— Сколько пар бутс нужно было Беккенбауэру?
— Не настолько много, сколько использует сейчас Дэвид Бекхэм. Около года назад я был на фабрике в Шайнфельде, и сотрудники с тяжелым вздохом посетовали: «Ох, Дэвид опять потребовал от нас очередные пять пар!» Если учесть, что ручным пошивом бутс для ВИП-клиентов занимается всего около 30 человек на фабрике и цена такой пары сопоставима с ценой дорогого музыкального инструмента, можно себе представить: работа дизайнеров в Шайнфельде — это ювелирный труд. Обычно классному футболисту надо шесть-семь пар бутс в течение сезона. У нас есть деревянные объемные модели каждого известного футболиста, стопа просканирована в разных проекциях, поэтому игрокам не надо ездить к нам на примерку.
— Как вы попали в adidas?
— Мне было лет 10—12, и я часто заходил к родителям, трудившимся на фабрике у герра Дасслера. Иногда мы бывали в его доме. Херцогенаурах — городок небольшой, так что все друг друга знают в лицо. Мой отец, работавший электриком, всегда помогал под Рождество ставить елку семье босса. Но вообще лучше было лишний раз не попадаться ему на глаза, о господине Дасслере ходили слухи как об очень суровом человеке. Непосредственно с ним я познакомился, когда пришел стажером на фабрику, поначалу робел. Рассказали мне один любопытный случай, который произошел с таким же новичком, как я. В первый рабочий день он встретил на эскалаторе седовласого мужчину, который спросил его, что он тут делает. «Я собираюсь здесь работать», — робко заметил юноша. В ответ последовало: «Не могу этого понять, такой молодой парень, и собирается работать в этой дыре... Ты мог бы подыскать что-то получше». Кем был этот незнакомец, стало понятно, когда нового сотрудника компании пригласила на кофе с пирожными фрау Дасслер и рассказала, что то был образчик типичного юмора главы компании.
— Вероятно, к тому моменту Ади Дасслер уже слыл воротилой бизнеса. А с чего начиналось дело братьев Дасслер?
— В Херцогенаурахе, что в 20 километрах от Нюрнберга, в начале прошлого века, наверное, полгорода были сапожниками, как и Кристоф Дасслер, отец Руди и Ади. У их матери была маленькая прачечная, и родители воспитывали детей на своем примере — работать от зари до зари. Ади поначалу выучился на пекаря, но после Первой мировой на булочках и пирожках было не заработать, народ затянул пояса, и ему пришлось пойти по стопам отца. В 1924 году к семейному бизнесу подключился Руди — так появилась «Обувная фабрика братьев Дасслер». Ади занимался производством, а его старший брат, как бы теперь сказали, маркетингом. Когда случались перебои с электричеством, братья подключали свой домашний «генератор» — крутили педали велосипеда, чтобы привести в движение швейную машинку. Этот нехитрый агрегат часто выручал, и дело у братьев пошло споро, тем более что они сделали ставку на обувь для спорта. В 1928 году случилась Олимпиада в Амстердаме, на которой юная немецкая спортсменка Лина Радке выиграла «золото» на дистанции 800 метров в шиповках Дасслеров. Спустя три года Ади сделал первые туфли для тенниса — он и сам был увлечен этим видом спорта. На Играх в Берлине в 1936 году афроамериканский легкоатлет Джесси Оуэнс выиграл четыре золотые медали в обуви Дасслеров. Дело было так. Перед стартом Ади подошел к Оуэнсу в раздевалке и предложил: «Не хотите пробежать в наших шиповках?» Оуэнс, которого тогда никто вообще не знал, несказанно обрадовался такому предложению. Его собственные шиповки имели жалкий вид и просились в мусорную корзину. Зато после финалов к обуви Оуэнса все стали присматриваться. Вскоре и немецкие тренеры по легкой атлетике захотели подобные шиповки для своих учеников — в музее adidas можно увидеть первые образцы такого творчества.
Перед Второй мировой фабрика Дасслеров выпускала уже 200 тысяч пар в год. Бизнес в нацистской Германии развивался быстро — спорт, регулярные тренировки, культ силы и ставка на рельефные мускулы как нельзя лучше вписывались в идеологию того времени.
— Вторая мировая прошлась по судьбе братьев?
— Если Адольф старался стоять в стороне от нацистов, Рудольф сотрудничал с ними плотно, в том числе и с гестапо. Когда в 1943-м семьи Руди и Ади укрывались в бомбоубежище во время налета союзников, Ади бросил в сердцах: «Проклятые выродки совсем достали», — имея в виду авиацию альянса. Однако Рудольф решил, что это относилось к нему, и после этого случая братья рассорились. А скорее всего, Рудольф и Ади просто устали от бесконечных разногласий на работе и дома, их жены никогда не ладили между собой, и стало ясно, что совместный бизнес больше не пойдет. Доверие друг к другу было подорвано. Вдобавок Кете, жена Ади, выяснила, что Рудольф брал из общей кассы деньги на отдых и развлечения, но записывал эти расходы как командировочные. Деньги, женщины, политика — классический треугольник, достаточный, чтобы рассорить бизнес-партнеров.
