во что обходятся перевязочные материалы, которые мы на них тратим. Очень хорошо еще, если в уплату за операцию они принесут козленка. Что же касается людей, прибывающих на операцию из отдаленных районов, — а нам приходится не только нести расходы, связанные с самой операцией, но и в течение нескольких недель их кормить, — то они обычно не в состоянии выказать свою признательность даже подношением цыпленка.
Никак не могу привыкнуть к тому, что, когда больной умирает у нас в больнице, родственники, как правило, не испытывают ни малейшей потребности поблагодарить нас за все наши усилия спасти его, равно как и за лекарства, затраченные на лечение этого больного. Уезжая, они часто даже не прощаются с нами. В какой-то степени это, правда, объясняется тем, что соблюдение траура у местных жителей подразумевает также молчание. Однако, несмотря на это, мне бывает обидно сознавать, что в тех случаях, когда мы старались сделать для больного все, что только было в наших силах, а спасти его все же не удалось, мы не получаем никакой благодарности. Примитивный человек смотрит на многие вещи иначе, то есть простодушнее, чем мы. Только очень редко бывает, что родственники умершего, перед тем как уехать, скажут нам несколько теплых слов. С этой особенностью местного населения всегда необходимо считаться. Вместе с тем, если, мы спасаем опасного больного от грозившей ему смерти, то нас всякий раз сердечно благодарят.
16 апреля исполнилось двадцать пять лет с тех пор, как мы с женой в первый раз приехали в Ламбарене. Мне никогда не случалось говорить об этом, и я был уверен, что никто и не вспомнит об этом дне. Однако кое-кто из старшего поколения живущих здесь европейцев запомнил эту дату, которую можно было найти в описании моей первой поездки сюда в книге «Между водой и девственным лесом». И вот живущие здесь белые собрались, чтобы отметить этот памятный день. От меня эти приготовления были так тщательно скрыты, что я узнал обо всем только тогда, когда само чествование началось.
В начале лета, как сейчас, и в его разгаре, до которого осталось уже недолго, нам приходится очень страдать от жары и от душной сырости. Однако радость от того, что нам дано работой своей облегчить страдания стольких несчастных, и сознание, что столько друзей в Европе преданы дорогому нам делу и обеспечивают нас средствами, чтобы справиться с этим трудным периодом, вновь и вновь позволяют нам преодолевать томительную усталость, которую вызывает в нас этот вредный климат.
Африканский дневник 1939 — 1945 гг.
12 января 1939 г. покидаю Ламбарене после двухлетнего безотлучного пребывания там, чтобы поехать в Европу, где я собираюсь провести несколько месяцев. Настоящей радости от того, что мне предстоит отдых, у меня нет. Тяжелым бременем становятся мысли, которые пробуждает во мне все, что я узнаю о событиях в Европе, и не дают мне покоя. Во всех гаванях, куда мы заходим на пути, мы встречаем военные корабли — олицетворение нависшей над миром опасности. От всех передач которые исторгают установленные на палубе и в кают-компании репродукторы, и от ведущихся на пароходе разговоров наши опасения не только не рассеиваются, но, напротив, становятся еще сильнее.
Высадившись в Бордо, я решил отказаться от посещения Европы и через двенадцать дней с тем же самым пароходом вернуться в Африку. Те несколько дней, которыми я располагаю в Эльзасе, я использую, чтобы заняться как делами больницы, так и моими собственными. Если действительно разразится война, то я должен быть на своем посту и среди всех трудностей, которые она за собой повлечет, руководить больничной работой.
3 марта на маленьком речном пароходике снова вступаю я в воды Огове. В то время как мы плывем между открывающимися перед нами лесистыми берегами и море скрывается от наших глаз, я спрашиваю себя с тоской и страхом, как все сложится, когда я снова выйду из этой реки в море. В последующие месяцы использую все возможности, которыми располагает больница, чтобы приобрести медикаменты и необходимое оборудование, либо купив все это на месте, либо выписав из Европы. Мне посчастливилось: я успеваю получить все посылки еще до того, как вспыхивает война.
С тяжелым сердцем отправляем мы в самом начале войны по домам большую часть прибывших из отдаленных районов больных, которых мы должны были оперировать по поводу грыжи и элефантиазиса. Приходится экономить необходимые для операции медикаменты и перевязочные средства, ибо мы не знаем, когда получим новые. Решаемся оперировать только в самых крайних случаях. Нам и вообще-то приходится выписывать всех наших пациентов, за исключением тех, кто нетранспортабелен. Теперь мы уже не имеем возможности прокормить такое большое число людей.
Какие это печальные дни, когда начинается отправка больных домой! Вновь и вновь приходится нам отказывать еще не отправленным больным в их слезных просьбах, вновь и вновь пытаться объяснить им то, чего они так и не в силах постичь, — что им больше не позволено оставаться в больнице. Многие из возвращающихся домой могут ехать на пароходе или на катере, владельцы которых настолько добры, что соглашаются их отвезти. Другим же придется проделать трудный и долгий путь по тропинкам девственного леса, чтобы добраться до своей далекой деревни. Но вот все намеченные к отправке больные отбывают. Душераздирающим сценам приходит конец. Мертвым царством кажется нам больница, число обитателей которой так сократилось. Отпустили мы также и кое-кого из наших лекарских помощников.
В факториях пока еще можно купить все что угодно. Пользуемся этой возможностью, чтобы в той мере, в какой позволяют наши средства, приобрести все необходимое для больницы.
Много раз меня осаждают владельцы факторий: они предлагают мне большие партии риса по исключительно низкой цене. Выясняется, что речь идет о таком рисе, от которого им хочется избавиться, ибо он далеко не лучшего качества и в нем уже завелись жучки. Говорю им, что, по всей видимости, в ближайшее время никакого другого они не получат. Но владельцы факторий твердо убеждены, что в этой войне все будет иначе, нежели в предыдущей, что морское судоходство она не затронет и поэтому не отразится на регулярном подвозе товаров и продуктов питания. Вот почему они и хотят отделаться от своих запасов. Они ждут, что прибудет партия нового риса из Сайгона. И мне навязывают много мешков старого. По счастью, у меня есть место, куда их сложить. Но ресурсы нашей больницы чрезвычайно от этого оскудевают.
Три года уже, как мы живем на
