Это, конечно, только версия, но версия вполне реальная. А вот что было доказано совершенно точно — что Марию Хлопову и ее родственников оклеветали Салтыковы. Вроде бы большак рода Салтыковых поспорил с отцом Марии о качествах какой-то турецкой сабли, и этот спор оказался роковым — они поссорились, и Салтыков действовал как заклятый враг Хлоповых.
Справедливость торжествует? Не совсем, потому что Марфа по-прежнему и слышать не хотела о Марии Ивановне как невестке. А царь, которому ведь уже 24 года (!) и который вовсе не забыл Марию, опять уступает матери! Мария Хлопова и весь род Хлоповых окончательно сходят с исторической сцены, чтобы никогда больше на ней не появляться, а Михаил Федорович женился на Марии Долгорукой. Вот она уже на самом деле «к царской радости оказалась непрочна» и умерла через три месяца после свадьбы, не принеся царю ни особого счастья, ни наследников.
В январе 1626 года Михаил Федорович женился вторично — на Евдокии Лукьяновне Стрешневой, и от нее-то пошли все остальные Романовы, в том числе и будущий царь Алексей Михайлович, который родился в 1629 году и стал царем в 1645 году.
Исторические источники ничего не сообщают, был ли счастлив Михаил Федорович с Евдокией, вспоминал ли Марию и считал ли он и по прошествии лет свое поведение правильным? У меня же наряду с этими вопросами возникает и еще один — а как, собственно, относилась к царю Мария… 17-летняя, потом 21-летняя Машенька Хлопова? Может быть, и для нее речь шла не только об интриге, о засветившей и пропавшей перспективе стать царицей, о каких-то карьерных делах, но и о потере любимого? Кто знает, не было ли тут еще одной трагедии? Предков, похоже, это совершенно не интересовало, в отличие от здоровья невесты и правдивости Салтыковых. Но вот в этом-то мы с предками не очень сильно совпадаем — нас интересуют и такие стороны жизни, как переживания и чувства людей.
С Алексеем же Михайловичем произошла почти такая история, как и с его отцом, когда в 1647 году 18-летний Алексей затеял жениться и выбрал в жены Евфимию Федоровну Всеволожскую, дочь касимовского помещика. Царю так понравилась девушка, что он тут же вручил ей кольцо и платок — знаки царского избрания. Казалось бы, дело решенное — царицу будут звать Евфимия.
Но в тот же вечер девушка, когда ее ввели в царские хоромы для официального наречения царевной, упала в обморок и надолго потеряла сознание! Тут же ползет, плывет по комнатам дворца поганый слух — мол, царскую невесту «испортили». И даже хуже — отродясь она «порченая», «некрепкая» и что подсунули ее царю «воровским умыслом».
Началось следствие, а у следствия есть такая особенность — если люди, верящие в колдунов, начинают искать колдунов, то эти колдуны и чародеи обязательно находятся. По официальным документам, обвинен в порче царской невесты оказался некий Мишка Иванов, крестьянин двоюродного брата царя, Никиты Ивановича Романова. Обвинен был в чародействе, разводе и тайном оговоре в деле Федора (Рафа) Всеволожского. Сколько ударов кнутом и встрясок потребовалось для этого признания и применялись ли огонь и раскаленные клещи, неизвестно.
За то, что скрыли болезнь и порчу невесты, и саму Евфимию, и ее родных сослали в Тюмень, и только в 1653 году ее с отцом перевели в дальнюю деревню Касимовского уезда. Больше Алексей никогда не видел свою невесту.
Алексей опечалился, даже охота его не развлекала.
По поводу же «порченой невесты» есть русское известие, что царскую невесту испортили матери и сестры тех, кого царь не выбрал. Есть одно иностранное известие, что всю эту интригу затеял Борис Иванович Морозов, который невзлюбил Всеволожских и «метил на сестер Милославских».
Про нелюбовь Морозова к Всеволожским ничего не могу сказать определенного. А вот женить царя на одной из сестер Милославских он намеревался, это вполне достоверно. Дело в том, что был у Морозова такой помощник в делах, Илья Данилович Милославский, и были у него две дочери на выданье, Мария и Анна.
16 января 1648 царь Алексей Михайлович женился на Марии, а пожилой вдовый Морозов, несмотря на серебро в бороде, женился на ее сестре Анне. Вроде бы Морозов добился своей главной цели — стал родственником царя. Но вот незадача… Не могу, хоть убейте, не привести еще одного свидетельства — на этот раз свидетельства одного британского купца: мол, царь с женой жил согласно и дружно, и Мария Милославская родила ему нескольких детей, а вот у Морозовых вместо детей родилась ревность, которая познакомила молодую жену с плетью толщиной в палец.
