Но время шло, Россия менялась, и таких общин осталось мало. Хотя поначалу они приветствовались, а законодательство предполагало возможность создания народного предприятия или кооператива. Но в итоге мы пришли к идее доминирования в компаниях одного собственника. В большинстве фирм сложился жёсткий авторитарный стиль управления. Культура общинного взаимодействия и коллегиального управления в России так и не возродились. Как только у людей появлялись большие деньги, между ними начинались распри.
Люди взрослели, менялись, узы дружбы увядали, у старших «общинников» рождались дети, их жёны ссорились, и общинность подрывалась. Может быть, такие фирмы ещё создаются сегодня, но их меньшинство.
Как пигмеям перестать быть пигмеями?
Токвиль: «Даже если бы масса захотела действовать, ей было бы не так-то легко это сделать, поскольку в своей среде она не найдёт ни людей, обладающих прочным, давно установившимся авторитетом, которым она захотела бы подчиняться, ни общепризнанных лидеров, способных объединить всех недовольных, возглавить их и повести за собой. Нет здесь и низовых политических сил, способных оказать действенную поддержку народным массам в их сопротивлении центральным властям».
Антон Баков: Действительно, диктаторы ужасны, а демократы ничтожны, потому что подчинены общественному мнению. Так что глупее политиков только журналисты, ибо и те и другие не являются специалистами ни в какой области.
Мир стал убогим, потому что в нём вымерли гиганты. Гиганты духа, прежде всего. А ведь ещё сто лет назад в мире жили мудрецы – Лев Толстой, Махатма Ганди и эрудит Карл Маркс, честно пытавшийся разобраться с сутью экономики и заложивший основы экономической науки, которая, впрочем, уже энный век переживает период зарождения.
Сегодня человечество штампует нобелевских лауреатов, но – не гуру и не личностей. И это закономерно, потому что мир стал столь сложным и многогранным, что нет такого Леонардо да Винчи, который объял бы необъятное. Тем не менее, человечеству нужны моральные и интеллектуальные авторитеты. И они могут выйти, за редким исключением, не из политических кругов, а, скорее, из среды высококлассных экспертов, образованных бизнесменов или даже монархов – если бы кто-нибудь из последних, конечно, умел бы делать что-то большее, нежели удачно носить шляпку, как Елизавета II, или мастерски летать на вертолётах, как принц Уильям. Человечеству нужны авторитеты как минимум более мудрые, чем ведущие популярных ток-шоу.
Последние моральные авторитеты, придуманные человечеством, – харизматичный Папа Римский Иоанн Павел II, президент-узник Нельсон Мандела, милосердная медсестра Мать Тереза, полуграмотная предсказательница Ванга. Может быть, эти образы потому и удалось создать, что они были далеки от выборов, политики и реального грубого мира?
Всё-таки человечеству пора задуматься, что миром кто-то должен управлять, ибо сейчас этого не делают ни народы, ни диктаторы. А общая неуправляемость системы, когда огромные силы, военные и финансовые, концентрируются в руках, которые не способны их удержать и грамотно ими распорядиться, пугает по-настоящему.
Очевидно, что новые решения не придут из больших и уже «закостеневших» демократических стран. Инноватором может стать, скорее, отсталое с позиций «хай тека» государство, такое, как окраинная Македония, поглотившая некогда великую Грецию, или как полуварварская Цинь, некогда объединившая Китай.
При этом остаётся открытым вопрос: а могла бы двигаться и развиваться цивилизация без «пинка»? Ведь, как ни странно, те эпохи, которые мы считаем самыми деструктивными, жестокими и переходными, оказываются нередко и самыми плодотворными.
Всё же я законченный оптимист. Я не верю в Золотой век в прошлом – я верю в Золотой век в будущем. Но как его создать, не делегировав кому-либо абсолютных авторитарных «наполеоновских» полномочий?
Сегодня век приватизма и преимуществ частных компаний. Это наводит на мысль, что спасение современного мира, где всё решают деньги, акции и сильные личности, придёт из крупного частного капитала. Так что Билл Гейтс, который успешно продавал программное обеспечение для компьютеров, представляется более крупной фигурой, чем Билл Клинтон, играющий на саксофоне и доказывающий свою маскулинность в Овальном кабинете. В общем, будущее демократии, и не только в России, я связываю не с выборными институтами представительной демократии, а с частными структурами.
