Я увеличил мощность и разогнал «Вьюна» до ста узлов. Я продолжал подниматься по руслу реки, двигаясь между двумя берегами, прямо над поверхностью воды, не сводя глаз с дыма.
Приблизившись на расстоянии около пятисот ярдов (прим. 450 м), я опять вызвал Синора:
— Я знаю, что ты меня плохо видишь, но я собираюсь сделать заход. Если у нас будет что-то, с чем мы не можем справиться, я сброшу дым.
Когда мы обогнули северо-восточный край ножки Гриба, я уже изготовил миниган. Паркер высунулся из вертолета и приготовил свой М60.
Вражеский костер был за деревьями впереди меня. Я дернул ручку циклического шага и выскочил из реки над деревьями. Когда я миновал мангровые пальмы, огонь был примерно в пятидесяти метрах передо мной на небольшой открытой площадке. Я резко заложил замедляющийся правосторонний вираж и посмотрел вниз. Над костром висел большой черный котел, и около восьми-десяти солдат основных сил АСВ сидели в ожидании завтрака. У некоторых оружие лежало на коленях, у других оно было прислонено к ближайшим деревьям. Мы застали их врасплох.
Паркер мгновенно открыл огонь из своего М60. Я был настолько загипнотизирован, наблюдая за трассирующими пулями Джимбо, что не сразу заметил, что некоторые из солдат схватили свои АК с коленей и начали высаживать в нас полные магазины. Они вскакивали на ноги и бежали в укрытие.
В течении нескольких секунд это были АК47 против М60 в свирепой молниеносной дуэли. Я не мог к ней присоединиться потому, что был слишком близко, чтобы навести миниган.
Мы рубились в течении минуты, прежде чем я решил, что стало слишком жарко, чтобы оставаться над лагерем. Я включил интерком:
— Бросай красный, Джим!
Паркер, в своем обычном состоянии готовности, уже снарядил красную дымовую гранату, прикрепленную к ручке для переноски его М60. Он быстро вытащил чеку и бросил гранату. Увидев, что красный дым грохнулся посреди костровой зоны, я опустил нос, добавил мощности и переключился на Синора:
— Красный дым пошел, Три Один. Целься в дым!
Я отвалил и наблюдал, как заходит на цель «Кобра».
Синор выпускал пару за парой ракеты, круша место лагеря тем, что стало известно как «маневр пульсирующего огня» Три Один. При обычном заходе с ракетами на «Кобре» пилот ударного вертолета обычно выпускал несколько пар ракет, отворачивал на тысяче футов (прим. 900 м), а затем снова заходил на цель. Поскольку Синор не отворачивал в своем заходе до пятисот футов (прим. 450 м) от земли, несколько пар ракет, выпущенных в цель, создавали рассеяние или залп, эффект от которого был совершенно разрушительным.
Оставаясь в стороне, в нескольких сотнях ярдов, я видел, как вражеская стоянка буквально взорвалась от обстрела Синором 2,75-ми. Затем он отвернул очень низко и подчеркнул свой заход дорожками трассеров из минигана.
Когда дым и обломки рассеялись, я вернулся на UHF и попросил Три Один прикрыть меня, пока я захожу для оценки боевого ущерба. В том месте, где была стоянка АСВ до того, как Паркер и Синор открыли огонь, лежали двенадцать мертвых вражеских солдат в пятидесятиметровом круге.
Я снова вышел на UHF.
— Хорошая стрельба, Три Один. Благодаря твоему рок-н-роллу и М60 моего бортстрелка, мы заполучили дюжину мертвых солдат регулярных сил АСВ убитых в бою.
— Принял, Один Шесть — ответил Синор — Если вы сделали все, что вам было нужно, давайте отправимся вверх по реке для ВР. Мы либо скинем их 25-й, либо наши АМСВ позже осмотрят убитых.
С этим напутствием я развернулся обратно к реке Сайгон. Как только я начал снижаться над Сайгон, Паркер включил микрофон и сказал своим обычным сдержанным тоном:
— Лейтенант, если вы закончили с этими плохими парнями, как насчет того, чтобы забросить меня в госпиталь.
Пораженный как громом его спокойным, констатирующим факт заявлением, я резко повернул голову.
— Боже мой! — ахнул я.
Паркер осел на своей банке, его М60 лежал на коленях. Обе его руки сжимали шею, в тщетных стараниях остановить тошнотворную струю крови, которая текла сквозь его пальцы.
Я не мог отреагировать достаточно быстро. Я переключился на UHF и сказал Синору:
— Три Один, Один Шесть, борттехник ранен… тяжело. Дай мне курс на Доктор Дельта и я отправляюсь прямо туда. Расчисти мне путь от арты.
