«…в этот период, с 1998 г., брат мой общался с Ахмедом Закаевым и Казбеком Махашевым, которые приезжали к нему домой в Грозный.
Я несколько раз присутствовал на этих встречах, в т. ч. и в июле 1999 г. перед вторжением в Дагестан. На этой встрече Казбек Махашев сообщил, что в августе 1999 г. планируется поход на Дагестан и что с деньгами для финансирования похода помогает Б. Березовский. Также Казбек Махашев сказал, что он в июле месяце встречался с личным помощником Березовского в аэропорту г. Нальчика – грузином по имени Бадри, который привез деньги от Березовского… Также на этой встрече Ахмед Закаев и Казбек Махашев говорили, что полевому командиру Бауди Бакуеву (похитителю Шпигуна и Власова. – Авт.) Березовский также передал деньги, около 30 миллионов рублей, для участия его боевиков в походе на Дагестан».
Подобных показаний в Генпрокуратуре собрано сегодня с избытком…
$$$
Вторая чеченская война закончилась совсем по другому сценарию, нежели мог представить себе Березовский. Вопреки всем прогнозам, пламя «исламской революции» было погашено в считанные месяцы, так и не успев перекинуться на другие республики Кавказа. Очень скоро российская армия вошла в Чечню, теперь уже – раз и навсегда.
Так закатилась звезда главного специалиста в российско-чеченских отношениях. Договариваться с бандитами было больше не о чем, а главное, незачем…
Глава 7
Волшебник Изумрудного города
Пришла пора коснуться наконец двух главных, еще не разобранных мифов, связанных с именем Березовского.
За последнее десятилетие мифы эти столь плотно проросли в нашем сознании, что превратились уже в некие исторические окаменелости.
Миф первый: Березовский – блестящий коммерсант, главный богатей страны, сумевший благодаря своей хватке сколотить баснословное состояние.
Миф второй: Березовский – «крестный отец» Кремля, всесильный и умелый кукловод, тайно управлявший Россией всю последнюю ельцинскую «пятилетку».
Чего только не писалось за эти годы о Березовском, какими только сверхъестественными способностями не наделяли его журналисты.
В один прекрасный момент вообще стало нормой видеть в каждом мало-мальски значимом событии незримую руку Бориса Абрамовича; точно Дьявол, был он вездесущ и всесилен.
Если бы Березовского не существовало, его непременно следовало бы выдумать. В массовом восприятии он выполнял примерно ту же роль, каковую играла нечистая сила в стародавние времена. Все непонятные для себя явления – болезни, пожары, мор и даже грозы – древний люд предпочитал списывать на происки демонов, бесов, троллей и барабашек: так было и удобнее, и проще.
В глазах миллионов Березовский был сосредоточением зла; в этом тщедушном, лысоватом человеке с ярко выраженной семитской наружностью сошлись, казалось, все возможные людские пороки. Именно такая фигура как воздух требовалась инфантильному российскому обществу, исстари привыкшему искать причины своих невзгод и злоключений в ком угодно, только не в себе самом. Присутствие Бориса Абрамовича на политическом олимпе легко объясняло самые трудные вопросы: вот он – источник всех наших бед, обворовавший страну и опутавший интригами бесхитростную президентскую семью; новый Распутин; ату его.
Удивительнее всего, что самому Березовскому этот дьявольский образ, похоже, очень даже нравился.
В своих последних мемуарах («Президентский марафон») Борис Ельцин не без иронии пишет:
«Березовский в глазах людей – моя вечная тень. За любым действием Кремля всегда видят „руку Березовского“. Что бы я ни сделал, кого бы ни назначил или ни снял, всегда говорят одно и то же: Березовский! Кто создает этот таинственный ореол, эту репутацию „серого кардинала“? Он же сам и создает…»
Честно признаться, метаморфоза эта долго не давала мне покоя.
Я никак не мог уяснить причину такой алогичности.
С одной стороны, будучи, несомненно, человеком умным и рациональным (профессиональный математик как-никак; холодная логика обязана быть на первом месте), Березовский не мог не понимать, какую реакцию, например, влечет его постоянное мелькание на телеэкранах: с такой отталкивающей, самой что ни на есть мефистофельской внешностью впору играть опереточных злодеев, но никак не претендовать на роль регента Всея Руси. (Даже милейшая Татьяна Борисовна, и та, не сдержавшись, бросила однажды в сердцах: «Ваше появление у людей вызывает раздражение жуткое».)
