Универсальное образование
С 90-х годов XIX века в руководящих кругах некоторых американских университетов заговорили о чрезмерной специализации учебного плана. Ответом на это стало движение за «универсальное образование», эквивалент немецкого Bildung XIX века [876]. В Колумбийском университете, например, президент Николас Батлер поддерживал идею воспитания гражданственности, и в 1919 году был введен курс «Современная цивилизация» – совместное детище профессоров факультетов истории, экономики, философии и государственного управления [877].
В 1920 году в Оксфордском университете был учрежден курс по философии, политике и экономике (PPE, Philosophy, Politics and Economics). Он привлек внимание будущих полиматов, таких как Кеннет Боулдинг, а также сыграл важную роль в формировании британской политической элиты [878]. В Шотландии в это время тоже наблюдалась реакция на чрезмерную специализацию, вылившаяся в поощрение изучения философии студентами разных дисциплин. Еще в 1960-е годы «значительное число студентов ежегодно занимались философией» [879].
Самая известная попытка решить проблему необходимости универсального образования была предпринята в Чикагском университете, когда его президентом был Роберт Хатчинс (1929–1945). Ранее Хатчинс был профессором права, но имел широкие интересы, что в итоге привело его в кресло председателя редакционной коллегии «Британской энциклопедии» (Encyclopedia Britannica). Хотя он был президентом крупнейшего исследовательского университета и пытался, как мы уже видели, создать единую науку об обществе, Хатчинс считал, что исследованиям уделяется слишком много внимания, а преподаванию, наоборот, слишком мало.
С точки зрения Хатчинса, существовала необходимость в универсальном образовании с акцентом на том, что он называл «общей совокупностью фундаментальных идей», полученных из изучения классиков литературы и научной мысли, начиная с древних греков, – некоем общем курсе, основанном на «великих книгах». Хатчинс находился под впечатлением от критического отношения полимата Ортеги-и-Гассета к чрезмерной специализации, а может быть, им и вдохновлялся. Он написал рецензию на эссе Ортеги-и-Гассета о миссии университета, выразив свое согласие с авторской критикой специализации [880].
Курс «великих книг» просуществовал недолго, но сама идея универсального образования не исчезла. До сих пор студенты Чикагского университета учатся по «основному учебному плану», который занимает примерно треть их учебного времени и включает в себя темы из области гуманитарных, естественно-научных и социальных дисциплин [881]. Полиматы Герберт Саймон и Джордж Стайнер, учившиеся в Чикагском университете, отмечали важность этого широкого образовательного опыта. В этом университете также учились другие полиматы – Сьюзен Сонтаг, Ральф Джерард, Анатолий Рапопорт и Томаc Себеок.
Альтернативной попыткой продвижения интеграции, по меньшей мере в сфере гуманитарных наук, было создание курса истории западной цивилизации в Колумбийском университете. Этот курс основывался на уже существовавшем курсе современной цивилизации, к которому был добавлен исторический аспект. Какое-то время курсы по западной цивилизации были широко распространены в ведущих американских университетах. В этих курсах особое внимание уделялось развитию демократии на Западе; тем самым они вносили свой вклад в то, что можно назвать идеологической холодной войной.
Роль правительства
Со времен Второй мировой войны правительство США поддерживало междисциплинарные исследования, особенно в сфере естественных наук. В военное время этим занималось Управление научных исследований и разработок (1941), которым руководил инженер-полимат Ванневар Буш. Самым знаменитым из таких проектов было создание атомной бомбы в Лос-Аламосе, для которого потребовалось сотрудничество физиков, химиков и инженеров. Успех проекта демонстрирует преимущества проблемно ориентированного подхода в сравнении с дисциплинарно ориентированным.
Благодаря холодной войне после 1945 года на средства правительства США создавались новые научно-исследовательские институты. В их число входят Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA), основанное в 1958 году в ответ на состоявшийся годом раньше запуск первого советского спутника, и Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (ARPA, Advanced Research Projects Agency). Его внутренняя компьютерная сеть ARPANET послужила прототипом общедоступного интернета, являющегося ярким примером непредусмотренных последствий в истории развития технологий [882].
В области социальных наук в 1952 году был создан Центр международных исследований при Массачусетском технологическом институте (MIT), финансировавшийся ЦРУ. В нем работали экономисты, политологи и социологи из числа сторонников теории модернизации, а также идейные борцы с коммунизмом [883].
Региональные исследования
Вскоре после Второй мировой войны в США была запущена программа региональных исследований, являвшаяся совместной инициативой частных организаций и правительства страны.
Войны часто стимулировали интерес их участников к другим регионам мира. В 1915 году в Лондоне была основана Школа славянских исследований, а годом позже – Школа восточных исследований (впоследствии Школа восточных и африканских исследований, SOAS, School of Oriental and African Studies). В США подъем японистики «подогревался военным противостоянием». Антрополог Рут Бенедикт написала свою знаменитую книгу «Хризантема и меч» (The Chrysanthemum and the Sword, 1946) по заданию подразделения Службы военной информации США, занимающегося анализом морального состояния населения других стран [884].
В годы холодной войны Уильям Лангер, заместитель директора ЦРУ, заявлял, что правительству следует поддерживать региональные исследования, в то время как Макджордж Банди, советник по национальной безопасности при двух президентах США и президент Фонда Форда, выражал надежду на «высокую степень взаимодействия между университетами, реализующими региональные программы, и агентствами правительства Соединенных Штатов, занимающимися сбором информации» [885]. Действуя по принципу «нужно знать своего врага», американские организации и правительство вливали деньги в исследования, посвященные России. Самым известным из плодов этой политики, наверное, является Центр русских исследований (RRC, Russian Research Centre) в Гарварде, основанный в 1948 году, финансировавшийся Фондом Карнеги и поддерживавший «тесные, но неофициальные связи с ЦРУ» [886]. Его первый директор, антрополог Клайд Клакхон, описывал исследования как «междисциплинарные по характеру», с акцентом на «антропологию, психологию и социологию», хотя в проектах Центра участвовали также ученые из области экономики, экономической истории и политологии [887].
В 1946 году в Вашингтоне и в 1954 году в Колумбийском и Гарвардском университетах были основаны институты ближневосточных исследований по образцу RRC, а один из гарвардских профессоров получил 100 000 долларов на засекреченное исследование Саудовской Аравии [888]. Центры исследований Юго-Восточной Азии появились в Йельском, Корнеллском и других университетах во время войны во Вьетнаме [889]. После того как на Кубе пришел к власти Фидель Кастро, больше средств стало выделяться на изучение Латинской Америки. Как однажды заметил Эрик Хобсбаум, «этим мы обязаны Кастро». Институт латиноамериканских исследований при Колумбийском университете, например, был основан в 1962 году.
