Солдат Великой Отечественной, он, начинавший как поэт, послал стихи в Союз писателей. И ему ответили по поручению А. Суркова: «Стихи интересные, но не избыточной образностью[?] а правдивостью изображения: чувствуется опытный боец, не раз смотревший в глаза немцу в штыковом бою, знающий, как рыть окоп и мотать портянки…»
Демобилизовавшись, Владимир Огнев в 1950 г. окончил Литинститут и с тех пор литературе не изменял никогда. Восемь лет отдал «Литературной газете», и до сих пор мы почитаем за честь публиковать Владимира Фёдоровича под фирменной рубрикой «Записки старого литгазетовца». Отгремевшая война никогда не оставляла его. Она слышна и в «Югославском дневнике» – одной из самых знаменитых книг Огнева, и в «Легенде о Монтвиле», «литовском Маяковском», расстрелянном фашистами. И повесть «Зелёное, красное, зелёное» – тоже о войне, о юности и памяти детства. В ней звучит тема связи довоенного и современного поколений – одна из ключевых тем Огнева-критика.
«Я родился 7 июля в Полтаве, а точнее – в фаэтоне, который опоздал к маме, когда она пыталась дотянуть до родильного дома. Это обстоятельство я считаю решающим в моём стремлении впоследствии уважать колёса больше, нежели кресла…» – пишет о себе Владимир Фёдорович. И он действительно никогда не сидел на месте, хотя кресла занимал довольно престижные. Писал сценарии документальных фильмов о писателях, вёл студию «Зелёная лампа» в МАИ. Исследовал литературу Восточной Европы, создав ассоциацию «Европейский форум», а до этого возглавлял Совет по литературам социалистических стран при Правлении СП СССР. Много писал о советской поэзии – особенно о Расуле Гамзатове, – от первой статьи в 1949 г., первой книги – «Путешествие в поэзию» в 1961-м до монографии «Расул Гамзатов». И первый фильм по сценарию Огнева – «В горах моё сердце...» – тоже был о великом горце. При этом в некрологе, посвящённом аварскому классику, есть такие слова: «Но кажется, что я ещё ничего не сказал о Расуле с дистанции времени, двух эпох нашей жизни, судьбы нашего поколения». И в этих словах – весь Огнев, всегда взыскательный к себе.
Но, конечно, юбиляр известен прежде всего как критик, великолепный знаток и ценитель поэзии. «Новым типом критика» назвал Огнева Виктор Шкловский. «Поэзия и современность», «Книга про стихи», «Пять тетрадей», «Сюжеты о жизни и литературе», «Годовые кольца», двухтомник «Горизонты поэзии» и многие другие книги, статьи и исследования всякий раз становились событиями и широко обсуждались. Нобелевский лауреат Пабло Неруда говорил И. Эренбургу, что Огнев написал о его творчестве лучшую статью. А Игорь Дедков так оценивал В. Огнева: «Чту Вас как критика с конца 50-х и не помню, чтобы с Вашим именем у меня связывалось какое-нибудь разочарование неверностью голоса, тона, оценки…»
Прожить 90 лет – само по себе подвиг. Прожить столько, не сбавляя темпа постижения мира и оставаясь верным избранному поприщу, – подвиг вдвойне. С днём рождения, Владимир Фёдорович! Многая лета!
«ЛГ»
Кредо учителя - редкий дар. Воспитать учеников, а тем более поэтов – задача непростая. Эдуард Балашов, мастер семинара поэзии Литературного института, сам замечательный поэт, философ, вырастил не одно поколение учеников. Он не учил писать, хотя и охотно передавал секреты мастерства, он учил мыслить, чувствовать, жить. Учил слушать своё сердце, ибо "сердце знает всё", учил не обижаться, ибо «в ком живёт обида – в том живёт беда», учил верить в бессмертие, ибо жизнь – «лишь шаг из жизни в жизнь», и не бояться вечности, потому что «вечность моложе времени».
Эдуард Балашов, празднующий своё семидесятипятилетие, – мудрец, подлинный и глубинный, знающий, что «высшая мудрость – доброта» и «жить не обязательно долго, но обязательно полно».
Поздравляем своего друга, коллегу и постоянного автора с юбилеем и желаем жить не только полно, но и долго!
«ЛГ»
Откровенья тарханского лета
6-7 июля в Пензе и Тарханах пройдёт традиционный День поэзии М.Ю. Лермонтова. Пензенские поэты, лауреаты Лермонтовской премии, посвятили своему гениальному земляку и его родным Тарханам самые проникновенные свои строки.
