Весьма недвусмысленно в фильме изображался и народ – забитый и раболепствующий. Как пишет уже упоминавшийся критик Е. Горфункель: «Массовые сцены фильма молчаливы и статичны, – мы видим колоритно некрасивые лица, как на подбор лишенные живого выражения. Молчаливость и монолитность толпы, ее „массовидность“, без разнообразия походок и обликов, – тоже образ, образ безмолвствующего народа...»
Конечно, одними этими идеями фильм не ограничивался, но интеллигенция в год выхода фильма на экран в основном судачила только о них. Что касается простого зрителя, то он вряд ли их понял, о чем можно судить и по тому не слишком большому интересу, который к фильму был проявлен в общей массе зрителей: всего лишь 19-е место в прокате, чуть больше 21 миллиона зрителей. Но интеллигенция, повторимся, фильм оценила по достоинству: по опросу читателей журнала «Советский экран», он был назван лучшим фильмом 1964 года, а Смоктуновский – лучшим актером. Год спустя Козинцев и Смоктуновский будут удостоены Ленинской премии.
Когда пытаешься понять, как получилось, что полный аллюзий фильм Козинцева удостоился самой высокой правительственной награды, в голову приходят разные мысли. Например, о том, что власть не могла проигнорировать столь выдающееся произведение киноискусства, которое вызвало беспрецедентный фурор за границей: за 4 года он собрал 23 (!) награды на различных кинофестивалях, в том числе и на шекспировском кинофесте в Висбадене (в Англии критики вообще сочли советского Гамлета более современным, чем даже Гамлета Лоренса Оливье). Кроме этого, очевидно, что эта награда могла быть обыкновенной уступкой либералам со стороны новых властей: сменивший Хрущева Брежнев избрал внутри страны политику компромисса между либералами и державниками и первые три года своего правления (до чехословацких событий в 1968 году) строго ее придерживался: усердно поощрял то либералов, то державников.
Парадоксально, но сразу после принца Датского Смоктуновский сыграл в кино роль... Ленина, в фильме Ильи Ольшвангера «На одной планете», где речь шла об одном рабочем дне вождя пролетарской революции – с вечера 31 декабря 1917 года до 1 января 1918 года (этот пример в очередной раз доказывал, что ленинская тема по-прежнему была прерогативой режиссеров-евреев). Стоит отметить, что поначалу Смоктуновский собирался отказаться от этой роли, но у него из этого ничего не вышло. Его вызвали в Ленинградский обком партии и пообещали за исполнение роли вождя мирового пролетариата дать новую квартиру, а также повысить актерскую ставку. А в случае, если он будет упорствовать, грозились «задвинуть» его кандидатуру при выдвижении на Ленинскую премию за фильм «Гамлет». Прикинув все «за» и «против», актер согласился.
Судя по всему, все происшедшее было не случайно. Ведь в советском кинематографе было достаточно прекрасных актеров, кто легко справился бы с ролью Ленина даже без всяких уговоров. Но выбрали почему-то именно Смоктуновского, который, во-первых, на Ильича был мало похож внешне, да и внутренне был далек от этого образа. Но власти сошлись именно на его кандидатуре. Почему? Видимо, таким образом они хотели смикшировать тот резонанс, который актер приобрел в кругах либералов в связи с ролью принца Датского.
Однако, как ни старалась власть, но либеральная часть критики легко раскусила ее хитрость и простила Смоктуновскому его компромисс: никогда не попрекала за роль Ленина. В ее сознании он навсегда остался Гамлетом – мятущимся интеллигентом, ищущим справедливости в несправедливом обществе (в начале следующего десятилетия Гамлета-Смоктуновского затмит другой бунтарь – Владимир Высоцкий, сыгравший принца Датского в Театре на Таганке).
Но вернемся в 60-е годы.
На излете «оттепели» среди части кинематографической братии повелось чуть ли не с презрением смотреть на тех постановщиков, кто не держал в кармане какую-либо «фигу». Например, так было с Георгием Данелия и его фильмом «Я шагаю по Москве», который вышел на экраны страны одновременно с «Гамлетом» (в апреле 1964 года).
