Мужчина сказал, что может сделать очень важное сообщение. Но то, что почувствовали служащие (возможно, там сначала вообще был один служащий и то не очень высокого ранга), превзошло все их ожидания. Мужчина заявил, что его зовут Богдан Сташинский, что он и его жена Инга Поль, немка по происхождению, только что бежали из восточной зоны Германии. В этом, в общем-то, не было тоже ничего необыкновенного, поскольку побеги из восточного сектора Берлина, вопреки всем стараниям гэдээровских спецслужб, были настолько массовыми, что пришлось Западный» Берлин окружить высокой стеной. Больше двадцати лет простояла эта стена, и ее разрушение стало для немецкого народа таким же символом, каким двести лет назад для французов стало разрушение Бастилии. Кстати, Сташинский и его жена были, по-видимому, последними беженцами из ГДР, которым не пришлось преодолевать эту знаменитую стену. Ее возвели на следующий день буквально за одну ночь. Как знать, может, это бегство и послужило, так сказать, «спусковым крючком» для создания этого памятника «холодной войны».
Но пора вернуться в помещение американской военной полиции. Сенсационными и, на первый взгляд, невероятными были дальнейшие показания Сташинского. А именно: он сказал, что является агентом советских спецслужб и что именно он собственной рукой убил в Мюнхене в 1957 году Льва Ребета, а в 1959 году — Степана Бандеру.
Наверное, первой мыслью служащего, который слушал Сташинского, было, что он имеет дело с сумасшедшим. Ведь психиатрии известны такие больные, которые приписывают себе различные преступления и при этом сами твердо бывают убеждены, что они эти преступления совершили. Второй же мыслью было, что это советская провокация, причем провокация очень хитрая, и чтобы ее разгадать, еще надо потрудиться. Вероятно, что этот служащий доложил своему начальнику, тот — своему и далее по цепочке до самого верха. Рассуждая логически, они пришли, наверное, к такому выводу: самое главное — сохранять строжайшую тайну, чтобы об этом не пронюхали вездесущие журналисты, дабы не появилось ни единой строчки в печати. Ведь в случае провокации это дало бы знать Москве, что хотя бы первая часть этой провокации (суть которой оставалась пока еще неразгаданной) прошла успешно.
Потом началось следствие, которое продолжалось больше года. Довольно странное это было следствие, поскольку все шло наоборот. Нормальный подозреваемый обычно отвергает все обвинения, и следственные органы вынуждены разыскивать свидетелей и вещественные доказательства преступления. В этом же случае Богдан Сташинский рассказывал о своих преступлениях, а следователи подвергали их сомнению и разыскивали документальные и вещественные доказательства того, что он говорит правду. Например, он сообщал, какого числа, под какой фамилией и в каком самолете он летел или в каком отеле жил, а следственные органы проверяли списки пассажиров самолетов и регистрационные журналы отелей. Можно предположить, что спецслужбы и других стран также были задействованы в этом следствии и через своих агентов в СССР проверяли правдивость показаний Сташинского, но это остается тайной тех спецслужб. Во всяком случае, когда 8 октября 1962 года в Карлсруэ начался судебный процесс против Богдана Сташинского, на руках правосудия уже были все доказательства того, что подсудимый говорит «правду, только правду и ничего, кроме правды».
Судебные помещения на Западе резко отличаются от тех судов, которые можно было наблюдать во времена Советского Союза. Возможно, читателям будет интересно узнать, каков был зал, где судили убийцу Степана Бандеры. «Только половина просторного, с кондиционером и молочным освещением зала, предназначена для слушателей, вторая половина — для судебных чиновников и непосредственных участников процесса. Потолок зала сложен из стеклянных матовых четырехугольников, стены выкрашены светло-зеленой краской, главная стена напротив входных дверей расписана большими треугольниками серых и желтых плит, которые дают необычный фон для темно-вишневых тог судий. Пол зала покрыт серым плюшевым ковром. Стулья для публики поставлены в шесть рядов, мягкие, сине-зеленого цвета; на спинках прикреплены желтые карточки с номерами. Всех мест для зрителей — девяносто шесть».[55]
Безусловно, любопытство средств массовой информации было огромным, но допуск в суд получили не все, учитывая вместимость зала. Много было ближайших друзей Льва Ребета и Степана Бандеры по освободительной борьбе, имевших непосредственное отношение к процессу.
