С 1915 года Слащов — на фронте в составе родного Финляндского полка. Был пять раз ранен, два раза контужен, награждён всеми боевыми орденами до ордена Св. Георгия 4-й степени (всегда исключительно ценимая боевыми офицерами награда) и Георгиевским оружием.
12 ноября 1916 года тридцатилетнего Слащова произвели в полковники, 14 июля 1917 года он принял гвардии (уже нелейб-, так как царь отрёкся) Московский полк.
А 1 декабря 1917 года полковник Слащов из армии «убыл» и уже с начала 1918 года вошёл в число эмиссаров генерала Алексеева, формирующих отряды для белой Добровольческой армии.
В апреле 1919 года Слащов был произведён в генерал-майоры с назначением начальником 5-й пехотной дивизии и воевал на Юге России у Деникина, заканчивая службу в составе войск Врангеля.
Особенно отличился Слащов в обороне Крыма, причём он был как полководец неглуп, как командир — честен, лично храбр и популярен у солдат, в коррупции не замаран. Однако особую, специфическую, увы, известность ему принесли жестокие карательные меры в белом тылу Крыма. Слащов не боялся брать на себя ответственность и утверждал смертные приговоры военно-полевого суда, вследствие чего получил ещё одну — неофициальную приставку к фамилии: «Слащов-вешатель».
За это генерал был заочно приговорён революционным трибуналом к высшей мере социальной защиты — расстрелу.
После краха Врангеля генерал эвакуировался с войсками в Константинополь, но там с белыми «вождями» разругался, считая продолжение борьбы против Советской России бессмысленным. В итоге по суду чести над генералами Слащов 21 декабря 1920 года был уволен «от службы без права ношения мундира».
Эволюция Слащова продолжалась, и после санкционированных Дзержинским переговоров с генералом Слащов 21 ноября 1921 года прибыл в Севастополь и в тот же день написал публичное Обращение к белой эмиграции, всколыхнувшее её буквально сверху донизу.
Вечером Слащов был отправлен в Москву в вагоне Дзержинского, специально прервавшего свой отпуск для встречи с бывшим белым генералом.
С июня 1922 года 36-летний красный командир Слащов принял должность главного руководителя тактики Высшей тактически-стрелковой школы командного состава (знаменитые курсы «Выстрел»), написал ряд интересных военных трудов. А 11 января 1929 года он был убит на своей квартире выстрелом из револьвера неким Коленбергом. Тот мстил за смерть брата, повешенного в Крыму по приговору, утверждённому Слащовым.
Сегодня иногда намекают, что на самом, мол, деле Слащова убили по заданию ОГПУ — в рамках начинающейся репрессивной кампании против бывших белых офицеров. Но это — очень вряд ли.
Советская власть если миловала — так миловала, а если казнила — так казнила.
Открыто.
(Замечу в скобках, что если некие «эрудиты» начнут приводить иные примеры — например, ликвидацию Коновальца агентом НКВД Судоплатовым, то ответить могу одно. Вряд ли тот, кто не видит разницы между казнью Коновальца и репрессиями на территории СССР, способен вообще что-либо понять в том, с одной стороны, непростом, а с другой — в предельно простом, времени.)
Уже после смерти Слащова вышел из печати его последний труд «Мысли по вопросам общей тактики: из личного опыта и наблюдений», а незадолго до смерти он писал:
«Много пролито крови. Много тяжких ошибок совершено. Неизмеримо велика моя историческая вина перед рабоче-крестьянской Россией. Но если ей в годину тяжёлых испытаний снова придётся. вынуть меч — я клянусь, что. кровью своей докажу, что мои новые мысли и взгляды. не игрушка, а твёрдое, глубокое убеждение».
Зная судьбу и натуру Якова Слащова, можно не сомневаться, что писал он искренне.
ВОЗМОЖНО, читатель уже понял, почему я в книге о будущей России обратился к фигуре генерала Слащова-Крымского, принадлежащей давнему прошлому России.
Если же нужны пояснения, то я их сейчас дам.
На тему жестокой, непоправимой вины перед Родиной тех, кто так или иначе нанёс ей и её народам вред, я размышляю давно. Собственно, с тем самых дней, как на моих глазах практически вся советская «верхушка» дружно оказалась предателями Советской Родины.
Члены Политбюро.
Маршалы Советского Союза, адмиралы, генерал-полковники и подполковники.
