А разорви ту связь — и тотчас под уклон
Громадным оползнем начнёт валиться он;
Наполеонова тогда звезда блистала,
Когда он сам “парил в просторах идеала”
(По гётевским словам), — когда он мысли мчал
Валить феодализм в разверзшийся провал.
Когда ж династию он стал крепить, отведав
Лакейских почестей, когда великих дедов
В архивах королей сыскать велел опал
И яркий свой сюртук, где дым боёв опал,
Сменил на мантию со шлейфом златопчёлым,
Когда он гнёт понёс испанским нищим сёлам
И, жестам выучась изящным у Тальмо,
На русский навалить решил народ ярмо, -
Тогда — всё рухнуло… На острове скалистом
Он, кто скрижаль ваял, — опять мемуаристом…
И мне понятен путь, как взмах крыла простой,
Каким, войдя в эпические были,
С недосягаемой сдружился высотой, -
Стал Сталиным Иосиф Джугашвили.
Чудесный сплав огромного ума
С огромною и безвозвратной волей…
Вот — “личное”. Средь мировых раздолий
Созревших гроз уже бегут грома;
Вот — “внешнее”. Стихия со стихией
Перекликаются. И, слыша бури свист,
Идёт навстречу ей, чтобы тряхнуть Россией,
Тифлисский худенький семинарист.
Рабочие кружки в литейных и кожевнях, -
Раскоп ключей живых средь наслоений древних, -
Размёт всех глупостей и лжей,
Всех болтунов разгром, изгнанье их — взашей,
Проникновение в любые боли будней,
И через год, глядишь, средь пламенных полудней
Батума, и Тифлиса, и Баку
Размеренным и неуклонным шагом
Гуриец и лезгин идут под красным флагом
Навстречу изумлённому штыку!..
………………………………………………………………….
Я в этом знаю толк. Поэт — я изучал
Строй цицероновых финалов и начал,
Архитектонику главы, абзаца, фразы, -
Распевы Гарсия и гоголевысказы;
Я Хризостомом был, как ветром, упоён;
Чеканом логики меня пьянил Платон,
Я жадно выхлебал яд гейневского глума,
И пиво Лютера, и брагу Аввакума.
Я знаю в слове толк. И вот, когда гляжу
В страницы стенограмм, — одну я нахожу
Его достойную метафору: я разом
Его конструкции назвать готов алмазом,
Что выгранен в брильянт. Здесь “комплимента” нет.
Закон гранения — подмять летучий свет,
Замкнуть его в глуби кристалловидной плоти,
Заставить биться в грань на каждом повороте,
Дробиться в лёгкости, ливень и семицвет
Блаженством радуги метнуть со всех фацетт.
Гранильщик опытный расчистит на экране -
Углы падения, наклоны каждой грани,
Надломы, россыпи и выбрызги луча,
Ярь благородную, как лошадь горяча!
Здесь — то же. Вижу я каноны симметрии,
Члененья чёткие, антитезы крутые
И пронизавшие всю толщу речи всей
Скрещенья строгие незыблемых осей.
И мысли ясный луч, летя в гранёном слове,
Как боевой клинок, всё время наготове,
Дробится в радугу, и семь цветов её
Прекрасной полнотой объемлют бытиё!
Вот фиолетовость: то чудная динамо
Сгущает капли масть и так парит упрямо
По медным проводам — чтоб молния в плену
Нетленной силою наполнила страну.
Вот синева: то цвет, то холст комбинезона
Рабочего, то хмель прохладного озона,
Которым дышит труд: “жить стало веселей”.
Вот голубой разлив: то блеск и звон морей,
Куда мы шлём суда, глуби воздушной сферы,
Где самолётам вслед чертят круги планеры.
Вот зелень: то леса, луга, сады, поля, -
С двойною силою родимая земля,
Неиссечённая враждебными межами.
Вот жемчуга, — то ширь, пшеницами и ржами
Заплёснутая, даль, где золото парит
Шарами цитрусов на ветках Гесперид.
Вот луч оранжевый — то сполох на огромных
Мартенах яростных, на исступлённых домнах
Той стали огневой, ликуя и спеша,
Чтоб солнце вспомнила крылатая душа.
Вот алость, наконец, чистейший блеск сиропа,
То революция, вино, каким Европа
Ещё упьётся всласть, что каждый день и час
Во всех артериях пульсирует у нас.
Семь цветов радуги, раскованной в алмазе,
Переливаются, плетя взаимосвязи.
И алого луча тончайшую иглу
Встречаешь прописью в любом его углу.
Здесь диалектика — не росчерк на бумаге,
Не мозговой балет, не свист весёлой шпаги, -
В ней зубья врубовки; в ней жала сверл и фрез,
Что прорезают мир от недр и до небес;
В ней перст прожектора, пред кем дрожит измена;
В ней неподкупный зонд, бездонный глаз рентгена,
Всё видящий насквозь, в ней вечный тот магнит,
Что души компасов одной мечтой святит.
И — понимаешь всё! “Проклятые вопросы”
Вмиг расплываются, как дым от папиросы,
Когда прохладный бриз вдруг вломится в окно,
И вбрызнет молодость, — и каждое звено
Вдруг зазвенит в тебе, сбивая прах застылый…
И — надо действовать!.. Материальной силой
Идея предстаёт, войдя в сознанье масс, -
Когда густит её (добавлю я) алмаз.