Поразительно, но точно такая же история повторилась с Алексеем Михайловичем еще раз! После смерти Марии Ильиничны царь снова задумал жениться. В 1669 году ему было уже 40 лет; вроде бы особой зависимости от окружения быть не должно.
Из множества невест царь выбрал Авдотью Ивановну Беляеву, послушницу Вознесенского девичьего монастыря. Видимо, была она сиротой, потому что привел ее и отвечал за нее дядя — Иван Шихирев. И опять невесту оговорили, почти таким же способом! Правда, сознания она не теряла, но были доносы на Шихирева: якобы он вел разговоры с голландским «дохтуром», чтобы «дохтур» помог, не обратил бы внимание на физические изъяны невесты (на «не так» торчащий палец, если быть точным). По дворцу оказались разбросаны подметные письма с непригожими словами, и в этих письмах обвинили почему-то именно Ивана Шихирева… Одним словом, царь и на этот раз не женился на выбранной им девушке.
А царский любимец Артамон Матвеев провел свою кандидатуру — дочку своего подручного, Наталью Кирилловну Нарышкину, свою воспитанницу.
…Комментарии нужны?
Мой же комментарий очень прост — мрачный колорит всех любовных историй, и отца, и сына, свидетельствует о том, до какой степени был зависим даже царь — живое божество Московии.
Кем должна быть женщина, деспотически решающая за сына, на ком ему жениться, — особый вопрос. Но как послушен сам царь! Как легко он соглашается с тем, что его судьбу решают за него другие!
Если уж чувствами самого царя можно было пренебречь до такой степени, если он был зависим до такой степени, то можно себе представить, какое значение имела эмоциональная жизнь любого другого человека в Московии?! И как поступали со всеми остальными, даже формально не обладавшими правом выбирать себе жен.
А если уж мы о торжестве родовых отношений… Глава рода Салтыковых скрыл от царя и Боярской думы мнение немецких врачей и оклеветал Марию Хлопову. Сугубо индивидуальный поступок, и совершенный по отношению к конкретному человеку. Но сослали сначала всех Хлоповых, а потом точно так же и всех Салтыковых. Даже современные историки говорят таким образом: «Салтыковы оклеветали Хлоповых»; «Филарет отстранил от власти Салтыковых». И получается, что люди эти важны не сами по себе, а как глава и как представитель неких родов…
СНОВА О ВЛАСТИ ОБЫЧАЯ
Никто не свободен от власти обычая, и в том числе несвободен и царь. Царь все-таки оказывался выделенным из остального населения, и все же выбирал сам себе невесту… Но и у царей на этом пути, как мы только что убедились, оказывалось множество препон.
А кроме того, сам процесс выбора царем жены был грандиозным ритуальным действием, в который втягивались полчища самого различного народа. Для начала выявлялись потенциальные царские невесты. По всему государству Московскому разъезжались уполномоченные — выяснять, у кого есть «пригожие» и здоровые дочери, по возрасту годящиеся в царицы. Поведение родителей? Оно очень различно. С одной стороны, соблазн велик — ведь родственникам царя обеспечена карьера, а если дочка, выйдя за царя, родит наследника, то уж его-то родственникам, царским, на судьбу обижаться никак не придется. Так уже при Петре I бледной поганкой взрастет некий Тихон Стрешнев — не за какие-то заслуги (их нет и в помине), не за личные качества (их тоже нет), а только за то, что он родственник «тех самых Стрешневых», из рода которых царь Михаил Федорович в 1626 году взял жену.
Но это одна сторона… А вторая состоит в том, что девиц-то соберут со всего государства очень много, а царицей-то станет только одна. А остальные куда? В монастырь. Ведь не может же быть выдана замуж девица, которая хотя бы теоретически могла бы стать царицей?! Даже думать о выдаче замуж за «простого» человека бывшей царской невесты было бы совершенно диким нарушением обычая, чудовищным неуважением к царствующему дому и чуть ли не государственной изменой.
Так что некоторые родители девиц выставляли и пытались сделать так, чтобы царские уполномоченные внесли в списки даже «негодящих» дочерей — хворых, некрасивых, глупых, ленивых. Лишь бы появился этот шанс — стать родственниками царя!
А другие, случалось, дочерей-то как раз прятали… «Сказывали» своих, вполне благополучных доченек больными и некрасивыми, лишь бы девушки избежали рискованной участи одной из сотен выбираемых. Да, из сотен! В 1647 году набралось в общей сложности 200 девиц без малого. Одной из них предстояло стать царицей, остальным — монашками.