Ясное дело, все он понимал, во всеуслышание даже сетуя, что российское общество его не любит, потому как он «еврей, богатый, к тому же одно время занимавший по поручению президента государственную должность». Но при этом не только ничего не делал, чтобы хоть как-то нивелировать это массовое раздражение, а, напротив, еще и всячески провоцировал его; какой-то мазохизм прямо, ей-богу.
Роль «ученого еврея» при дворе, тайного советника вождей была явно не по нему. После первых же разгромных публикаций о его тлетворном влиянии на Семью, любой другой предпочел мгновенно бы скрыться в тень; или же включиться в контрпропаганду, стараниями хитроумных пиарщиков лепя выгодный для себя благостный образ. Березовский же избрал совершенно особый, третий путь: он чуть ли не подогревал еще эти великосветские сплетни.
Когда журналисты – впрямую – спрашивали о его связях с президентским окружением, Борис Абрамович не пытался даже уйти в сторону; непременно отвечал столь двусмысленно и туманно, что и тени сомнения более не оставалось.
Задает, например, корреспондент ему вопрос о степени отношений с Семьей. А Березовский тут же с места в карьер:
«Они никогда не были такими, какими их описывают. Они всегда были абсолютно деловыми, а с Татьяной – еще и дружеские».
Вроде и «нет» не сказал, но и без того все ясно; дружба с младшей президентской дочерью, которую он запросто именует Татьяной, говорит сама за себя; хотя персонально о ней Березовского никто, кстати, и не спрашивал.
А вот другой образчик подобной его фанаберии:
«У меня с Татьяной Борисовной были нормальные отношения, но она никогда не являлась гарантом того, что я, грубо говоря, останусь на свободе. Защитой себе мог быть только я сам. А Татьяна Борисовна, к слову, очень часто смущалась, что пресса без конца связывает наши имена. На это я отвечал, что никогда не стремился показать, будто Борис Николаевич обязан мне больше, чем я ему».
Если вдуматься, логика и смысл в этих словах отсутствуют напрочь; кто кому больше обязан: Березовский – Ельцину? Ельцин – Березовскому? Но ведь обязан; шуба, значит, была!
Уразуметь загадку этой противоречивости Березовского мне помог один близко знавший его человек из числа высших руководителей страны:
«Да ничего странного, – усмехнулся он в ответ на мои рассуждения. – Просто для Бори главное всегда оставаться на слуху. Даже если на земле начнется вселенский потоп, Боря с радостью согласится погибнуть, лишь бы все уверились: этот катаклизм – дело его рук».
Не быть, а слыть…
Приятель Березовского еще со студенческих лет, бывший его компаньон Михаил Денисов полностью согласен с подобной оценкой:
«В глубине души Борису даже нравилась такая демонизация. Ему казалось, что это свидетельствует о силе его и могуществе. Однажды он мне сказал: „А зато надолго останется память, пусть хоть такая“».
(«Чертовски приятно, когда тебя считают дьяволом», – говаривал Мюллер в исполнении артиста Броневого.)
Отменный диагноз такого поведения поставил Березовскому его заклятый друг Гусинский:
«Березовскому нужно везде быть первым. Он должен быть шафером на каждой свадьбе, могильщиком на каждых похоронах. Если где-то что-то происходит без Березовского, его это очень беспокоит».
…Что бы там ни говорил Березовский, но Гусинский никогда не являлся главным его врагом. Главным врагом Бориса Абрамовича Березовского был… Борис Абрамович Березовский; никто не сумел причинить ему вреда больше, чем он сам себе.
Как только Березовский видел включенную телекамеру или жужжащий диктофон, вся его математическая логика и коммерческая сметка мгновенно куда-то улетучивалась; точно кот, почуявший валерьянку, он полностью терял остатки самообладания.
Для Бориса Абрамовича не было большего вожделения, нежели лицезреть себя на экране телевизора или на газетном развороте; первому встречному репортеру он мог часами излагать свое видение политических процессов, не забывая ежеминутно подчеркивать собственную значимость и незаменимость.
Елена Трегубова, автор нашумевшей книжки «Записки кремлевского диггера», очень сочно описывает, как зам. секретаря Совбеза пришел однажды на неформальный «сейшн» московской хартии журналистов:
«В честь диковинного гостя хозяйка дома даже наготовила котлеток: „Ну он-то наверняка есть не будет, побрезгует…“ Этот прогноз не оправдался… И котлетки почти все съел. И часа четыре с половиной в гостях просидел, уморив разговорами даже самых стойких репортеров.