1937
ИринаМЕДВЕДЕВА, Татьяна ШИШОВА Оружиеэпохи постмодерна
Когда внашей стране началась “раскрутка” будущего шоу под названием “оранжеваяреволюция”, в Интернете появились специфические картинки — фотографиипрезидента Путина, запечатлевшие какую-то неприятную, нелепую или смешнуюгримасу на его лице. То, что при желании можно поймать у любого человека. Ипод каждой такой фотографией была хамская подпись на жаргоне наркоманов: “В.В.Путина спросили про ганджу (коноплю. — Авт.)”, “В. В. Путин говорит,что у него есть, но мало”, “В. В. Путин учит правильно раскуривать”, “В. В.Путин рассказывает про отходняк”, “В. В. Путин говорит, что прямо сейчас ондунуть не против”, “Уже дунул”, “В. В. Путин проснулся и бузит”. И дальше в томже духе.
Не помним,имела ли вся эта серия заглавие. Но даже если и нет, оно напрашивалось безвариантов: “Путин — наркоман”. Подросток, который показал нам эти “комиксы”,прокомментировав их дежурным словом “прикол”, довольно ухмылялся. “А что? — он дажене понял, чем мы шокированы. — Такого в Интернете полно. Есть и покруче”.
И правда,чего мы так переполошились? Мало ли каким мусором забита интернетная помойка?Но этот мусор был как-то уж очень вовремя выброшен (точнее, вброшен). Да и юныепользователи Интернета, на которых рассчитаны антипутинские “комиксы”, ещенедавно такого увидеть не могли. Критика, в том числе и злобная, встречалась ираньше. Но это не критика, а глумление. Глумление обнаглевшей отбезнаказанности шпаны. И чувство безнаказанности в данном случае не следствиесобственного могущества. Мелкая шпана обычно труслива, поэтому проявляетнаглость, если уверена в покровительстве более крупных бандитов.
Очень легкосебе представить шум, который поднимут ревнители свободы слова в ответ на попыткипресечь такое интернетное хулиганство. А наши неутомимые правозащитники,защищая “право человека на самовыражение”, будут грозить судом. То ли в Гааге,то ли в Страсбурге — в общем, где-то на своей духовной родине.
Но мысейчас не о них, хотя без их участия “оранжевый” спектакль не сыграть. Вовсяком случае, успеха не жди.
Мы оглумлении, которое выдается за юмор. А чтобы не было претензий к низкомукачеству этого “юмора”, он, в свою очередь, именуется “стебом”. Юмор — особыйдар, чувство юмора присуще далеко не всем. А стеб доступен каждому, никакихталантов не требует. Лепи, что хочешь, не напрягаясь, от балды. Сейчас уже малокто знает, что глагол “стебать” в просторечии означал “быстро, кое-как, наживую нитку стегать одеяло”. И хотя первоначальное значение забыто, этотсмысловой след в жаргонном словечке проглядывает. Мели что попало и как попало,все сойдет! А нынче и без того малосимпатичное понятие “обогатилось”дополнительными признаками. Теперь в рецепт настоящего, полноценного стебавходят два основных компонента: нелепость и гадость. Чем гадостнее и чемнелепее, тем лучше. Если бы, скажем, подобные интернетные картинки с подписями“из жизни алкоголиков” появились в свое время под фотографиями Ельцина, этобыло бы дурно, но не так ошарашивающе нелепо, потому что повод для подобныхкарикатур был. А тут совсем на пустом месте…
В последниедесятилетия такой грубый стеб упорно выгрызал себе нишу в современномискусстве. А теперь полез и в политику.
По шпаргалке из Гарварда
Нашеобщество пока не понимает, насколько это сильное оружие — грубый стеб. А междутем именно с его помощью выигрываются “цветные” революции. На Западе ужесозданы инструкции по применению этой политтехнологии. “Оранжевых” ребят училиодолевать противника при помощи смеха”, — пишет политолог К.Черемных в статье“Мессир и его команда” (“Русский предприниматель”, февраль 2005 г.). И называетавтора специального учебника “Как свергнуть диктатора”.
“Там естьмодель, — рассказывает К. Черемных, — и перечень методов борьбы. Таких методов,перед которыми пасует диктатор любого цвета кожи. НО ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИЕ -ОСОБЕННО (выделено нами. — И. М., Т. Ш.). Потому что они знают прореволюцию и спецоперацию, а что такое ненасильственная технология, они незнают. Диктатор выглядывает из окна и видит не стройные ряды манифестантов сознаменами, а развеселую, яркую толпу с огромным плакатом, на котором написанообидное слово. Он не знает, что делать. Выпускает полицию, а она отказываетсястрелять, потому что в первых рядах толпы — дети… Всего методов ненасилия аж198. Что стоит их вызубрить? Они же веселые. Например, шуточные похороныдиктатора. С оркестром и так далее. Под гогот прохожих, которых ведь за гоготне заарестуют. На плакате может быть намалевано откровенное вранье… Большевистскаяформула “цель оправдывает средства” давно уже положена в основу принципиальноиного международного движения. У движения есть отец-основатель. Это авторучебника по свержению глав государств. Ему 75 лет. Зовут его Шарп… Он работалв Оксфорде, в Норвежском Институте мира, а теперь возглавляет в Гарвардесобственный институт имени Эйнштейна. Его принципы относительны. Онинструктировал палестинцев и перуанцев, вьетнамцев и литовцев. Он готовработать и с неонацистами, если они примут на вооружение его метод. Своеучение он освящает именем Махатмы Ганди. Лидер индийского Сопротивления был быпоражен, что его подвиг (Ганди проповедовал ненасильственные способы освобожденияот английских колонизаторов. — И. М., Т. Ш.) взят на вооружение как раз неоколониалистамиБритании”.