При этом важно, чтобы эти структуры не стали диктаторскими: как только диктатура оказывается в «кольце врагов», она становится по-настоящему агрессивной и держится на противопоставлении себя всему миру. К примеру, если Россию по легенде якобы действительно хотят захватить из-за нефтегазовых месторождений, то встаёт закономерный вопрос: почему тогда никто не захватывает ОАЭ, где их гораздо больше? А вооружённых сил и ядерного щита у них нет, то есть, получается, «приходи и владей»? Во всяком случае, Саддам Хусейн на собственном горьком опыте убедился, что «дела так не делаются».
Будущее мира не в упрощении, а в усложнении. Оптимальная структура мира видится мне в своего рода современной Священной Римской империи. В синтезе интересов государства и частного бизнеса, которые будут вовлечены в единую систему, когда бюджеты стран станут как минимум сопоставимы с бюджетами процветающих крупных корпораций, которые порой становятся «государством в государстве». Будущее же есть только у мира, где авторитарные и демократические структуры научатся эффективно взаимодействовать.
Как сделать власть в России цивилизованной?
Токвиль: «У нации есть два способа ослабить силу власти. Первый способ состоит в ослаблении власти в самой её основе, причём в этом случае общество подчас лишается права и возможности защищать самое себя: подобное ослабление власти и есть то, что в Европе обычно называется установлением свободы.
Существует также и второй способ уменьшить роль власти в обществе: он заключается не в том, чтобы лишить общество ряда его прав, и не в том, чтобы парализовать его действия, а в том, чтобы рассредоточить эту власть, передав её в разные руки, увеличить число должностных лиц, признавая за каждым из них всю полноту власти, необходимую для выполнения порученных ему обязанностей. У некоторых народов подобное рассредоточение государственной власти ещё может вести к анархии; однако само оно не таит в себе ровным счётом ничего анархического. Следует сказать, что в результате такого разделения сила власти становится менее непреодолимой и не столь опасной, но при этом власть вовсе не разрушается».
Антон Баков: Токвиль справедливо отмечает, что власть можно или ослабить саму по себе, то есть не давать ей абсолютные полномочия, и тогда она не сможет превратиться в тираническую, – или осуществить разделение власти между разными людьми и уровнями.
В России, с одной стороны, было создано много законов, позволяющих людям подавать друг на друга в суд. Благодаря этому регионы могли жаловаться в Конституционный суд на федеральную власть, а местное самоуправление могло требовать от «федералов» и от региональных властей компенсации финансовых ресурсов, потраченных впустую из-за неэффективных решений.
Население же имело возможность обжаловать решения органов госвласти и местного самоуправления. Но вся эта система самозащиты практически не работала, потому что у людей не было внутренней свободы, которая бы позволила как руководителю любого ранга, так и «простому смертному» защищать свои попранные права.
Отсутствие свободы, готовность покориться беззаконию, неготовность воспользоваться абсолютно законными правами привели к тому, что судебная система не работала эффективно. Все были настроены на то, чтобы сдаться тем, кто стоит выше них в социальной иерархии.
Классический пример: принимается решение отменить выборы губернаторов. Но при этом ни один легитимный губернатор, выбранный населением, не возражает против этого решения. И Конституционный суд также не выступает в поддержку губернаторов. Все дружно смиряются с тем, что всё так и должно быть.
Лично у меня есть опыт взаимодействия с властью в разных инстанциях. Я даже судился с Владимиром Путиным (на что не многие в России решились бы) за Дворец творчества учащихся, так называемый Дворец Пионеров. Это одно из наиболее презентабельных зданий в Екатеринбурге, где в кружках занимались сотни школьников. И именно его президент в 2000 году решил отдать во владение своему тогдашнему полпреду Петру Латышеву для размещения в нем представительства президента.
Я действовал сугубо по закону: я записал в один из кружков свою дочь, взял справку о том, что она член кружка, а потом как законный представитель несовершеннолетней девочки обратился в Верховный суд с просьбой отменить соответствующий пункт решения президента.
