Они поднялись над городом, покружились над Кале и выпустили по ракете в сторону албанских позиций.
Албанские снайперы замолчали, и вертолеты вернулись на аэродром в Скопье.
В тот вечер коллеги из CNN сообщили, что российские вертолеты с украинскими экипажами атаковали албанских боевиков. Вертолеты были украинскими, и вся журналистская братия об этом знала. Перед мартовской атакой Украина подарила Македонии четыре винтокрылых машины и оказалась единственной страной, предоставившей военную помощь македонцам. Македонское правительство утверждало, что хотя вертолеты и были украинскими, их пилотировали местные экипажи. Даже тогда я был убежден, что часть персонала наверняка приехала из Украины. Пилоты должны были иметь солидный опыт боевых действий и выполнять сложные маневры, чтобы уходить от возможных атак переносных ЗРК типа советской «Стрелы» или американского «Стингера». Кстати, рядовой Томас показал мне несколько добровольно сданных «Стрел». Я насчитал семь вполне пригодных к работе зеленых тубусов. Сколько их осталось в горах, неизвестно.
Во время боевых действий штаб-квартира УЧК, Ushtria Çlirimtare Kombëtare, Национально-освободительной армии, находилась в селе Радуша. Здесь каждая албанская семья отправила, как минимум, по одному мужчине на партизанскую войну и каждая семья поддерживала партизан. Македонцы до сих пор не слишком любят появляться в Радуше.
Нешет Байрами, слегка нервный молодой человек, дежурил в засаде, когда македонская армия появилась на сельской околице. Ему приказали определить снайперские позиции македонцев.
«Это все?» – спросил его я.
Нешет пожал плечами. Он предвидел следующий вопрос и не хотел говорить о том, скольких славянских парней застрелил.
«Мы удерживали левый берег реки. Они правый, – словно не обратив внимания на мой вопрос, продолжал Нешет свой рассказ. – Они не могли определить наши позиции, а мы опасались появляться на территории, которую они контролировали. Но потом мы увидели два вертолета. Они зашли со стороны гор, разбрасывая тепловые ловушки. Они сделали пару кругов и обстреляли наши позиции. Они тут прочесали все в округе. Вокруг сплошные осколки. Но у наших парней не было почти ни одной царапины, за исключением меня. Осколок попал мне в колено. Затем вертолеты развернулись и выпустили ракеты по мечети».
Другой свидетель атаки, фермер Даут Казими, описывал эти атаки немного иначе. Мы привезли его на то место, где старик попал под ракетный обстрел.
«Я стоял на автобусной остановке, вот здесь. Внезапно я услышал ужасный шум мощных двигателей и увидел, как два вертолета поднимаются из-за холмов. Они летели на низкой высоте, и было понятно, что они готовятся к атаке. В общем, я понял, что будет что-то очень серьезное. Я перебежал на другую сторону дороги, там мне показалось немного безопаснее, и вот тогда вертолет выстрелил несколько раз. Я услыхал много громких разрывов, один за другим. Меня накрыло комьями грязи. Потом я увидел дым и огонь. Три дня я не мог слышать и почти ничего не видел».
В районе Радуши македонские силы безопасности и албанские боевики были по разные стороны небольшой речушки. На «македонской» стороне некогда находился лагерь беженцев из Косово. Занять эти бараки было делом не из легких. Косовские албанцы, удерживавшие лагерь, оказали серьезное сопротивление. После двух суток интенсивных перестрелок македонские силы окружили наконец Радушу, оплот УЧК.
Но солдатам не хватало духа форсировать реку и полностью захватить албанское село. У албанцев, похоже, желания сражаться было в избытке. Где находятся позиции боевиков, армия знала лишь условно, приблизительно. Вертолеты целились по мосту, соединявшему берега реки, в надежде изолировать албанцев и обезопасить свои фланги. Мост разбили, но фланги не обезопасили. Когда я был в Радуше, то заметил, что в качестве моста жители села по-прежнему используют металлическую конструкцию, напоминавшую срубленную опору линий электропередач.
Македонцам не хватало разведданных, чтобы точно определить перемещения партизан, которые получали регулярную помощь из Косово. И могли переправить туда раненых. Солдатам казалось, они воюют против крутых парней. Псевдоним человека, который командовал «крутыми парнями» в Радуше, хорошо известен. Месуси, по-албански «Учитель».
Рафиз Алити на момент нашей с ним встречи был уважаемым политиком. Все-таки «номер второй» в списке Партии демократической интеграции, созданной, чтобы формально заменить УЧК на политической арене. Его до сих пор называют Месуси, причем не только друзья и братья по оружию. Месуси был учителем физкультуры в сельской школе в Радуше, и когда село окружили солдаты, собрал небольшой отряд из своих учеников. В то время украинцам никто не смог бы гарантировать безопасность, если бы они оказались в Радуше. Впрочем, для встречи с Месуси не было необходимости отправляться в горное село. Месуси стал легальным политиком и завел себе кабинет в комфортном Тетово.
