Характерна история женитьбы… вернее, обеих женитьб юного царя. Весной 1680 года Федор во время крестного хода увидел девушку, которая ему страшно понравилась. Через Языкова царь стал выяснять: кто она? Оказалось, Агафия Семеновна Грушецкая, по происхождению полька. Незнатная девушка жила у родной тетки, жены думного дьяка Заборовского, и дьяку было дано знать, чтобы не выдавал ее замуж до указа.
Федор Алексеевич женился на ней в июле 1680-го, и это само по себе являлось совершенно чудовищным нарушением традиций. Во-первых, царь поступил как частное лицо, не обсудив с Боярской думой свое намерение, — поставил бояр перед фактом, и все.
Интересное сообщение — якобы Иван Михайлович Милославский, бывший в такой чести в первые годы правления Федора, пытался воспрепятствовать женитьбе на Грушецкой и стал чернить девицу и ее мать. Языков и Лихачевы легко обнаружили клевету и вывели на чистую воду Милославского… И тогда царь (ему было 19 лет!) запретил Милославскому являться ко двору, самым натуральным образом опалился на него, на близкого родственника по матери и, несомненно, преданного человека! Молодая жена не захотела, чтобы из-за нее кто-то пострадал, и уговорила мужа вернуть Милославского ко двору, но с этого времени он потерял всякое влияние. Но может быть, дело вовсе не в какой-то «истории»? Даже не в том, что Милославского поймали на вранье? Может быть, царь просто почувствовал себя взрослым и попытка оклеветать будущую жену стала предлогом? Тогда, не будь именно этого предлога, появился бы какой-нибудь другой…
Насколько вообще история с интригой Милославского против Агафии Семеновны соответствует действительности, а насколько это только миф, призванный объяснить причину охлаждения царю к Милославскому, — не знаю. Совершенно точно известно, что царь Федор вел себя порой очень решительно и заходил иногда много дальше в своих действиях, чем его отец.
Во-вторых, приняв решение жениться, он не исполнил ритуала, хотя бы относительно напоминавшего ритуал выбора жены его отцом.
В-третьих, женился на девице совершенно незнатной, «да еще» и польке. Проявилась ли в этом какая-то особенная склонность царя ко всему польскому, мне трудно судить.
Этим поступком царя устанавливалось какое-то особенное, непривычное для Руси правило — частная жизнь отдельного человека в огромной степени выводилась из-под контроля его общества и окружения. Получалось, что в столь важном деле неполномочны принимать решения ни старшие родственники, а ведь хотя Федор и был сиротой, старшие-то родственники у него были, ни самые знатные бояре, толпой стоявшие у трона.
Конечно, и Иван IV женился сам, не соблюдая никаких обычаев. Причем последние браки заключал он абсолютно незаконно — Церковь не считала возможным венчаться больше трех раз, и была даже «веселая» поговорка: «Первая жена — от Бога, вторая — от человека, третья — от дьявола». Соответственно последние четыре брака Ивана IV, хотя и совершался ритуал венчания, Церковь не считала его таинством, а венчавшихся — супругами.
Но этих двух царей и их браки сравнивать очень уж непросто, и сделать это можно разве что по чисто формальным признакам. Правление Ивана IV было растянувшимся на десятилетия эксцессом, надругательством и насилием и над традициями, и над всем обществом. Такой характер носили и его браки, похожие на плевки в физиономии окружающих.
Федор же никогда не был склонен ни к эксцессам, ни к пренебрежению мнениями окружающих. Брак этот был первым, заключен был, помимо всего прочего, для продления династии и ничем, кроме отступления от традиции, не мог вызвать неприятия окружающих. Но справедливости ради: до такой степени независимо, так откровенно вести себя как частное лицо мог далеко не всякий король Британии или Франции и не при всяких обстоятельствах. Так независимы были разве что польские выборные короли, своего рода пожизненные президенты, да и то не все и не всегда.
Агафии Семеновне приписывали «положительное влияние» на царя. Женские охабни, судебные жестокости он якобы отменил по ее просьбам. Мне трудно поверить, что эти разумные решения нужно было вводить под влиянием жены и вообще под чьим бы то ни было влиянием. Возможно, Агафия Семеновна и пыталась в чем-то убеждать мужа и просила его что-то изменить (хотя бы ужасный способ казни мужеубийц). Но никак не думаю, что только она одна говорила царю об этом зле. Как мы вскоре увидим, царя просили изменить закон многие лица, и духовные, и светские.
