А ведь военные эксперты давно предлагали качественно иное решение проблемы создания профессионального корпуса сержантов. Это создание единого корпуса младших командиров — от младшего сержанта до старшего прапорщика (мичмана), в котором младший командир мог бы расти по служебной лестнице на протяжении всей его службы, без служебного тупика, куда загоняют сегодняшних кандидатов в профессиональные сержанты сержантские рамки.
Какие сегодня есть стимулы у сержанта после получения предельного для него звания старшина? В лучшем случае финансовые надбавки за классность и выслугу. Всё!
Создание многоступенчатой системы службы, связав присвоение звания прапорщика с получением дополнительного образования, успехами в службе, расширение их должностной категории до командира подразделения, приравненного к взводу, не только позволило бы сохранить имеющийся технический костяк армии, но и дало бы стимул контрактнику к служебному и профессиональному росту, когда, начав со службы профессиональным сержантом, он вполне способен в рамках своего статуса дослужиться до младшего офицера.
Вместо всего этого г-н Сердюков предпочёл одним махом избавиться от прапорщиков и мичманов. Этот волюнтаризм более чем наглядно свидетельствует о некомпетентности и безграмотности реформатора от Ленбельторга.
Тихой сапой сворачивается и ещё один шумно разрекламированный проект военной реформы — перевод Российской Армии на контрактную основу и укомплектование частей и соединений постоянной боевой готовности на 100 % контрактниками. Ещё прошлой осенью из Минобороны неслись заверения в том, что части постоянной боевой готовности будут укомплектованы только солдатами контрактниками. Но уже к весне этого года планы усохли, а потом вообще были тихо спрятаны под сукно в связи с тем, что количество контрактников оказалось настолько мало, что не покрывало даже минимальных запросов войск. Сейчас оно едва дотягивает до 79 тыс., при этом почти четверть из этого числа это женщины, проходящие службу на небоевых должностях. И к новому призыву в военкоматы поступила директива на порядок увеличить количество призывников конкретно по видам и родам войск: в ВМФ на 50 % больше, в ВВС — на 150 %, в войска тыла на 300 %, в Сухопутные войска на 80 %, в РВСН на 80 %, в ВКС на 200 %. То есть, с учётом призыва, фактически все виды и рода войск планируется укомплектовать солдатами-срочниками на 75 %, призвав в общей сложности 305 тыс. человек, что на 100 тыс. больше, чем будет уволено выслуживших свои сроки солдат. И эти 100 тыс. призывников должны покрыть ту кадровую брешь в контрактниках, которых не смогло навербовать сердюковское МО.
Понятно, что тех 50 тыс. контрабасов, которые сейчас находятся в боевых частях и на кораблях, не хватит на укомплектование даже трети частей и соединений полной боевой готовности, которые, согласно нынешней реформе, должны быть сформированы уже к концу этого года. То есть, ни о какой контрактной армии речи больше просто не идёт. Даже если бы министерству обороны как-то и удалось навербовать ещё 100 тыс. контрактников, то всё равно их процент в составе Вооружённых Сил сегодня с трудом дотягивал бы до 45 %. А ведь всего 3 года назад бывший министр обороны Иванов обещал, что уже к 2008 году в Вооружённых Силах РФ будет служить не менее 147 тыс. контрактников, а к 2009 году их число составит не менее 70 %. Как и предсказывали эксперты, этот прожект оказался обычной потёмкинской деревней полуграмотных реформаторов.
Впрочем, некоторые аналитики изначально утверждали, что никакого реального плана перехода к контрактной армии не существовало. Это были лишь популистские полумеры, преследовавшие одну цель — завоевать авторитет простых граждан. И обеспечить общественную поддержку своим реформам.
