Как же выйти из сложившейся ситуации и как увеличить число свободных людей, когда научить свободе всех не удаётся?
Очевидно, что должно постепенно сформироваться некое свободное сословие. Ясно, что сословие это будет привилегированное, но для того, чтобы оно появилось, должно пройти немало времени. Не только Россия, но и многие другие страны «догоняющего развития» пережили множество общественных потрясений и зачисток – и после них достаточно долго возрождались из пепла.
Когда в России рождается человек, не обделённый талантами и здоровым авантюризмом, при этом человек достаточно асоциальный, чтобы преодолеть коллективистское желание шагать в ногу, то он оказывается перед жёстким выбором. Или из болота тащить бегемота, постепенно и мучительно развивая свою страну, где тебе никто за это спасибо не скажет, скорее, наоборот – низкий поклон, если не убьют и не посадят. Или сесть на самолёт и перебраться в уже развитое государство, адаптироваться там, применить свой интеллект и способности и заслужить-таки это самое «спасибо» от государства и общества.
Выбор непрост. Но, сделав его, сотни тысяч молодых китайцев, индийцев и русских эффективно трудятся на благо «золотого миллиарда», в то время как на их исторических родинах возникает настоящий «интеллектуальный авитаминоз»: остро не хватает активных и инициативных людей, которые могли бы сделать хоть что-нибудь полезное и интересное.
Повторюсь, я не стал бы обосновывать все наши проблемы и отставание татаро-монгольским игом и прочими излюбленными российскими отговорками. Да, любое феодальное традиционное общество никогда не блистало изобретательностью, в нём многое было консервативно и по-домостроевски, но благодаря модернизации часть членов этого общества удалось-таки вытянуть из «тупого идиотизма сельской жизни» (если говорить словами Маркса). Этот процесс был прерван фантастическим бесчеловечным коммунистическим экспериментом.
Что ж, настало время расстаться с коммунистическими иллюзиями и последовать совету нашего великого писателя Антона Чехова: «выдавливать из себя по каплям раба и, проснувшись в одно прекрасное утро, почувствовать, что в жилах течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая…».
Община – перспектива или пережитки прошлого?
Токвиль: «Община является тем единственным объединением, которое хорошо отвечает самой природе человека, ибо повсюду, где бы ни собирались вместе люди, община возникает как бы сама собою. Таким образом, общинное устройство существует у всех народов, независимо от их обычаев и законов. Есть королевства и республики, создающиеся человеком; община же, кажется, прямо выходит из рук Божьих. И хотя община существует с тех пор, как появились люди, общинная свобода остаётся чем-то редким и хрупким. Страна всегда в состоянии создать большие политические организмы, потому что обыкновенно находится определённое число людей, просвещённость которых до известной степени способна заменить опыт в делах. Община же складывается из элементов более грубых, зачастую не поддающихся воздействию законодателя. Трудности в установлении независимости общины, вместо того, чтобы сокращаться по мере роста просвещённости народов, напротив, возрастают. Наиболее цивилизованное общество с трудом переносит попытки общины добиться независимости; оно восстаёт, сталкиваясь с многочисленными проблемами, и приходит в совершенное отчаяние, разуверившись в успехе значительно раньше, чем достигнет окончательного результата».
Антон Баков: Идея общины – гениальный прорыв по сравнению с наивными представлениями об общественном договоре. Разумеется, люди никогда не жили изолированно, поскольку они, безусловно, стадные животные. Так что община, конечно, старше, чем сам человек.
Да, общину многие пытались раздробить, но она воссоздается всё равно, в той или иной форме. Разумеется, привычная для нас сельская община возможна исключительно в аграрном обществе. В больших же городах община создаётся отнюдь не по территориальному принципу – это трудовые коллективы, где люди годами взаимодействуют между собой, порой находясь на разных концах одного города или вовсе в разных городах. То есть они с неизбежностью создают некие общности для решения своих проблем, экономических или политических.
