своих ученых для получения штатной должности подписывать соглашение о количестве работ, которые нужно будет выдавать, и об импакт-факторах журналов, где те должны будут публиковаться [770].
Странно, впрочем, что ученые, уже состоящие в штате и руководящие прекрасно финансируемыми лабораториями, продолжают регулярно заниматься всякими дурными делами, которые мы обсуждали в этой книге. Порочные стимулы так глубоко укоренились, что создали самоподдерживающуюся систему. Годы явной и неявной дрессировки любой ценой добывать публикации и цитирования оставляют свой след на молодых ученых, формируя новые нормы, привычки и способы мышления, которые трудно вытравить, даже когда стабильная работа уже обеспечена. И, как мы обсуждали в предыдущей главе, такая система создает давление отбора, когда на плаву удерживаются только те научные сотрудники, кто по своей природе хорош в этой игре. Если вы из тех людей, чье ненасытное эго заставляет вас делать все, чтобы превзойти по индексу Хирша своих коллег, сейчас академическая система встречает вас с распростертыми объятиями.
Самоподдерживающиеся системы особенно неподатливы. Да, изменение системы академических стимулов и ее извращенных требований непрерывно публиковаться и получать все больше грантов критически важно для исцеления науки. Три главных игрока, ответственных за эти перемены: университеты, финансирующие организации и журналы. Они обладают необходимой властью, чтобы спустить давление, нагнетаемое лозунгом “Публикуйся или погибни”, и мы сейчас увидим, как именно они могут это сделать. Но если на том мы и остановимся, то не учтем, что многие ученые никакой другой игры до сих пор и не знают. Чтобы переломить ситуацию, нам необходимо объединить изменения, нисходящие от крупных игроков, с силами, восходящими от самого научного сообщества.
Чтобы самим ученым легче было согласиться с необходимыми реформами, мы должны признать, что на мертоновской норме бескорыстности, как бы ни была она достойна восхищения, далеко не уедешь. На практике личное вознаграждение является и всегда являлось важным стимулом к научному прогрессу [771]. Если мы хотим побуждать исследователей теснее сотрудничать друг с другом и свободно делиться своими данными в интернете, нам нужно гарантировать, что они получают то вознаграждение, какого заслуживают.
Это потребует серьезной работы и существенных изменений в том, как мы оцениваем усилия исследователей. Но еще у нас будет прекрасная возможность заменить нынешнюю непрозрачную и зачастую несправедливую систему описания научного сотрудничества. В настоящее время в большинстве научных областей для статей с многими авторами принято указывать первым имя ученого, выполнившего основную часть работы, а последним – имя более опытного научного сотрудника, курировавшего проект [772]. Все остальные – кто, скажем, помогал продумать план исследования, организовать лабораторию, набрать участников, собрать материалы и данные или провести статистический анализ – перечисляются где-то в середине. Как способ отдать должное и воздать по заслугам вариант далеко не идеальный. С одной стороны, многие из тех, кто указан в списке “авторов”, могут не иметь практически или вовсе никакого отношения к самой статье; с другой же – реальный вклад многочисленных авторов из середины остается непризнанным, поскольку университеты при распределении должностей и зарплат в основном ориентируются на публикации, где ученый стоит первым либо последним автором.
Масштабные, коллективные действия в рамках “командной науки” проблему только усугубят: они часто приводят к появлению работ, чьи списки авторов насчитывают сотни, а то и тысячи имен [773]. Обмен данными, необходимый для открытой науки, также внушает опасения по поводу невознаграждаемых усилий. Что, если это породит новый класс ученых – “исследователей-паразитов”, как их назвали в редакционной статье в издании The New England Journal of Medicine, – которые сами никогда не собирают данные, а просто полагаются на результаты анализа тех данных, что кропотливо собирались другими учеными? [774] Наша нынешняя система расплывчатых неписаных правил и индивидуальных индексов цитирования малопригодна для решения этой проблемы.
Требуется, таким образом, новый способ распределения лавров и ответственности в науке – система, при которой ученые вознаграждаются за свой вклад, а не просто за то, что их имена указаны в статье [775]. Для достижения этой цели необходимо, чтобы первые шаги сделали университеты. При принятии решений о приеме на работу и зачислении в штат они должны учитывать “социально ответственную научную позицию” ученого в дополнение к таким показателям – или даже вместо них, – как индекс Хирша [776]. Они должны признавать не только публикации, но и сложность создания международных коллабораций, трудоемкость сбора данных и обмена ими, честность при обнародовании каждого исследования, положительные ли оно дало результаты или отрицательные, и малопривлекательный, но необходимый процесс проведения исследований-повторений. Иными словами, университеты должны вознаграждать ученых за усилия, направленные на создание более открытой и прозрачной научной литературы, расширяя диапазон того, что считается целесообразным [777]. Они должны явно ценить качество, а не количество и больше внимания уделять методам (“Проводит ли этот человек скрупулезную работу, которая дает надежные научные данные?”), а не результатам (“Получает ли этот человек p-значения ниже 0,05?”). И еще университеты должны рассматривать гранты, по выражению психолога Скотта Лилиенфельда, “как средство достижения цели, а не как самоцель” [778].
Финансирующие организации должны последовать этому примеру: вместо того чтобы основывать свои решения на количестве предыдущих работ исследователя или громкости его заявлений, им следует ввести критерии, которые потребуют от ученых делать на выделенные деньги нечто большее, чем просто публиковать статьи в журналах с высоким импакт-фактором. Сколько данных будет получено в ходе предлагаемого исследования? До какой степени они будут представлены обществу? Финансирующие организации могли бы также следовать инициативам, рассмотренным выше, и удерживать деньги, если ученые способствуют публикационному смещению, сообщая не обо всех своих результатах. Как показывает план S, когда финансирующие организации объединяются для продвижения принципов открытой науки, они являют собой грозную силу.
Можно и нужно претворять в жизнь и гораздо более радикальные изменения. Чтобы остановить гонку вооружений между учеными, конкурирующими за финансирование посредством все более раздутых заявлений, предлагаются различные методы. Одна идея, которую какие-то финансирующие организации уже применяют, заключается в том, чтобы преимущественно финансировать ученых, а не их конкретные проекты. Иначе говоря, тем ученым, которые считаются довольно изобретательными, вы можете предоставлять достаточно денег на запланированные ими исследования без ограничений и надеяться, что возросшая свобода дарует новые и интересные достижения. Это дало бы исследователям передышку от постоянной борьбы за финансирование и позволило бы им сосредоточиться на более долгосрочных и добротных проектах, вместо того чтобы вынужденно рассылать по журналам короткие, возможно нарезанные на кусочки, статьи ради улучшения своего резюме перед следующей заявкой на грант [779].
Но это не очень-то подходит для более масштабных идей, когда планировать тематику исследований