Сценаристом ленты был тот самый Геннадий Шпаликов, который навлек на себя гнев властей фильмом «Застава Ильича». Однако на этот раз он написал диаметрально противоположную историю: в ней тоже было четверо главных героев (три парня и девушка), однако это был глубоко оптимистический сюжет, да еще комедия. Правда, худсовет объединения эту работу тормозил, опасаясь, видимо, имени Шпаликова в титрах. Но эту проблему удалось быстро разрешить с помощью зампреда Госкино Владимира Баскакова. Когда Данелия принес ему сценарий для ознакомления, тот его читать не стал, а спросил напрямоту: «Без фиги в кармане?» Данелия ответил так же прямо: «Без». – «Слово?» – вновь спросил Баскаков. «Слово», – ответил режиссер. В итоге «добро» на запуск фильма было получено.
Когда картина вышла в прокат и собрала хорошую кассу, нашлись люди из киношной среды, которые этот фильм не приняли именно по причине отсутствия в нем пресловутой «фиги». Вот как об этом вспоминает сам Г. Данелия:
«Фильм вышел на экраны. Кому-то он нравился, кому-то нет. Говорили: „Вчера Хрущев велел показать советскую жизнь позитивно, а сегодня вы подшустрили и преподнесли на блюдечке то, что заказано“. А писатель Владимир Максимов (позднее, в 70-е годы, он эмигрирует на Запад и будет оттуда поливать грязью все советское. – Ф. Р.) даже сказал, что теперь нам руки не подаст. Гена Шпаликов очень расстроился:
– Чего это они? Может же фильм быть – как стихотворение. Написал же поэт «Мороз и солнце, день чудесный...».
– Еще он написал «Хулу и похвалу приемли равнодушно», – сказал я...»
Еще одна история, связанная с этой картиной, хорошо характеризует то отношение к кино, которое существовало тогда у советских людей (сегодня подобного чувства давно нет и в помине – вытравили). Фильм посмотрела некая девушка из одного далекого провинциального городка и, плененная показанной в нем Москвой, решила на свой страх и риск отправиться в столицу. Однако эта поездка получилась недоброй. В Москве девушке не удалось устроиться ни в одну из гостиниц, поэтому ночевать ей пришлось на вокзале. Там у нее украли все ее деньги, после чего забрали в милицию как проститутку. Короче, столица повернулась к гостье не лицом, а тылом. Обескураженная этим обстоятельством, девушка написала письмо Данелия, где высказала свое недоумение произошедшим. Режиссер ей ответил следующим образом: мол, жизнь разная, и в ней случается всякое. Мой фильм – о хорошем. Но, к сожалению, столица бывает и другая, и именно такой вам довелось ее увидеть.
И все же финал этой истории оказался таким же оптимистическим, как и в фильме. Вскоре девушка написала режиссеру ответное письмо, где сообщила, что неприятности, произошедшие с ней в Москве, она уже начала забывать, а фильм помнит и до сих пор смотрит с удовольствием.
Резюме этой истории может быть двояким. Люди типа Владимира Максимова наверняка сказали бы, что этого следовало ожидать: сними, мол, Данелия правду о Москве (то есть наравне с положительными сторонами показав и отрицательные: переполненные гостиницы, вокзальное воровство и грубость милиции) и, глядишь, народ не был бы столь легковерным. Приверженцы другой точки зрения наверняка возразили бы: мол, грязь и недостатки мы видим каждый день и не хотим лицезреть это еще и на экране. И в самом деле, какое счастье всей семьей прийти в выходной день в кинотеатр и вместо красивой сказки увидеть грустную историю про унылых людей и грязный город. Уверен, что сними Данелия такого рода кино, и оно никогда бы не стало народным. Как писал А. С. Пушкин: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».
То, что упомянутая девушка написала в своем письме Данелия, конечно, было правдой: в Москве 60-х годов имелись свои недостатки и даже пороки, без которых жизнь огромного мегаполиса (а тогда в столице проживало 7 миллионов человек) просто невозможна. Однако эти недостатки хоть и мешали жить москвичам, но испортить общего приятного впечатления о городе все равно не могли. Главное: в нем было удобно и довольно безопасно. Например, в конце 1963 года вся Москва была в ужасе от преступных деяний маньяка, которого жители прозвали «Мосгаз». Этот преступник входил в дома москвичей под видом работника этой службы, грабил их и убивал. Однако милиции хватило меньше двух месяцев, чтобы изобличить и поймать маньяка. С тех пор подобного рода душегубов в столице долгое время не было. А про киллеров советские люди вообще ничего не слышали, разве что из газет в колонке «В странах капитала».
Каждый день в Москву приезжали тысячи гостей, и если кому-то из них не хватало места в гостиницах, они могли найти приют у своих знакомых, переночевать на вокзалах или на худой конец на лавочке где-нибудь в тихом скверике (в фильмах 60-х это часто показывалось). А теперь?