К тому же в 1945-м производство Дасслеров, на котором во время войны выпускалось противотанковое оружие, оказалось в американской зоне оккупации. После окончания войны, когда тучи над старшим братом стали сгущаться, Кете написала письмо оккупационным властям, которые контролировали Баварию. Она попросила, чтобы братьям снова разрешили выпускать обувь, что, дескать, обоих волнует только спорт. Но Рудольфа арестовали и отправили в лагерь для интернированных, и он был уверен,что это произошло по доносу Ади (исторические документы это не подтверждают. — «Итоги»). Что еще стояло между ними, остается только гадать.
— То есть «развод» был неизбежен?
— Хотя разница между братьями составляла всего два года, они были очень разными. Образно говоря, Рудольф всегда был убежден, что ездить надо на «Мерседесе», а Ади хватало и «Опеля». Рудольф был экстравертом, а Ади, наоборот, предпочитал уединение. Поговаривали, что Руди понимал в спорте меньше, чем брат, но это не так. Есть, например, фотографии, на которых Дасслер-старший прыгает в длину на местном стадионе и смотрится вполне профессионально. Шить обувь оба учились вместе, но Дасслер-младший успевал ухватить новые идеи раньше других и полагался больше на свою интуицию, чем на сухое планирование. Оба брата доказали, что истинный профи в своем деле выживет и продвинется в любых условиях. Окончательно братья разошлись в 1948 году, тогда же появилась Puma, вначале названная Ruda, — фирма Руди, а в 1949-м — adidas, компания Ади. Старший брат обосновался на противоположном берегу реки Аурах, а Ади остался на прежнем месте. У Ади денег поначалу не было, так что станки для фабрики покупали секонд-хенд, да и материал для обуви оставался еще из довоенных запасов. Он начал делать ботинки для жителей города, бейсбольные туфли для американских солдат, все еще стоявших в Баварии, хоккейные ботинки для всей Европы, обувь для гольфа. Но горечь от «развода» осталась. Как-то Ади сказал: «Никогда не произносите при мне слово Puma, потому что у моей собаки на него звуковая аллергия». Если в разговоре с коллегами надо было упомянуть Puma, он говорил просто «компания П». До конца своих дней братья не разговаривали и никогда не стремились к примирению. Когда перед смертью Рудольф оказался в госпитале, Ади туда не поехал. «Все давно забыто, пусть спит спокойно», — проронил шеф adidas. Похоронены они тоже в разных местах. Говорят, вражда и конкуренция между братьями двигали бизнес вперед.
— Каким был Ади в работе и в жизни?
— Для нас, сотрудников, герр Дасслер всегда был «шефом», а его жена Кете — «шефин»: она занималась бухгалтерией и маркетингом компании. Ади любил, чтобы его понимали с полуслова, и раздражался, когда переспрашивали. Ложился спать он рано — около половины десятого и обязательно перед сном надиктовывал указания дочери Бригитте. Это означало, что назавтра, самое позднее к 8 утра, все надиктованное должно быть отпечатано и лежать у него на столе в кабинете.
Все, что люди знают об Ади Дасслере, почерпнуто из его дневников, инструкций подчиненным, воспоминаний очевидцев. Интервью он не давал, не сохранилось даже записи его голоса. Мне кажется, что его пугали масштабы разрастающегося бизнеса. Когда его как-то спросили, сколько у него фабрик, он только пожал плечами. Однако, когда конкуренты только анализировали рынок, Дасслер выходил из лаборатории с новой моделью. Неудивительно, что за свою жизнь он зарегистрировал сотни патентов и слыл отчаянным трудоголиком. В его офисе стояли длинный стол темного дерева и кожаное кресло — подарок Кете. Вокруг царил творческий беспорядок — начатые пары и одиночные экземпляры, разноцветные кусочки кожи, коробки с уже готовыми к отправке кроссовками, чертежи... Дома на тумбочке у кровати у него всегда стояла модель, над которой он в данный момент работал, рядом лежал блокнот с записями. Он мог проснуться среди ночи и записать тут же какую-то идею. Если в конторе кто-то из сотрудников шел по коридору и легкомысленно держал пару обуви в руках, а не в пакете или коробке, ему могло здорово влететь от шефа. Спортсменов тоже предупреждали, чтобы они не оставляли кроссовки открытыми, скажем, в машине. Это касалось любых технологических новинок. «Мы здесь для того, чтобы придумывать новое, а не для того, чтобы по глупости облегчать задачу нашим конкурентам», — говорил герр Дасслер. Сотрудникам компании не разрешалось обсуждать рабочие вопросы ни дома, ни за кружкой пива.
