Чтобы закончить с темой «качества жизни» в те далекие времена, приведу три цитаты из записок иностранцев, сделанных в царствования Федора Иоанновича, Бориса Годунова и Алексея Михайловича, о русских: «Они ходят два или три раза в неделю в баню, которая служит им вместо всяких лекарств» (Дж. Флетчер, «О государстве Русском», около 1589); «Многие из Русских доживают до 80, 100, 120 лет, и только в старости знакомы с болезнями» (Якоб Маржерет, «Состояние Российской державы… с 1590 по сентябрь 1606 г.»); «Многие доживают до глубокой старости, не испытав никогда и никакой болезни. Там можно видеть сохранивших всю силу семидесятилетних стариков, с такой крепостью в мускулистых руках, что выносят работу вовсе не под силу нашим молодым людям» (Августин Мейерберг, «Путешествие в Московию», около 1662).
Глава II. Источники мифов, включая неожиданные
ИСТОРИЯ, ПИСАВШАЯСЯ БЕЗ ЛЮБВИ
Было бы ошибкой думать, что наша новейшая публицистика в своем бездумном очернении России подхватила исключительно марксистскую эстафету. Правда состоит в том, что марксисты — не более, чем ученики тех, кто, исповедуя полностью радикальные взгляды, слыли у нас либералами. Они-то и были пионерами очернительства. Вот что записал для памяти — а развил ли эту мысль печатно, не ведаю — в 1870 году Лев Толстой (сокращаю по недостатку места, а не из желания утаить часть мыслей писателя):
«4 апреля. Читаю историю Соловьева. Все, по истории этой, было безобразие в допетровской России: жестокость, грабеж, правеж, грубость, глупость, неумение ничего сделать… и правительство…такое же безобразное до нашего времени. Читаешь эту историю и невольно приходишь к заключению, что рядом безобразий совершилась история России.[25] Но как же так ряд безобразий произвели великое единое государство?…
Читая о том, как грабили, правили, воевали, разоряли (только об этом и речь в «Истории»), невольно приходишь к вопросу: что грабили и разоряли?…Кто делал парчи, сукна, платья, камки, в которых щеголяли цари и бояре? Кто ловил черных лисиц и соболей, которыми дарили послов, кто добывал золото и железо, кто выводил лошадей, быков, баранов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто перевозил товары? Кто воспитывал и рожал этих людей единого корня? Кто блюл святыню религиозную, поэзию народную, кто сделал, что Богдан Хмельницкий передался России, а не Турции и Польше?…
5 апреля. История хочет описать жизнь народа — миллионов людей. Но тот, кто…хотя бы из описания понял период жизни не только народа, но человека, тот знает, как много для этого нужно. Нужно знание всех подробностей жизни, нужно искусство — дар художественности, нужна любовь».[26]
Нужна любовь! Эта черновая, непричесанная запись великого писателя, вместила, тем не менее, удивительно много: точную оценку скверной соловьевской, предвзятым судейским пером писаной «Истории», предельно ясное осознание того, что даже мельчайший факт истории неотчуждаем от людей, ибо он всегда дело их рук и, главное, прозрение о любви, как о внутренней установке, обязательной для авторов, берущихся за темы родиноведения. Увы, и ныне пером многих из них водит (удачно дополняя невежество) совершенно противоположное чувство — явственно заметная нелюбовь к своей стране.
Аудитория наших СМИ уже почти свыклась с тем, что в адрес России и всего русского как бы положено отпускать уничижительные словечки и пассажи. В этом смысле многие наши авторы близки к тем организмам, которые не могут жить без «матерка» и сами того не замечают. Думаю, именно таких авторов имел в виду философ и писатель Юрий Мамлеев, большую беседу с которым поместила «Литературная газета»[27] (28.1.98): «Насмешки по отношению к своей стране аналогичны надругательству над могилами родителей. А ведь такие насмешки, издевательства сознательно и тщательно культивируются многими журналистами… Этому есть причины. Деспотизм советской системы доводил мыслящего человека до полного исступления. Ненависть ослепляла, ее перенесли на саму страну. Когда человек объят негативизмом, он не способен к анализу... Выдвинуто надуманное противопоставление патриотизма и демократии. Исключительную опасность представляют силы, движимые иррациональной ненавистью к России». Золотые слова!
