дана абсолютная власть расправляться с революционерами, так что царство террора в Венгрии было царством террора Юрия Андропова. Оно связано с его именем навеки… И почти все венгры, которым пришлось во время революции встречаться с кремлевским гауляйтером, вспоминают по этому поводу такой исторический эпизод.
В 1544 году турецкий султан Сулейман пригласил к ужину венгерского дворянина. Гость не очень доверял хозяину и несколько раз вставал из-за стола, чтобы отправиться домой. Но каждый раз султан, улыбаясь, настаивал, чтобы венгр остался. “Ведь вы еще не отведали черного супа“, — повторял он, имея в виду кофе. Когда “черный суп“ был наконец подан, янычары набросились на венгра и заковали его в цепи. С тех пор “черный суп“ стал в венгерском языке идиомой, обозначающей самое черное коварство и предательство.
Глава вторая. СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ — КГБ
— А разве не все укротители так поступают?
— Далеко не все: у них есть две школы или методы: дикая — Wilde Dressur, вот этим манером — огнем и железом, и ручная — Zahme Dressur, по которой не только не полагается стрелять, но даже бичом только по воздуху хлопают для одной видимости, а между тем результаты достигаются самые блистательные: и звери слушаются, как шелковые, и в публике полное спокойствие и благодушие.
Николай Лесков. Административная грация (Zahme Dressur… в жандармской аранжировке). 1893
Вот особенность политической карьеры Андропова, которая предопределила ее наступательный и триумфальный характер: меняя посты, он не менял, а только расширял свои прежние функции. Его политический маршрут в последние 30 лет, начиная с венгерского назначения, был, по сути, расширением служебных обязанностей, пока, наконец, он не достиг поста, который является конечной точкой этого движения: дальнейшая служебная экспансия возможна теперь для Андропова только путем территориальной экспансии советской империи.
Достаточно сравнить карьеру Андропова с карьерой любого другого из партийных коллег, чтобы оценить экспансионистский, завоевательный характер движения по служебной лестнице — его движение вширь было движением вверх.
Став секретарем ЦК в 1962 году и сохранив за собой должность заведующего отделом ЦК, Андропов превратился как бы в начальника над самим собой — довольно редкая комбинация в советской партийной структуре.
Попутно отметим еще одну анкетную странность в карьере Андропова: он избирается членом ЦК, минуя кандидатский стаж. Причем такие “перескоки" ему не впервой. Так, например, в 1938 году он стал первым секретарем Ярославского обкома комсомола, не будучи еще членом партии, в то время как по действовавшему тогда уставу, чтобы занять этот пост, необходимо было иметь как минимум четырехлетний партийный стаж. А Андропов вступил в партию только в следующем, 1939 году. Однако еще через год назначение Андропова на пост первого секретаря комсомола Карело-Финской республики снова произведено в нарушение устава — для этой должности требовался как минимум 5-летний партийный стаж. Тогдашние прыжки сразу через несколько уставных ступенек объяснимы, по-видимому, масштабом сталинских чисток. Слишком много освобождалось вакантных мест, Сталину требовались новые, молодые, надежные кадры: в самом начале карьеры Андропов шагал буквально по трупам предшественников. Особенно это касалось комсомола, где началась карьера: старое комсомольское руководство страны во главе с Косаревым поголовно полегло в период Великого Террора (Косарева, кстати, арестовал лично Берия), были разгромлены многие республиканские и областные комсомольские организации, фактически прежний комсомол с ленинскими еще традициями был полностью заменен новым, сталинским. Одним из его активистов, руководителей и стал Юрий Андропов.
Труднее понять, почему Андропов стал в 1961 году членом ЦК, минуя кандидатский “предбанник" [2]. Возможно, еще одна награда за “венгерские" заслуги. Либо он уже успел выслужиться на новом посту заведующего отделом ЦК: та же идея Берлинской стены, феноменальная в своей примитивной мощи, заслуживала вознаграждения. Одно очевидно: Андропов был необходим Хрущеву в качестве полицейской, сталинской поправки к его сравнительно либеральному и, уж во всяком случае, антисталинскому режиму. Андропов служил одним из противовесов этому режиму, дабы уравновесить либеральные начинания Хрущева, у которого, несомненно, был политический синдром Меньера [2]. Однако падение Хрущева явилось, наоборот, следствием того, что он, боясь потерять равновесие, окружил себя слишком большим числом сталинистов-противовесов: он упал в сторону, противоположную той, которой боялся. Именно это его падение в “малый Октябрь" 1964 года, названный так в отличие от “большого Октября" 1917 года, стало еще одним решающим моментом в политической биографии Юрия Андропова.
Если даже антисталинист Хрущев, недолюбливая Андропова, не мог уже, однако, обойтись без него и его услуг, то сменившая Хрущева партийная команда, которая выровняла курс страны, введя его обратно в фарватер русской имперской истории, оценила Андропова по заслугам: меньше чем через три года после Октябрьского переворота, 19 мая 1967 года, в 52-летнем возрасте он назначен председателем Комитета государственной безопасности. А еще месяц спустя “Правда" объявила, что новый руководитель КГБ избран кандидатом в члены Политбюро — явный знак повышенного, по сравнению с хрущевскими временами, значения, которое придавали новые кремлевские вожди органам госбезопасности и лично Андропову, ибо с тех пор, как в 1953 году Лаврентий Берия был расстрелян, ни один из шефов тайной полиции не избирался в Политбюро даже на кандидатском уровне, без права голоса.
На посту руководителя Комитета государственной безопасности Андропов сменил Владимира Семичастного, знаменитого тем, что в бытность свою до этого комсомольским боссом, сказал о Борисе Пастернаке — после того как тот опубликовал за границей роман “Доктор Живаго", — что он хуже свиньи, ибо даже свинья не гадит в своем свинарнике, а Пастернак — нагадил. Сняли Семичастного, естественно, не за этот “вклад" в литературоведение — нашлось достаточно более серьезных, с точки зрения Брежнева и К', грехов. Многие наблюдатели полагают, что главным из них было бегство за границу Светланы Аллилуевой, дочери Сталина, которое Семичастный не сумел предотвратить. Однако это не могло стать причиной смещения, самое большее — повод. Важнее тут, что Семичастный — ставленник Александра Шелепина, который предшествовал ему и в комсомоле и в КГБ и упорно тянул за собой к вершинам власти, назначая на должности, которые вынужден был оставлять, так как сам занимал все более высокие и ответственные посты.
Александра Шелепина называли “железным Шуриком“ — методы когда-то возглавляемого им КГБ он пытался распространить на всю страну, объясняя это необходимостью сильной власти и дисциплины: программа, близкая к той, которую провозгласил, придя к власти, Андропов. Сам Шелепин называл свое направление “рабочей оппозицией", ратовал за возвращение от бюрократической диктатуры к диктатуре пролетариата, “чистому" социализму и готов был лично возглавить крестовый поход против обуржуазившейся интеллигенции и космополитических евреев. Его
