Веселая есть новость. Во дворе у нас поселились павлины. Хвосты пока небольшие. Но берем обязательство: к вашему приезду птицы обретут надлежащий вид.
История павлинов такая. Мой друг и товарищ детства работает директором пионерлагеря большого завода. С дружественным визитом к ним однажды пожаловал гость из Индии, чуть ли не падишах. И привез в дар нашей детворе пару изумительных птиц, которых мы видели лишь на цветных картинках да в мультфильмах. Первое время птицы мучились, переживали, не могли приспособиться к новым условиям. Однако приноровились и начали даже размножаться. Теперь в пионерлагере собственное стадо павлинов. И Антон Григорьевич, зная мою страсть к птицам, подарил мне молоденькую пару.
Поездка в Иловлю стоила немалых денег. Но я считаю, что оправдал затраты. Во-первых, развеялся, увидел новые места, встретил хороших людей. Во-вторых, обогатил свой птичий двор. Уверен, будет и практическая польза. Ведь павлины – любители колорадского жука. У нас же этой гадости видимо-невидимо.
Хорошо пошло дело и с индюками. Эта птица тоже своеобразная. Я отдал ее под ответственность ребятни. На их попечении и карликовые куры. Павлины, как и «карлуши», прибыли в наш дом не принесут, а душе приятно. На хуторе надо мной посмеиваются: «Зачем, Валентин, тебе павлины? Их же не едят». Я отвечаю: «В природе много такого, что люди не употребляют в пищу, но для жизни на планете необходимо».
Насчет павлинов у меня такие планы. На центральной усадьбе, в селе Лемешкино есть старинный парк. Он огорожен. А председатель сельсовета тоже большой любитель природы и разных диковин. Он слезно просит у меня павлинов для общественной пользы. Я согласен их передать, только пусть сперва окрепнут, подрастут. Валентин.
С тех пор, как мы подружились, стал я обращать внимание на журналистов, которых слышу по радио, вижу по телевизору. И вот что хочу сказать. Проблемы, которые очень беспокоят сельский народ, ваши коллеги излагают фальшиво. Такое впечатление, будто знать они все знают, говорить же прямо стыдятся. Как о срамном.
В сельской местности до войны (и в первые послевоенные годы) было много парней и девчат. Молодежь украшала деревни, хутора и села. Легко и весело справлялись молодыми руками колхозные работы. И хотя жизнь вокруг была нелегкая, работа трудная, подчас и грязная. Ребята и девчата крепко держались за землю, любили свою местность, были даже ярыми патриотами. А власти, как ни странно, силой отрывали молодежь от родной земли. И своего добились. Земное притяжение у народа русского ослабло. Я считаю, что в натуре скрытое вредительство.
Нынче стоят обескровленными крестьянские поселения. Вот в нашем колхозе угасли и зачахли три в недавнем прошлом полнокровные деревни. Возможно, и хутор Крутой исчезнет с лица земли. Не приведи Бог!
До крайности заострился и кадровый вопрос. Без молодых рук хиреют фермы. Старичье со скотиной не управляется. Начальство по команде сверху стягивает животноводство на центральные усадьбы – объединяет, укрепляет. В поселках доживают свой век бабули и дедули. Обрывается преемственность поколений. Не слыхать детских голосов. Школы закрывают. А там и магазинам приходит черед. Старики трясущимися руками заколачивают крест-накрест двери и окна, – едут доживать свой век к детям. А тем в городах самим трудно и тесно. И получается уже не совместная жизнь, а жалкое существование.
В семи верстах от Крутого процветала деревня Татьяновка, приятное для слуха название. Славилась, между прочим, красивыми девчатами. Считалось, если парень взял в жены девку их Татьяновки, ему сильно повезло. Но и местность вокруг была замечательная. Огибала ее полноводная речка. Вокруг простирались красивые луга. Поля представляли собой саженной глубины черноземы. Сама деревня по самые крыши утопала в садах. Всего десять лет назад в Татьяновке насчитывалось около сотни усадьб. Теперь остался неполный десяток. Грибок и плесень поедает заколоченные избы. Когда мимо едешь, жуть берет. Словно на тот свет угодил.
Как и болезнь, разрушение начинается незаметно, исподволь. Стоит одному отколоться, как говорится, от коллектива, возникает перекос, дисбаланс. Тяжесть, которую, скажем, Иван удерживал на своих плечах, перекладывается на плечи соседей. В расстановке сил что-то нарушается.
По причине нехватки рабочих рук в бригаде я уже четыре года не был в отпуске. И опять, похоже, не светит.
Печать и телевидение трезвонят: надо в деревнях строить больше клубов. Они станут как бы плотиной на пути миграции молодежи. У нас в Крутом недавно появился свой очаг культуры. Да только он больше коптит, чем светит и греет. Редко кто в него ходит. Большей частью, конечно, по пьянке.