Журналисты, о которых говорит Ю.Мамлеев, не любят свою родину — иногда открыто, чаще тайно, — исходя, судя по всему, из презумпции: а за что ее любить? Они давно для себя решили, что русская история — самая ужасная в анналах человечества и что Россия вот уже двенадцатый век все бьется в заколдованном кругу какой-то «парадигмы несвободы». У этой нелепицы многосоставной генезис. Она умудрилась стать такой привычной, что мало кто ее вообще осознает в качестве нелепицы, а кто осознает, полагает продуктом советского времени. Вот что пишет историк идей Игорь Чубайс: «Советские идеологи так настойчиво искажали представления о доставшейся им стране, что в результате карикатура пустила корни, маска приросла к лицу. Чуть ли не на подсознательном уровне сформирована весьма негативная оценочная шкала. И сегодня множество людей, а среди них писатели, деятели культуры, сталкиваясь с какими-то мелкими или крупными проблемами, уже не задумываясь, охотно обобщают — мол, как же иначе, это ж Россия, здесь все и всегда было не так, как у всех». (Российская газета, 26.12.96). Я бы внес в эти слова всего одну поправку: истоки печального явления много старше. Хочу указать на самый важный (хотя о нем почему-то никто не вспоминает) его исток.
Печальные плоды сытого легковерия
В течение почти двух веков наши благодушные дворяне, ездя за границу, из любопытства покупали там антирусские памфлеты, дефицита которых Европа не знала с той поры, как знакомство с географической картой перестало быть в этой части мира достоянием немногих. Жанр просто не мог не возникнуть, ибо карта (особенно в широко принятой тогда равноугольной цилиндрической проекции Меркатора) рисовала совершенно устрашающую картину того, как огромная Россия нависает над сутуленькой тонкошеей Европой. Вспышки памфлетной деятельности порождались то обострением политической обстановки (сразу же выходил в свет, среди прочего, очередной вариант подложного «завещания Петра Первого»— плана завоевания Россией мирового господства), то войнами (особо обильный урожай дала Крымская война), то обоснованным гневом на Россию в связи с подавлениями польских восстаний, то личными обидами авторов.
Широта кругозора памфлетистов поражает. Например, известный искатель приключений Дж. Казанова в своей «Истории потрясений в Польше от смерти Елизаветы Петровны до русско-турецкого мира» («Istoria delle turbulenze della Polonia dalla morte di Elisabet Petrowna fino alla pace fra la Russia e la Porta ottomana», 1774) внес вклад в этнографию, заявив, что русские — не славяне. Эта интересная новость, подхваченная в XIX в. польским эмигрантом Ф.Духиньским, ныне радостно тиражируется то одним, то другим маргинальным недоучкой на просторах бывшего СССР.
Изобретатель «революционного календаря» (брюмеров, термидоров и пр.) С.Марешаль в книге «История России, сведенная к изложению лишь важнейших фактов» («Histoire de la Russie reduit aux seuls faits importants», 1802) представил исторический путь России как «сумму преступлений ее правителей», и подобный взгляд имеет своих энтузиастов доныне.
Швейцарец Шарль Массон, учитель сыновей генерала Н.И.Салтыкова, а затем секретарь великого князя Александра Павловича, в 1796 подвергся высылке (возможно, несправедливой) из России по распоряжению Павла I, и — верх обиды! — после смерти последнего не был приглашен своим бывшим работодателем, теперь уже царем Александром I, обратно. Кипя негодованием, он накатал довольно большую книгу «Memoires secrets sur la Russie pendant les regnes de Catherine et de Paul I» («Тайные записки о России времен царствования Екатерины и Павла I», 1803) и утешился ее хорошим сбытом по всей Европе. Благовоспитанный «Брокгауз» говорит по поводу Массона, что «вполне доверять ему нельзя, в виду того, что автор много потерпел при перемене царствования», хотя точнее было бы сказать: автор лжет на каждой странице. Тем не менее, многие его выдумки пользуются успехом по сей день. В частности, о распутстве во вкусе Рима времен упадка, каким якобы отличалось русское аристократическое общество свыше 200 лет назад, рассуждал недавно один отечественный сочинитель (не хочу делать ему рекламу), принявший любострастные фантазии Массона за чистую монету.
Не совсем бесследный вклад в россиеведение внес иллюстратор Библии и «Дон Кихота» Г.Доре, выпустивший по случаю Крымской войны книгу карикатур «История святой Руси»(«Histoire de la Sainte Russie», 1854). Библиотекарь и ученый В.Ген, после десятилетий безуспешных попыток сколотить в России капиталец, уехал в Германию всего лишь с пенсией и сочинил там полную редкостной злобы — злобы неудачника — книгу «De moribus Ruthenorum» (1892). Он писал, что русские неспособны сложить два и два, что «ни один русский не мог бы стать паровозным машинистом», что их души «пропитал вековой деспотизм», а по неспособности к знаниям они «напоминают тех японских студентов, которых посылают в Европу изучать современную технику». Француз Ж.Мишле («La Pologne Martyre», 1863) сравнивал Россию с холерой. Немец П.Делагард писал, что само будущее Германии под угрозой, пока существует Россия, «азиатская империя единогласия и покорности» («Deutsche Schriften», 1905).