Что же реально было сделано реформаторами за эти два года? Ими был объявлен и проведён переход на бригадную систему и трехступенчатую организацию Сухопутных Войск. О необходимости организационной реформы говорилось все последние 15 лет. Обсуждались варианты, проводились исследования и учения. И объявленная Сердюковым организационная реформа была поначалу встречена с энтузиазмом. Но очень скоро этот энтузиазм сменился озабоченностью, а затем и откровенным скепсисом. Вместо серьёзного анализа, тщательного расчета и предельно выверенных действий организационную реформу стали проводить волюнтаристски, с размахом лесорубов и без всякой оглядки на реальности военно-политической обстановки на том или ином направлении, особенности регионов и требования. Реформу запустили, даже не приняв военную доктрину — документ, который, собственно, и определяет, как должна проводиться реформа, какие угрозы нас ждут в будущем, против кого мы формируем нашу армию и какой она должна быть? В итоге, непродуманные скороспелые решения привели к уродливым результатам. Вместо мобильных, боеспособных частей получились какие-то монстры, больше напоминающие боксёров с руками карликов, когда тылы, боевое обеспечение и средства поддержки фактически перекочевали с дивизионного уровня на бригадный, а вот боевые части урезаны до минимума.
При этом введенная организация и создаваемые группировки совершенно не отвечают тем угрозам, которые они должны парировать. Например, сформированная на Дальнем Востоке группировка по своей конфигурации фактически не способна отразить китайскую военную угрозу. Проведённая реформаторами полная ликвидация кадрированных частей, которые здесь составляли почти половину всех имеющихся частей, привела к тому, что округ лишился всего мобилизационного потенциала. Раньше в случае военной угрозы за короткий строк — от двух недель до месяца — на базе кадрированных частей можно было развернуть мощную группировку, позволявшую парировать военную угрозу со стороны КНР. Теперь же войска Дальневосточного военного округа должны будут в случае войны вступить в неё и завершить её одним и тем же имеющимся составом, что совершенно нереально, если сравнить потенциалы ДальВО и НОАК в этом регионе. Эксперты в один голос говорят, что созданная россыпь бригад, даже объединённая в некие оперативные командования, в войне против таких противников, как армии НАТО, Китая, Японии или Турции, позволяет в лучшем случае организовать устойчивую оборону на том или ином направлении. Но любому выпускнику военного училища хорошо известна азбучная истина — одной обороной исход войны никогда не решался и обороной противника не разгромишь. Никаких же ударных группировок планом реформ просто не предусмотрено! Наоборот, из имеющихся сейчас на вооружении Российской Армии 13 тыс. танков — главной ударной силы Сухопутных Войск — после реформы в строю останется не больше 3 тыс. Остальные, видимо, отправятся на базы хранения, где их дальнейшую судьбу несложно представить. И всё больше военных экспертов приходят в выводу, что истинной целью реформы было не повышение боевых возможностей Российской Армии, а очередное её масштабное сокращение, окончательная ликвидация матрицы Советской Армии, демонтаж её стратегической направленности, мобилизационной основы и окончательный перевод её на региональный уровень. Как же получается, что реформы, начатые под ширмой благих намерений установления гражданского контроля над армией, закончились её фактическим погромом? Какие причины приводят к тому, что в течение последних десяти лет каждый последующий министр обороны оказывался куда хуже предыдущего?
Материал подготовлен на основе аналитических записок военных аналитиков — действующих и отслуживших офицеров российской армии.
Отдел расследований «Сегодня. ру»
http://community.livejournal.com/segodnia_ru/277744.html
Прошел год с тех пор, как 31.07.2008 г. президентом РФ утвержден национальный план противодействия коррупции.
Как отмечено в документе, коррупция мешает проведению социальных преобразований, препятствует развитию национальной экономики, вызывает недоверие к государственным институтам, затрудняет нормальное функционирование всех общественных механизмов.
В середине марта 2009 года в Москве в Кремле под председательством президента России Д. Медведева прошло заседание антикоррупционного комитета. Его участники — руководители правительства и правоохранительных органов — выступили с широкими публичными заявлениями: «…в борьбе с коррупцией привлекать представителей общественности».
Генеральный прокурор Ю. Чайка: "Постановления комитета начать выполнять немедленно… максимальная публичность".
Абсолютно правильные решения и заявления!
Публичность и гласность — главное и основное оружие в борьбе с коррупцией.
Действенность и эффективность этих методов борьбы продемонстрирована в США на «свежем» примере: в декабре 2008 г. губернатору штата Иллинойс Роду Благоевичу стоило подумать и пожелать продать место сенатора своего штата, как тут же обществом и властью были приняты меры.