Да и оказался брак недолгим: 11 июля 1681 года у царственной четы родился сын Илья, 14 июля умерла родами царица Агафия, а через 6 дней умер сам Илья.
14 февраля 1682 года, ровно через 7 месяцев после смерти Агафий, царь Федор женился на Марфе Матвеевне Апраксиной — тоже «не по правилам» или, говоря точнее, по новым правилам. Некоторые историки подозревают в этом браке влияние Языкова: мол, он подталкивал к этому браку царя, да и была Марфа Матвеевна его дальней родственницей. Может быть, Языков и правда посводничал, но и этот брак заключен был совершенно нетрадиционно.
Детей от этого брака не было: 27 апреля 1682 года царь Федор умер на 21-м году жизни. Остается только удивляться, как много он сделал за короткие шесть лет своего правления. Уже в первые годы правления Федора сделано поразительно много (тем более памятуя о возрасте царя).
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДЕЛ АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА
В 1678 году начата первая в истории Московии всеобщая перепись населения.
В 1679 году проведена реформа налогообложения и введено подворное обложение.
Проведена реформа официальной одежды — все государственные чиновники должны были носить польское платье. Официальные лица в старомосковской одежде в Кремль и в царский дворец не допускались. Рекомендовано брить бороды. Хочу подчеркнуть — не ПРИКАЗАНО, а РЕКОМЕНДОВАНО.
Вообще пропольская ориентация Федора Алексеевича не нуждается в доказательствах, «…на Москве стали волосы стричь, бороды брить, сабли и польские кунтуши носить, школы заводить», — говорили современники. А сам Федор принадлежал к кружку интеллектуалов, о которых говорили, что они «чтут книги ляцкие (польские. — А. Б.) в сладость».
Объяснять эту пропольскую ориентацию влиянием жены по меньшей степени наивно уже хотя бы потому, что ориентация появилась гораздо раньше, чем в царскую семью вошла Агафия Грушецкая. Интереснее попытаться понять: что же стояло за этой ориентацией? Только ли некое неосознанное тяготение ко всему польскому, так сказать, «полонофилия»? Или же культурные заимствования из Польши были только символом, внешним проявлением каких-то более глобальных явлений? Во всяком случае, получается так, что все эти польские заимствования расширяли зону свободы на самой Руси, а царь вводил их в такой форме, что подданным предоставлялся выбор, а их жизнь не только украшалась, но и разнообразилась, усложнялась.
Еще раз отмечу — молодой царь бывал и крут, даже очень крут, если считал это необходимым. Порой более крут, чем его отец. Именно по его приказу сожжен в Пустозерске Аввакум с несколькими сподвижниками, ухудшены условия содержания в монастыре бывшего патриарха Никона.
Но при всем этом Федор всегда старался разрешать, а не запрещать, и его реформы только в самой слабой степени основаны на борьбе с чем-то или на отрицании чего-то. Похоже, он не любил насилия, не любил запретов и старался их избегать, если получалось.
Свои самые замечательные реформы провел Федор Алексеевич в последние годы его до обидного короткой жизни: когда он сравнительно возмужал и когда уже не клан Милославских стоял за ним, а когда царь по собственной воле окружал себя, кем хотел, и, кому хотел, поручал те или иные дела. Когда первую скрипку при нем играли И. М. Языков, А. Т. Лихачев и князь В. В. Голицын, о котором речь еще впереди.
В 1679 и 1680 годах смягчена процедура суда и следствия, отменены судебные жестокости, в том числе отсечение рук и ног: «Которые воры объявятся в первой или в двух татьбах, тех воров, пытав и учиня им наказание, ссылать в Сибирь на вечное житье на пашню, а казни им не чинить, рук и ног и двух перстов не сечь, ссылать с женами и детьми, которые дети будут трех лет и ниже, а которые больше трех лет, тех не ссылать».
Мужеубийц по-прежнему закапывали в землю по шею, чтобы они так и умирали закопанные, но, как видно, общество уже стало более цивилизованным. В 1677 году во Владимире, на торговой площади, закопали крестьянку Жукову, которая отсекла мужу косой голову. Сутки пробыла она в земле, когда владимирское духовенство подало челобитную, чтобы ее вынуть из земли и постричь в монастырь. Государь велел сделать то, что просят духовные.
В 1682 году был такой же случай в Москве: двух преступниц закопали, но они уже в земле попросили разрешения постричься в монахини, и царь велел их выкопать и постричь.
