пойдет за Брежневым.
Впервые за всю советскую историю в Москве устанавливается власть без идеологии, ей предстоит превратить основанное Лениным рабоче-крестьянское государство в чисто полицейское, без идеологических примесей и предрассудков. Потому что даже Сталин прикрывал ими царство террора. Брежневу идеологический фасад был нужен для прикрытия голого железобетона бюрократической конструкции. С приходом к власти Андропова настал конец оруэллова маскарада: новый советский вождь отзывается о прежних лозунгах пренебрежительно и прямо заявляет, что на одних лозунгах далеко не уедешь. Власть больше ничём не притворяется, являясь властью как таковой. Уже по одному этому можно ожидать, что она будет более жестокой вовнутрь и более агрессивной вовне структурой, хотя, несомненно, и более иезуитской в обоих направлениях.
Остается открытым вопрос, обратится ли эта отбросившая коммунистический камуфляж власть к другой идеологии, которая всегда сопутствовала полицейским тенденциям в русской политической истории — великодержавному национализму? Тот факт, что среди ближайших сотрудников Андропова один азербайджанец, а другой украинец, а сам он из южных обрусевших греков, — не препятствие этому. Сталин и его сподручный Берия, как известно, были грузинами, что не помешало им после войны развернуть по всей стране шовинистическую пропаганду. До сих пор Андропов не обратился к испытанному орудию русской империи, хотя его прежние протеже из Русской партии всегда на подхвате. Значит, пока что с него довольно полицейского арсенала, прямых, внеидеологических средств давления, из которых самое универсальное и безотказное — страх. Так что анекдот о новогоднем поздравлении с 1937 годом вместо 1983-го можно рассматривать и как преждевременный, и как пророческий, сочиненный впрок, про запас, на вырост — так покупают одежду быстро растущим детям. А то, что ритм изменений будет быстрее, чем у предшественников, очевидно уже сейчас по скорости, взятой с самого старта, если условно считать стартом 12 ноября 1982 года — день “избрания" Генеральным секретарем ЦК КПСС. Андропову надо торопиться — у него в запасе нет даже десятилетия, как у Хрущева, не говоря уже о восемнадцати годах Брежнева или двадцати девяти — Сталина. В его руках теперь не только исполнительная, но и верховная, законодательная власть, решение и исполнение зависит только от него одного. Раньше было кому его сдерживать, но способен ли он сдержать самого себя?
Нет, мы не склонны, путая мораль и политику, предъявлять Андропову счет за его прежнюю деятельность. Речь идет не о морали, но о масштабе. Совершив полицейский переворот и узурпировав — у прежних узурпаторов — власть, изменился ли Андропов, изменились ли его методы, замашки, мышление, стиль? Укрупнила ли его новая должность или он остался тем же жандармом с полицейским мышлением и полицейскими приемами, но с еще более бесконтрольным их применением на практике, коль скоро теперь может позволить себе то, чего раньше не позволяли ему другие? Можно поставить вопрос более прямо: хватило ли у него сил стать лидером страны либо он оставался ее главным жандармом, но только с неограниченными полномочиями? Власть меняет человека, делает его более ответственным. Изменился же Генрих У, став королем. Правда, он был значительно моложе Юрия Андропова, и потом, чтобы измениться, ему пришлось решительно порвать с прежними дружками во главе с Фальстафом, с которыми водился, будучи принцем. Андропов, напротив, потянул за собой всех дружков по КГБ: Гейдар Алиев стал членом Политбюро и первым заместителем премьера, Виталий Федорчук — министром внутренних дел, Виктор Чебриков — председателем КГБ (будучи заместителем Андропова, он вызывал к себе диссидентов и представлялся им Ребриковым). Тайная полиция для него — главный арсенал не только методов, но и кадров. Впрочем, это взаимосвязано: полицейские навыки и традиции лучше всего известны самим полицейским. Либо тем, кто, находясь на партийном посту, прежде всего проявлял себя в качестве полицейского. Как, к примеру, ленинградский партийный босс Григорий Романов, которого Андропов вызвал в Москву и ввел в Секретариат ЦК.
По сравнению с брежневским кремлевский антураж резко изменился. Ставрополец Горбачев, ленинградец Романов, киевлянин Федорчук, бакинец Алиев — все они люди со стороны, не затронутые московской коррупцией, не пустившие в Москве корней и не имеющие в ней связей, политически одинокие и полностью зависящие от покровителя: верный залог того, что они не вступят в заговор против него. Искусный интриган и заговорщик, стареющий и физически слабеющий Андропов делает все, чтобы предотвратить то, что по его милости произошло с брежневым, причем это только начало. Взамен того “нового класса“ партократов, который успел состариться не только в физическом, но и в политическом смысле, Андропов создает новый “новый класс“, который опоздал к обеденному столу и сейчас торопится наверстать упущенное. Ибо ввиду дефицита высоких должностей в государстве и связанных с ними жизненных благ, чтобы дать власть новым людям, понадобилось в срочном порядке убрать старых — в первую очередь брежневских клевретов, особенно тех, кто стоял на пути Андропова. Первым пал Андрей Кириленко, ближайший сотрудник, а одно время официальный наследник Брежнева, За ним последовали другие. Долголетний, еще с днепропетровских времен, друг Брежнева, министр внутренних дел генерал Николай Щелоков отправлен начальником милиции на строительство сибирского газопровода, где оказался и его сын Игорь, но в качестве заключенного — якобы за фарцовку, в то время как жена Щелокова, по слухам, покончила жизнь самоубийством. (У нас нет возможности установить точную причину ее насильственной смерти). Вполне возможно, что это еще не конец злоключений давнего андроповского врага. Поговаривают, что его будут судить по обвинению в коррупции.
Список можно продолжать и продолжать — чистка идет на всех уровнях партийно-государственного аппарата. Увольняются министры, теряют посты партийные боссы областей, и везде взамен приходят “железные малыши", как называют андроповских ставленников. Нет, Андропов — не Генрих V: его Фальстафы в срочном порядке сменяют людей Брежнева и занимают высшие посты в государстве.
Герой одного давнего советского романа встречается с Лениным и говорит ему:
— Вы пересадили людей с галерки в партер, а из партера на галерку, и называете это революцией.
К Андропову эти слова относятся еще в большей мере, чем к Ленину: начатая им при жизни Брежнева борьба с коррупцией по сути является политической борьбой с конкурентами и в конце концов сведется, если уже не свелась, к перемене мест между аутсайдерами и фаворитами правящей верхушки, к простому перераспределению власти, а вместе с нею и дефицитных продуктов, и прочих сословных привилегий, отнятых у старого “нового класса" и переданных новому “новому классу". Не погрешив против истины, можно сказать, что Центральный Комитет Коммунистической партии, оставаясь под прежним названием, по структуре и по составу постепенно превращается в Центральный комитет государственной безопасности.