Я слышал как Синор передал сообщение артиллеристам в Лай Кхе.
— Красноногий, это Темная Лошадка Три Один. У нас прибывающий вертолет в Доктор Дельта с раненым членом экипажа на борту. Прекратите артиллерийский огонь. Повторяю, необходимо прекратить артиллерийский огонь в окрестностях Железного Треугольника.
— Принял, Темная Лошадка — ответил Лай Кхе — прекращаем артиллерийский огонь. Но у нас есть минометы, ведущие огонь с базы огневой поддержки «Лотарингия» по северному краю Железного Треугольника. Нам нужна минута, чтобы задробить их.
Синор переключился на меня.
— ОК, Один Шесть, ты слышал. Лима Кило дает дробь, но потребуется минута задробить огонь минометов. Отверни вправо и сделай пару кругов.
— Негативно — завопил я в ответ — Негативно, Три Один. Я не могу это сделать. Чарли Эхо тяжело ранен. Я собираюсь снизится до поверхности и направиться прямо туда!
Я еще раз взглянул на Паркера. Кровь из его шеи пульсировала, попадая в воздушный поток, и разлеталась по всему отсеку бортстрелка. У меня было мало времени.
Я снизился до бреющего и помчался над шоссе N14. Его валы от бульдозерных ножей и широкое открытое пространство дало мне некоторый выигрыш в джунглях, когда мы отправились на восток, вдоль западной границы Железного Треугольника. Затем я повернулся направо и срезал через северный край Железного Треугольника прямо к Бен Кат, который был на юг от базы Лай Кхе. Я постоянно оглядывался на Паркера. Он истекал кровью и я не знал, успею ли я вовремя.
Через пару минут я миновал Лай Кхе. Я уведомил Синора, что ухожу с диапазона FM и перехожу на частоты Доктор Дельта.
— Доктор Дельта, Доктор Дельта — вызывал я — Это Темная Лошадка Один Шесть на подходе. У меня ранен Чарли Эхо в шею. Мне нужен хирург и носилки на площадке.
Я выжимал из машины все что мог, от 110 до 115 узлов и шел над Бен Кат.
Как только я получил разрешение на посадку в Лай Кхе, я вспомнил, что нужно разрядить и поставить на предохранитель миниган. Затем я развернул «Вьюна» и посадил его прямо посреди площадки из перфорированных стальных плит, которая образовывала букву «Н» у здания неотложной помощи госпиталя. Группа солдат уже ждала неподалеку с носилками.
В момент приземления я щелкнул аварийными выключателями, отстегнулся и выпрыгнул из машины. Я хотел помочь с Паркером, но медики уже приступили к делу. Они вытащили его из вертолета и несли носилки с ним к приемному покою.
Я пошел за ним, но один из медиков обратился ко мне через плечо.
— Эй, лейтенант, нам нужно чтобы Вы убрали Ваш вертолет, потому что у нас на подходе «Хьюи» с кучей раненых.
Я продолжал смотреть, пока носилки с Паркером не скрылись из виду, а затем забрался во «Вьюн» и передвинул птичку примерно на семьдесят пять футов (прим. 22 м). Я побежал обратно в здание, куда они забрали Паркера. Отделение неотложной помощи было прямо за дверью. Тихо двигаясь в слишком хорошо знакомом окружении, я подумал о других случаях, когда бывал там. Амей. Я. Теперь Паркер.
Вся верхняя часть тела Джимбо была залита кровью, которую он потерял. Я подумал, что его, должно быть, ранили при первой перестрелке, когда мы первый раз зависли над вражеской стоянкой — до того, как Синор сделал свой заход, до того, как мы сделали ОБУ. Почему он не дал мне знать, чтобы я мог вытащить его оттуда?
Мои мысли были прерваны безошибочно узнаваемым звуком садящегося «Хьюи» — того самого, для которого, как я догадался, мне пришлось передвинуть своего «Вьюна». Двойные двери отделения неотложной помощи внезапно резко открылись и санитары бегом внесли носилки с ранеными из «Хьюи». Я снова оцепенел от вида раненых людей.
Их было шестеро, все молодые солдаты из 82-й Воздушно-десантной дивизии, которая также базировалась в Фу Лой, в паре шагов от моей хижины. Я слышал, как медики рассказывали, что они были в БТР и работали вблизи Железного Треугольника, когда машина налетела на мину. Прибывшие солдаты были обожжены, контужены, изрешечены осколками. Они все были очень тяжело ранены, и я знал, что это было не тем местом, где я мог стоять, глазея вокруг.
