Ну, девчонки ладно, им, собственно, кроме как в «пед» и «мед», которых хуже нет, идти некуда. Но мужики! Значит, ни на что негодны. На девять мужских диктантов – восемь «неудов». Причем не по шесть-восемь ошибок, а от восемнадцати до сорока!
Последняя цифра показалась нам подозрительно преувеличенной. Но она выдернула листок, испещренный красными чернилами. Это была работа ветерана корейской войны Анатолия Ивановича Гузнищева, старосты нашего, за годы не то что забывшего правила, но и буквы, кажется, не все помнившего.
Ия Васильевна, прочитав его фамилию, осознав перебор в отношении рекомендованного соответствующими органами студента, поутихла.
– Ну, я вас научу, я не слезу с вас, пока вы не станете грамотными, – уже спокойно заключила она.
И взялась, да как! Одними «яйцами вареными и сваренными» измучила в конец. И уж совсем, как несмысленышей, учила нас запоминать исключения из правил еще дореволюционной практикой. Например, шипящие без мягкого знака на конце «уж, замуж, невтерпеж» заучивали стишком:
Где уж нам уж
Выйти замуж,
Нам уж замуж
Невтерпёж.
Или другое правило: ко второму спряжению глаголов относятся все глаголы на –ить, кроме «брить» и « стелить». Глаголы-исключения мы опять же проговаривали вслух, словно молитву:
Терпеть, вертеть, обидеть,
Зависеть, ненавидеть,
Синонимы «видеть», «смотреть».
Нам было и смешно, особенно вначале, и обидно – в дальнейшем, но Ия Васильевна неумолима. Мы – парни рабочие, трудностей не боялись, от них не прятались и не ныли. Мы хотели учиться, на русский накинулись со злостью и твердили:
Вот бутон,
А вот батон,
Вот бидон,
А вот бетон…
Она своего добилась: к концу семестра «удовлетворительно» диктант писали все, разве что Толик Гузнищев иногда спотыкался, да и то не каждый раз. А уж к концу года нередкими стали хорошие оценки. Здесь важно еще что: мы плохо знали правила, некоторые не знали их вообще, но мы много читали. И не какой-то макулатуры типа «фэнтези», а настоящей, добротной русской классики, что неизбежно воспитывало чувство языка.
Ию Васильевну сменила Софья Федоровна Молчанова – полная ей противоположность. Чрезвычайно до мелочей интеллигентная, воспитанная, выдержанная. Она говорила очень чистым грудным голосом, всегда негромко, но оттого еще более внушительно. Не помню случая, чтобы она не то чтобы закричала, а просто повысила хоть на тональность голос. Нет, всегда в одной неспешной ритмике и негромкой тональности. С ней мы осваивали и освоили пунктуацию…
Вообще кафедра русского языка была сильна своими кадрами. Прежде всего, это сам заведующий кафедрой Григорий Григорьевич Мельниченко, выпускник Краснодарского государственного педагогического института, который окончил в 1930 году. Семь лет спустя становится преподавателем Ярославского пединститута и уже не расстается с ним. В конце Великой Отечественной войны являлся деканом филологического факультета, затем несколько лет руководил диалектологическим кабинетом. С 1949 по 1982 год, то есть более тридцати, заведовал кафедрой русского языка. Профессор, доктор филологических наук.
Годы моей учебы пришлись на самый расцвет научной деятельности этого крупного ученого, впрочем, тогда, скорее, рядового. Невысокого роста, полноватый и лысоватый (последнего обстоятельства стеснялся), он даже по институту ходил в берете. Рот его горел сталью и гремел металлом. Видимо, при протезировании не удался стоматологу прикус, поэтому даже при разговоре постоянно слышался лязг стукающихся зубов. Непривычно.
Главным делом всей жизни Григория Григорьевича стало создание диалектологического атласа русского языка. К делу подходил основательно. При его участии было организовано 15 экспедиций преподавателей и студентов по изучению говоров в Ярославской области. Откровенно говоря, не знаю, что имеется в виду, но моей группе курсе на втором предложили в летние каникулы поехать к родне в деревню и записать местные говоры. Раздали нам опросники, и отправились мы по родным весям. Я, естественно, в свое Малитино. Несколько вечеров терзал свою тетушку Надежду Александровну вопросами из вопросника и просто вопросами. Она, надо сказать, вначале отвечавшая неохотно (все-таки своих дел не переделаешь), затем втянулась и помогла мне составить хорошую тетрадку с редкими полузабытыми словами и целыми выражениями, которые я сдал на кафедру и получил твердый зачет.
В 1961 году выходит «Краткий ярославский областной словарь», объединивший материалы всех ранее составленных словарей, списков слов и других источников, содержащих местную лексику. Позднее он трансформировался в десятитомный «Ярославский областной словарь». Этот фундаментальный труд сделал его ведущим в стране языковедом-диалектологом. Он прожил долгую и полную научного поиска и находок жизнь – 87 лет, до конца оставаясь верен главному делу, последний десятый том словаря вышел в 1992 году, за два года до его кончины.
Самым верным и надежным помощником его в нелегком труде по составлению словаря стала В.А.Паршина. Очень хорошо сказала о ней Светлана Боева, считавшая себя её ученицей: «Баба Вера». На лекции она могла вдруг прервать объяснения и пуститься в воспоминания, как она с внуком ездила в Китай, или про Григория Григорьевича Мельниченко, перед которым преклонялась до самой смерти.
Вера Андреевна – редкой души и доброты человек. Ольга Карпова, методист заочного отделения, проработавшая с Верой Андреевной 32 года, вспоминала:
– Училась на заочном отделении девушка-отличница. И, как бывает с некоторыми отличницами, боялась госэкзамена. Добоялась до нервного расстройства, да такого сильного, что слегла в больницу. Пролежала два года – родители совсем отчаялись, не верили, что дочь выздоровеет и окончит институт. Тогда к ним пришла Вера Андреевна со словами:
– Приводите дочку, помогу.
За экзаменационным столом Вера Андреевна принимала экзамен, а Ольга держала руки бывшей отличницы: они тряслись так, что костяшки стучали по столу. Естественно, ответ был далек от идеального – члены комиссии пытались задавать дополнительные вопросы. Но как кто-нибудь из них открывал рот, Вера Андреевна кричала: «Молчать!». Чего-чего, а командовать она умела. Поставили девчонке положительную отметку. А на выпускном вечере, когда выпускникам заочного отделения вручали дипломы, мать девочки преподнесла Паршиной огромный букет цветов, стоя на коленях.
Она всегда кого-то навещала в больнице, кому-то приносила поесть, решала бесконечные студенческие проблемы. Однажды на заочном отделении раздался ее крик в адрес молодой мамаши, которая в коридоре с ребенком на руках ждала своей очереди сдавать экзамен:
– Что же ты делаешь? Ты же его не так завернула!
Студентка пошла сдавать, а Вера Андреевна прямо в коридоре перепеленывала чадо, убаюкивала его.
К внуку Алешке относилась заботливо и была с ним дружна. Она заменила ему родителей (отца Алеша не помнил, а мать почти сразу после рождения сына уехала в Ленинград – преподавать).
Она искренне верила, что в ее лекционных отступлениях решающим фактором является её биополе. Может, и ошибалась, но эта вера помогала ей делать добро. Если она звонила кому-то,