«Вы хотите знать, сколько наших бойцов погибло в результате ударов с воздуха? – переспросил он меня. – Возможно, вы не поверите мне, но я скажу вам. Ни одного. Семеро были ранены. Один потерял руку. Все боевики – это мои бывшие ученики. Когда мы начали собирать ополчение, их было не больше дюжины. Но вскоре отряд вырос до четырехсот человек».
Я хотел докопаться до правды, а кто же были те пилоты, которые пилотировали вертолеты над Тетово. Согласно официальной версии, пилоты, граждане Македонии, прошли подготовку на одной из баз в США. Но если это так, логичнее было бы купить вертолеты у американцев. Один из украинских дипломатов, на условиях анонимности, сообщил, что за штурвалами украинских машин были безработные сербские пилоты, которым Македония в срочном порядке предоставила гражданство и запредельные зарплаты.
Македония преследовала меня. Несколько месяцев спустя после встречи с Илири и Месуси я оказался в Сьерра-Леоне. Если вы не знаете, где это, представьте себе Атлантический океан, белый песок под пальмами и очень много искалеченных свежей войной чернокожих людей. В общем, это Западная Африка. Небо здесь принадлежит тем, кто говорит на русском. Пожалуй, только выходцы из бывшего СССР могут хорошо себя чувствовать в небе над Африкой.
Я провел с ними много времени в воздухе и, пожалуй, не меньше на земле, включая и долгие военные застолья. Во время одного из таких застолий крепкий мужик рядом произнес словно между делом: «Югославы летают не хуже нас. Сербы, например, или вот македонцы».
Через минуту мы были уже знакомы. Полковник Игорь Шендрыгин. За его спиной сложнейшая операция по локализации Чернобыльской аварии, война в Афганистане, операция в Косово. Ну и, конечно, Западная Африка. Тут же, за столом, я выяснил, что полковник был в командировке в Македонии. Ого. Шесть месяцев, как раз в то самое время, когда там оказался и я. Март две тысячи первого. И у меня появилась смутная надежда на то, что Шендрыгин расскажет мне правду о том, кто атаковал албанские позиции.
«Так это вы обстреляли Гайре?» – как бы невзначай спросил я летчика.
«Ну, тогда об этом было очень много слухов, – уклончиво ответил мой внезапный собеседник. – До нас даже доходило, что албанцы собираются повесить нас на лопастях наших собственных вертолетов».
Я вспомнил еще раз эти машины и нашел в архивах моих воспоминаний еще один файл под названием Ми-17. Это было в девяносто девятом. Для миссии в Косово нужно было предоставить вертолеты. Украина отправила несколько своих Ми-17. Аэродром в Скопье был удобной точкой подскока – для дозаправки и отдыха экипажей. Машины приземлялись под проливным дождем. По странной причуде сложившихся обстоятельств я был там, под Скопье, на бывшем танковом полигоне, ранней осенью девяносто девятого. Машины так уверенно сели на грунтовой площадке, и летчики бросились пожимать нам, журналистам, руки.
А потом, два года спустя, мы снова увидели эти машины. И снова в македонском Скопье. Поистине как дивно складываются обстоятельства. На этот раз машины выглядели более грозно. По бокам подвески с ракетами. Из окон угрожающе выглядывают пулеметы. За ними угадываются силуэты пулеметчиков в масках. Македонский офицер, представлявший публике вертолеты, сказал, что эти парни опасаются мести со стороны албанцев, потому и сохраняют анонимность. Он так и не сказал, что за люди входят в экипажи этих вертолетов.
«Спецназ? Наемники? Военспецы?»
«Просто хорошие люди и патриоты», – и этим мы должны были удовлетвориться.
Вслед за его словами на горизонте появились еще два вертолета. Более мощные. Я разглядел, что это были Ми-24 с македонской символикой.
«А эти тоже из Украины?» – спросил я офицера-распорядителя. Тот в ответ сдержанно кивнул.
И тут на военной площадке аэропорта появился премьер-министр Македонии собственной персоной, самый молодой премьер в истории Европы. Кажется, парня звали Любчо, а фамилия молодого человека была Георгиевски. Он тут же, улыбаясь, отыгрывая политический оптимизм на объективы камер, энергично подошел к вертолетам. Парни в масках, казалось, чуть привстали из-за своих пулеметов, как музыканты над пюпитрами при появлении дирижера. Но нас, честно говоря, мало интересовал премьер, пусть молодой и подающий надежды. Я не знал тогда Шендрыгина. Но был уверен, что всего в нескольких метрах от нас, за бетонной стеной ангара, украинцы готовят вертолеты к боевым вылетам.
