнивали со шнурком.
В любом случае, история сильно попахивает англосаксонским юмором, и когда я обратился за комментариями к одной даме, из потомков Наполеона, она ответила: «Я никогда ничего подобного не слышала, поэтому не могу быть вам полезной». Короче, это не тот сюжет, который волнует современных Бонапартов, да и французов вообще, и уже одно это ставит под сомнение подлинность странной вещицы.
Но императорский «багет» оказался не единственным органом, вызвавшим противоречивые суждения. Волосы тоже породили много разговоров. Некоторые, прежде всего французы, обвиняют бриттов в отравлении Наполеона и указывают на следы мышьяка, обнаруженные в локоне. Была проведена экспертиза куска облупившейся краски со стен дома в Лонгвуде, и в ней нашли яд. Exactement! [98] — воскликнули обвинители. Ну да, перед тем как поселить там Наполеона, бритты покрыли стены ядом, уверенные в том, что с годами краска начнет осыпаться и ядовитые крошки будут падать в императорский кофе или бокалы с вином. И разве это не всем известный факт, что французы обожают облизывать стены?
На самом деле объяснение следов яда в доме куда более прозаично. В те времена зеленый краситель обычно содержал мышьяк, и такие же краски, настолько же токсичные, можно было найти практически в каждом доме на острове. Разумеется, нельзя сказать, что краска не наносила вреда. Правда, это никому и в голову не приходило, да и кто бы захотел красить стены ядом. Но никакого британского заговора не существовало. Банальная правда заключается в том, что беднягу Бони в возрасте пятидесяти одного года унесла преждевременная смерть от наследственного рака.
Конечно же никто не переправил на родину его тело, чтобы оно было захоронено на берегах Сены, и безутешной вдове оно тоже не досталось. Губернатор Лоу получил приказ не выпускать останки Наполеона с острова, и только в декабре 1840 года тело вернулось во Францию, и его провезли под Триумфальной аркой, строительство которой закончили лишь четырьмя годами ранее. Наконец прах императора упокоился в Доме инвалидов, хотя гробница, которую заказала Франция, была готова только к 1861 году.