В городе у сельского жителя сразу возникает множество проблем. Но новоселы крепятся, стыдно назад ни с чем возвращаться. Живут и мучаются. Но и коренному горожанину в селе укореняться нелегко. Кабы не трудней, чем крестьянину на асфальте.
Недавно в Крутое переселилась из города Камышина молодая семья. Им подарили пустой дом: обживайте! Через пару деньков молодая хозяйка вышла на работу. Бригадир дает наряд: «Привези, Галя, глины». Та в слезы: «Не умею, дяденька, запрягать. И вообще, лошадей боюсь до смерти». И смех, и горе.
Человек, выросший в селе, все в колхозе знает, все может. Такими кадрами надо дорожить, изо всех сил их удерживать. При Сталине не выдавали «кому зря» паспортов без особой на то нужды. Мера жестокая, но дальновидная. Так было нужно ради блага Отечества. Возможно, благодаря этому мы и Родину свою спасли, и фашизм победили. Впрочем, кому действительно нужно было, выдавали путевку в большую жизнь. Особенно людям талантливым.
Но и имеющимися резервами надо умеючи распоряжаться. Несколько лет назад на МТФ не хватало доярок. Две выехали из Крутого по уважительной причине. Желающих занять их место не было. Две группы коров доились кое-как, с пятое на десятое. И я, как пастух, от этого материально страдал. На примете у меня была одна работница, точнее, разнорабочая. Пошел я на досуге к преду Бочкареву и говорю: «Пошлите Евдокию хотя бы на месячишко поработать возле коров».
Евдокия нехотя, но согласилась. Когда же через месячишко получила кучу денег и приноровилась к непривычным обязанностям, заметно погрустнела. Да тут и замена нечаянная нашлась. И что вы думаете? Наша Дуся в слезы: «Ах вы, хитрые! Я доила коровушек по плохой погоде, в сырость и холода, теперь же на дворе ведро, теплынь. Да в группе как раз две лучших буренки отелились, и кому-то их отдать. Дудки! Пойду в райком жаловаться!» В итоге вышло так, как она и хотела. И вот теперь Дуся (Евдокия Петровна) стала незаменимой дояркой, передовик.
Сказано кем-то: с людьми надо дружить и умело сотрудничать. То есть знать, с какой стороны к конкретной личности подойти. А начальство этой грамоты не знает, рубит с плеча. Таким образом и сами себе и колхозу вредят. До свиданья. В.
Долго я молчал, теперь кричать хочется. Держу в руках бумагу из Москвы. Отсылаю вам, может, сгодится.
(Напечатано на казенном бланке.) «Волгоградская обл. Руднянский р-н, колхоз „Россия“. Тов. Раку В. В.
При реализации вашего предложения об изготовлении спецзонта, вмонтированного в кнутовище, выяснилось следующее. Стоимость его даже при серийном производстве обойдется свыше сорока рублей за штуку.
В связи с этим Министерство сельского хозяйства РСФСР считает нецелесообразным начинать производство упомянутых зонтов».
А. Абдразяков, заместитель министра.
24 июня 1969 года, № 33–20».
Эх, Н. Ф. Я же предупреждал! Надо было в Кремль обращаться. Вы смалодушничали. В итоге, нам с вами кукиш.
С хуторским приветом Валентин.
Вчера только отправил письмо. Сегодня пишу вслеп.
Писал спешно, расстроенный. Много сделал ошибок. И вас вместо Федорович назвал Ивановичем. Простите грешного.
Продолжаю свое жизнеописание. Чтобы знали, с кем имеете дело.
Я уже говорил, что служил в Ростове и там встретил девушку, воспитанницу детдома. Сильно в нее влюбился. Девушка имела один недостаток: вышла малым ростом. До плеча мне не доставала. Зато сердце золотое. Эта девушка – Лида.
Многие на хуторе смеялись с того, что я издалека привез малютку. Говорили прямо в глаза: какой-де прок будет от нее колхозу? Ошиблись. Лида стала незаменимой. Пошла на МТФ. И так полюбила профессию, что не оторвешь.
Я уже как-то писал, что народ больше всего страдает не от неблагоприятный погодных условий, а от несправедливости комсостава. Даже у надежных работяг гаснет азарт к труду. Подчас руки сами опускаются.
У нас, как и везде, в конце года подсчитывается надой по каждой группе коров. Все, что доярка надоила сверх плана, оценивается на 15–20 процентов дороже. Восемь месяцев Лида шла впереди всех. Но до конца года не дотянула: пошла в декретный отпуск. Группу ее взяла доярка Катя. И что же в конце концов? Всем животноводам заплатили за сверхплановую продукцию, кроме моей жены и ее сменщицы. Хотя группа вышла на второе место по МТФ.