Академики, союзные министры, главные конструкторы-оружейники и секретари ЦК КПСС.
Члены правлений творческих союзов — писателей, композиторов, художников, архитекторов, кинематографистов, журналистов.
Поэты-песенники и крупнейшие «красные» директора…
Все они — без пыток, без иголок под ногти, в одночасье и чуть ли не в «радостной панике» бросились топтать Родину-мать, их вскормившую, вознёсшую на общественные высоты, украсившую Золотыми Звёздами.
Или, во всяком случае, они не возвысили свой негодующий и тогда ещё весомый голос, не объединились в едином порыве — защитить нашу Советскую Родину!
Ведь в 1991 году, в отличие от года 1941-го, не надо было жертвовать жизнью, ложиться под танки, закрывать грудью амбразуру.
Надо было всего лишь любить Родину.
А они все, или почти все, её предали.
Почему они поступили так?
Не знаю.
Знаю, что процесс предательства в их душах происходил медленно. Знаю, что его умело направляли и активировали не один год.
И всё равно — не пойму!
Вот тогда в моей памяти и всплыло впервые имя генерала Слащова, о котором я тогда знал намного меньше, чем знаю сейчас, но о котором знал главное: он был очень виновен перед Родиной, но — вернулся.
На Родину.
Она вынесла ему заочно смертный приговор, и он не был уверен, что по возвращении на Родину этот приговор не будет приведён в исполнение так или иначе — хотя бы в порядке личной мести (как это и случилось, в конце концов).
Но он вернулся.
И Родина его простила.
«Но если так мог поступить дворянин и белый офицер Слащов, — размышлял я, — то почему так не могут поступить дети рабочих и крестьян, инженеров и учителей, советских офицеров и врачей? Почему не могут поступить так генералы и академики, поэты и «красные» директора?.. Почему они не могут покаяться и делом искупить свою великую вину перед Родиной?»
Вот о чём я раздумывал в первый раз уже давно и раздумываю по сей день.
Станет ли когда-нибудь пример генерала Слащова образцом для нынешних предателей Советской Родины? Их-το вина перед Родиной ещё тяжелее! Слащов был сыном старой России, и непросто ему было стать сыном новой России. Он не предавал Россию — он, будучи политически наивным, долго шёл по неверному пути, нанося вред Родине, но любя её. Когда он понял, что творил, он вернулся искупать свою вину и искупал её делом.
А что же нынешние?.
ЯСНО, что высший руководящий слой «кремлёвско»-«сколковского» «государства» непригоден для целей компетентного управления обществом и государством. В составе руководства администрации Президента РФ, правительства, Федерального Собрания РФ, регионального руководства нет ни одной яркой, значительной и созидательной фигуры.
Бездари пока что в Кремле, а умницы чаще всего всё еще далеко от Москвы, а от Кремля — тем более.
Итак, нынешней лилипутской «кремлёвской рати» надо уходить, но — как?
Смена её выборным путём в результате массового прозрения народа возможна, однако процесс прозрения может затянуться, а историческое время не ждёт.
Поэтому надо искать и другие пути для смены — ненасильственные, но и не обычные.
Как найти тех новых компетентных людей, которые в стране есть пока что в достатке, но которые стране неизвестны?
Что делать?
Как найти выход?
Ну, что ж.
Для всех — для чиновников в Кремле, для зюгановцев, для «новых русских», а также, не забудем, для народов России, СССР и мира — был бы полезен, пожалуй, вариант широкого социального компромисса.
Худой мир лучше доброй ссоры, и это хорошо понимал даже такой бескомпромиссный человек, как Ленин, который тем не менее подчёркивал, что можно идти на очень широкий компромисс, важно — во имя чего.
Если конечная цель — политическая власть трудящихся и для трудящихся, то компромисс вполне допустим.
Если он возможен.
Речь здесь — о возможном компромиссе между теми, кто имеет способности к управлению, но пока не имеет возможностей, и теми, кто имеет возможности управлять и управляет, но ярко доказал, что не имеет к тому способностей.
Цель и задача компромисса — плавный переход управления из одних рук — бездарных капитализаторских, в другие — талантливые социалистические, без серьёзных социальных потрясений и т. д.
Неспособные жить для общества и руководить обществом во имя интересов общества должны уступить место тем, кто умеет и готов жить именно так.
Генерал Слащов, осознав вину перед Россией, пришёл к ней с повинной, чтобы служить России.