Впускали в зал суда по пропускам, которые проверялись дважды: при входе в здание суда и в зал. Существует точная, по минутам, хронология судебного процесса, но достаточно будет привести только две цифры: в 8 часов 50 минут в зал вводят Богдана Сташинского, который вместе с вооруженным охранником занимает место на скамье подсудимых; в 9 часов 12 минут входит суд в составе председателя Генриха Ягуша и судей Курта Вебера, Хайнца Вифельса, Герберта Генебергера и Альберта Шумахера. Обвинителями на суде выступали Альбин Кун и Норберт Оберле, защищал подсудимого адвокат Гельмут Зайдель.
Существует две книги, в которых описан весь процесс против Богдана Сташинского с 8 по 19 октября 1962 года. Первая вышла в 1965 году в Мюнхене, вторую в 1993 году выпустило в свет издательство «Червона калина» во Львове. Вторая книга значительно меньше по объему, тем не менее в ней собраны самые главные материалы процесса. Здесь мы конспективно покажем ход этого уникального процесса.
Вначале подсудимый рассказал свою биографию: некоторые ее детали изложены уже ранее, поэтому дальше приведем только те, о которых не упоминалось. Родная сестра Сташинского была связана с подпольем УПА, его дядю расстреляли энкавэдисты, то есть его семья — пример типичной западно-украинской семьи. Но у самого Богдана Сташинского была другая судьба. После окончания десятилетки он поступил во Львовский пединститут (следует заметить — в русскоязычный). Однажды он поехал проведать родителей и, как все студенты, попробовал сэкономить на билете, но в тот раз его задержала железнодорожная милиция, которая — это очень важное уточнение — принадлежала к МГБ. «На первый раз» его обругали и отпустили, но, наверное, эмгэбист, который разговаривал со Сташинским, был хорошим психологом и понял, что этот студент-деревенщина может им пригодиться. Через несколько дней Сташинского посетил «человек в гражданском», который привел парня «куда надо». Дальше последовал ряд разговоров, в которых, надо полагать, чередовались рассказы о бесперспективности борьбы УПА, угрозы применения репрессий к нему и его семье за связи сестры (органам все известно!), обещания розового будущего, если он примет предложение о сотрудничестве. Кончилось тем, что Богдан Сташинский согласился.
В своих показаниях на суде он очень детально, ведь хорошая память — необходимое условие для спецагента, рассказал о всем своем жизненном и служебном пути, но об этом уже было сказано достаточно. Достаточно было сказано и о том, как он охотился за Степаном Бандерой. Но не следует забывать, что за два года до этого убийства Сташинский совершил убийство Льва Ребета, о котором также нужно сказать несколько слов.
Остается нерешенным вопрос — почему сначала Лев Ребет? Вряд ли Москва считала его более важным врагом, чем Степана Бандеру. Может быть, спецорганы хотели убедиться, что убийца и оружие сработают, как надлежит, чтобы потом все прошло гладко? Ведь оружие, которым пользовался Сташинский, было еще не опробовано в действии. Вполне вероятно также, что для руководства СССР очень важно было, чтобы ни малейшая тень подозрения не пала на них, поскольку было хорошо известно, что убийства Петлюры, Коновальца, Троцкого — дело советских спецслужб. Но Никита Хрущев решительно отмежевался от преступлений прошлого, обвинив в них Сталина, Берию и других. К тому же на XX съезде КПСС в 1956 году СССР официально провозгласил отказ от политики международного терроризма. Поэтому надо было непременно убедиться, что ликвидация врага состоится так, что даже не возникнет подозрения в насильственном устранении.
Сначала Сташинского, предварительно обучив немецкому языку, отправили в Мюнхен следить за человеком по имени Лев Ребет. И когда Сташинский уже хорошо знал, где живет Ребет, где работает, какой у него распорядок дня, ему однажды прямо сказали: «Этого человека ты должен убить». К этому времени Сташинский прекрасно знал порядки, царившие в спецорганах: откажешься убить — убьют тебя, третьего не дано. Итак, ему дали специальное — уникальное — оружие и научили им пользоваться. Следовало нажать на курок, направляя ствол в лицо жертвы, ампула разбивалась, содержимое испарялось, и человек, вдохнув этот пар, мгновенно падал мертвым без всяких признаков насильственной смерти. Именно так и произошло в случае со Львом Ребетом: медицинская экспертиза установила паралич сердца.