Борис ШИГИН
ПИСЬМО ЛЕРМОНТОВУ
"Поручику Тенгинского полка", –
Пишу рукой дрожащей на конверте.
Здоров и не сошёл с ума пока,
И точно знаю, что писать, поверьте.
Вот только почта – справится ль она?
Вот только время – совершится ль чудо?
Как на дуэли, ранена страна,
Но не упала и жива покуда.
Всё правильно, и именно теперь,
Пока в пути губительная пуля,
Меж временами распахнулась дверь
И замерли два века в карауле.
Всё совпадает именно сейчас,
Когда стреляет в грудь мне государство,
Мы сможем свидеться, поняв в который раз:
Любовь его – лишь скрытое коварство.
Мартыновы, – ломается строка, –
Вы слышите? Не лгите, что уснули!
Поручиком Тенгинского полка
Я защищён навек от вашей пули.
Поэта грудь – что сына Бога грудь:
Копьё иль пуля жизнь не остановит.
Окончен путь земной, и снова в путь –
К неясной, дальней и прекрасной нови.
Минута откровенья коротка,
Прекрасен миг рождения и смерти...
«Поручику Тенгинского полка», –
Пишу рукой дрожащей на конверте.
Лариса ЯШИНА
В ТАРХАНАХ
Льёт дождь.
Холодный долгий дождь,
Хотя и середина лета.
А ты задумчиво идёшь
Землёй мятежного поэта.
В усадьбе тихо, ни души,
Дом барский звука не уронит,
Лишь кто-то в тёмном капюшоне
Из дома ключника спешит.
К пруду склонился старый вяз,
Грустя, должно быть, о поэте,
И не понять: где ты сейчас –
В сегодня, в прошлом ли столетье?
Чуть слышно звякнули ключи,
И занавеска колыхнулась, –
Наверно, бабушка вернулась,
Поставив в церкви три свечи.
Печали ноша нелегка,
Стоят деревья в карауле[?]
Летит, летит через века
В сердца мартыновская пуля!
Лидия ТЕРЁХИНА
В ТАРХАНСКОМ ПАРКЕ
С сомлевших лип на землю каплет мёд,
пью воздух горьковатого настоя.
А в небесах, расплавленных от зноя,
единственное облачко плывёт.
Как парус – всем послушное ветрам,
которые судьбой его играют.
Куда плывёт, откуда – знать не знает,
все небеса ему и дом, и храм.
Как дымка жизни, отряхнувши прах
остывшего земного пепелища,
в высотах горних счастия ли ищет,
приюта ли в неведомых мирах?
А может быть, оно – всего лишь тень
души давно убитого поэта,
отпущенная в твердь на этот день?
Тарханский парк. Июль. Макушка лета.
Валерий СУХОВ
ИСХОД
И в небесах я вижу Бога.
М.Ю. Лермонтов
Огромной огненной купелью
Кипел полночный небосвод.
Поэт не спал перед дуэлью –
Предчувствовал её исход.
Свеча погасла на рассвете.
Растаял пепел без следа.
И что писал он перед смертью,
Мы не узнаем никогда.
Какие строки родились
Под чёрным дулом пистолета?
На сердце кровью запеклись
Последние стихи поэта…
Судьбе доверился он слепо,
И роковой замкнулся круг.
Упав на землю, обнял небо
Раскинутым изломом рук.
Открылась звёздная дорога
К вершине тверди голубой.
И в миг последний образ Бога
Поэт увидел над собой!
Подохли соловьи в скворечнике
Мы редко публикуем материалы из Интернета. Но мнение поэта и журналиста из Ленска Сергея Москвитина того стоит. Ведь мы написали о проделках поэта-хозяйственника целую эпопею, которую наш автор Максим Макаров остроумно назвал переверзианой (№ 25-26). И о продаже Малеевки и детского сада. И о незаконных конференциях, которые Переверзин пёк, как блины, после того как был уволен Бюро МЛФ. И о поспешном воцарении в ещё не остывшем кресле С.В. Михалкова в МСПС. И о публичном избиении женщины. И о попытке выкупить по дешёвке, а потом перепродать втридорога заповедную землю Переделкина. Мы писали, а власть нас словно бы не слышала. Однако, в чём мы никогда не сомневались, "ЛГ" внимательнейшим образом читают «от Москвы до самых до окраин». В том числе и в далёком Ленске, где наш горе-герой начинал свою карьеру.