Современная «географическая» община влияет на общество и его политическую жизнь только в том случае, когда она расположена в небольшом населённом пункте. Но на сегодняшний день таких общин крайне мало даже в США, где есть городки с населением 300—500 человек, в которых существуют советы из пяти водопроводчиков или учителей. Так что данная форма является откровенным анахронизмом.
В России же сделано всё, чтобы самоуправление на уровне общины стало невозможным. Традиционной единицей самоуправления в России является сельский район, объединяющий несколько населённых пунктов, жители которых не знакомы и не связаны между собой, или город, который по определению слишком велик для существования общины.
Современная власть в России страшно далека от народа, его нужд и чаяний. Я уже писал, что стремление дистанцировать власть от населения – первый импульс, с которого началась российская демократия в лице Ельцина. Это проявилось и в уменьшении численности членов депутатских советов, и в укрупнении территорий местного самоуправления, и в назначении «сверху» глав администраций, и в уменьшении числа возможностей выбирать исполнительную власть. Это та самая госполитика, которая проводится уже не один десяток лет.
Власть в России почти официально сведена к контролю за финансовыми «потоками». Укрупнение контролируемого потока, как правило, в результате бюрократического передела – основная цель любой государственной структуры. В результате такой политики местное самоуправление в России так и не развилось.
Впрочем, не развилась и политическая среда. На сегодня в нашей стране являются мертворождёнными фактически все политические организации, ну а коммерческие деполитизированы. И это легко объяснить: последствия политической активности для коммерческих организаций были сродни катастрофе – можно вспомнить моё громкое изгнание с Серовского металлургического завода ещё за три года до событий, произошедших с ЮКОСом.
Это, кстати, полностью противоречит предложениям Солженицына, который в своей книге «Как нам обустроить Россию» предлагал возрождение земств на приближённом к населению уровне, что коррелировало с западной моделью самоуправления.
Будучи, возможно, не самым выдающимся беллетристом, но наблюдательным публицистом, Солженицын отмечал: «Демократия малых пространств веками существовала и в России. Это был сквозь все века русский деревенский мiр, а в иные поры – городские веча, казачье самоуправление. С конца прошлого века росла и проделала немалый путь ещё одна форма его – ЗЕМСТВО, к сожалению, только уездное и губернское, без корня волостного земства и без обвершения всероссийским. Октябрьский переворот насильственно сломал всякое земство, заменив его СОВЕТАМИ, от самого начала подмятыми компартией. Всей историей с 1918 эти советы опорочены: они никогда не были реальным самоуправлением на каком-либо уровне. Вносимые сейчас робкие избирательные изменения тоже не могут эту форму спасти: она не обеспечивает МЕСТНЫХ интересов с их влиянием черезо всю структуру снизу вверх. Я полагаю, что „советы депутатов“ надо, шаг за шагом, снизу вверх, заменить земской системой».
Писатель выделял местное (некрупный город, район крупного, поселок, волость), уездное (нынешний район, крупный город), областное (область, автономная республика) и всероссийское (всесоюзное) земства.
При этом Александр Исаевич призывал к прямым выборам, рекомендуя учитывать при выборе народного представителя критерии возраста, осёдлости и авторитета среди населения. «Без правильно поставленного местного самоуправления не может быть добропрочной жизни, да само понятие „гражданской свободы“ теряет смысл», – отмечал Солженицын.
Интересно, что в 90-е организация бизнеса в России носила отчасти общинный характер. Бизнесы объединялись и создавались не по профессиональным признакам, а именно как общины друзей. Большинство фирм, которые открывались тогда, формировались бывшими однокашниками или родственниками и, как правило, на основе дружеского равноправного партнёрства. Отчасти этому способствовали отсутствие только создававшегося заново института частной собственности и равные низкие стартовые условия. Фактически это были общины на новый лад.
Но время шло, Россия менялась, и таких общин осталось мало. Хотя поначалу они приветствовались, а законодательство предполагало возможность создания народного предприятия или кооператива. Но в итоге мы пришли к идее доминирования в компаниях одного собственника. В большинстве фирм сложился жёсткий авторитарный стиль управления. Культура общинного взаимодействия и коллегиального управления в России так и не возродились. Как только у людей появлялись большие деньги, между ними начинались распри.
