Один из офицеров при внимательном чтении обратил внимание на фразу в конце письма: «…сестры твои здоровы, у Саши ребенок умер». Из нее можно было сделать вывод, что у «Ивана Петровича» в Киеве есть сестры, что у одной из них, по имени Александра, незадолго до написания письма умер ребенок. Было также отмечено, что автор письма, женщина, находится с убийцей в очень близких отношениях, так как обращается к нему на «ты». Из Киевской консистории были затребованы сведения обо всех детях в городе, умерших в период с 1 января по 8 февраля 1878 года. Сведения поступили на 164 ребенка. Далее были выделены данные о матерях по имени Александра, а из числа последних – на тех, кто имеет братьев и сестер.
В результате следствие установило, что у незамужней дворянки Александры Ивичевич сын Евгений умер 31 января и был погребен 1 февраля 1878 года. Что у этой женщины есть родная и двоюродная сестры и два брата, Иван и Игнат. Из них Иван именовался слесарем. Дальнейшим розыском было обнаружено, что Иван Ивичевич ездил в Ростов в период убийства А. Никонова; что он состоит в любовной связи с некой Евгенией Калиновской. Письмо же было подписано буквой «Е». Далее был добыт почерк Калиновской, проведена графологическая экспертиза, признавшая его тождество с почерком автора письма на имя «Ивана Петровича». Выяснилось, что под именем «Генриха Карловича» скрывался прусский подданный Людвиг Брантнер.
Оба они, вместе с Игнатом Ивичевичем, были обнаружены в Киеве на квартире Ивана на Жилянской улице при аресте подпольной типографии 11 февраля 1879 года. Все трое оказали вооруженное сопротивление. Иван и Игнат Ивичевичи были тяжело ранены и умерли в больнице. Людвиг Брантнер также был ранен, вылечен и повешен 14 мая 1879 года в Киеве1199.
По воспоминаниям начальника Киевского губернского жандармского управления генерал-майора В.Д. Новицкого, именно перлюстрация помогла узнать о существовании партии «Пролетариат»1200. В августе 1883 года в Киеве был арестован разыскиваемый по делу «Народной воли» наборщик Александр Никвист, проживавший под фамилией Нейпах. На почте была задержана корреспонденция на его имя. В ней оказалось «письмо крайне подозрительного содержания из Варшавы, в котором неизвестный автор просил адресовать письма в Варшаву на имя Леонтии Каминской». Новицкий телеграфировал начальнику Варшавского ГЖУ графу П.И. Кутайсову, прося задержать «личность, которая будет получать письма» на это имя. В результате 19 сентября 1883 года на варшавской почте была задержана классная дама Варшавского Александро-Мариинского института Александра Ентыс (по мужу Булгакова), одна из виднейших членов партии «Пролетариат». При личном обыске и обыске в ее квартире были найдены «важная переписка» и другие материалы, позволившие нанести серьезный удар по организации. Был арестован лидер «Пролетариата» Л. Варыньский. Три члена партии, П.В. Бардовский, М. Оссовский и Я. Петрусинский, по обвинению в убийстве провокаторов были приговорены Варшавским военно-окружным судом 20 декабря 1885 года к смертной казни и повешены 16 января 1886 года1201.
В последующие несколько лет перлюстрация принесла службам политического розыска новые успехи в борьбе с «крамолой». В марте 1885 года в Харькове было задержано шифрованное и написанное химическими чернилами письмо из Москвы на фиктивное имя студента Наумова. При расследовании выяснилось, что автор письма – бывший студент Санкт-Петербургского университета С.А. Лисянский. При аресте его в ночь на 2 мая он убил околоточного надзирателя и ранил жандарма. На квартире Лисянского обнаружили подпольную литературу, бомбы, оружие. Выяснилось, что задержанный – один из организаторов харьковской группы «Народной воли». По решению военно-окружного суда Лисянский был повешен 20 июня 1885 года1202. В том же месяце киевские цензоры задержали письмо из Парижа на имя Анны Дмитриевой. Оно было писано химическими чернилами и частично – шифром. Удалось установить, что таким почерком велась переписка эмигранта Л.А. Тихомирова, одного из тогдашних руководителей «Народной воли», с Г.А. Лопатиным и «другими выдающимися деятелями преступного сообщества». Расследование показало, что письмо предназначалось А.Д. Похитоновой. Дмитриева, Похитонова и другие революционеры были арестованы1203.
Самым известным событием и наибольшей гордостью службы перлюстрации в этом плане стало дело так называемой группы А.И. Ульянова в 1887 году. В начале второй главы я уже отмечал, что об этом говорилось в докладе министра внутренних дел И.Н. Дурново Николаю II в январе 1895 года. Письмо неизвестного в Харьков своему товарищу, студенту Ивану Никитину, от 20 января 1887 года было перлюстрировано младшим цензором Санкт-Петербургского почтамта Г.Н. Люби. В письме, в частности, говорилось:
Возможна ли у нас социал-демократия, как в Германии? Я думаю, что невозможна; что у нас возможно – это самый беспощадный террор, и я твердо верю, что он будет и даже не в продолжительном будущем; верю, что теперешнее затишье – затишье перед бурею. Исчислять достоинства и преимущества красного террора не буду, ибо не кончу до окончания века, так как он мой конек, а отсюда, вероятно, выходит и моя ненависть к социал-демократам. 10‐го числа [1887 года] из Е-а [Екатеринодара] получена телеграмма, из коей видно, что там кого‐то взяли на казенное содержание, но кого – неизвестно, и это нас довольно сильно беспокоит, т. е. меня, ибо я вел деятельную переписку с Е-мъ [Екатеринодаром] и поэтому безпокоюсь [так в тексте документа] за моего адресата, ибо если он тово [так в тексте документа], то и меня могут тоже тово, а это нежелательно, ибо поволоку за собой много народа очень дельного. P.S. Спроси у С. [С. – по мнению А.С. Полякова, возможно, Михаил Ставраки], что он сделал с теми деньгами, которые он собирал «для бедного…» по листику, полученному им от меня в Е-е [Екатеринодаре]?
Последующее расследование установило, что 10 января бывший студент Санкт-Петербургского университета М. Фридман, высланный из столицы за участие 17 ноября 1886 года в демонстрации на Волковом кладбище в память Н.А. Добролюбова, прислал студенту Ф.И. Мееровичу телеграмму: «Скажите Куюнтову. Сын умер. Митя». Это было условное извещение об аресте С.Г. Жилинского, связанного с московскими кружками. Меерович передал телеграмму сыну полицмейстера города Ейска, студенту Н.А. Рудевичу, еще в гимназии имевшему кличку Cujunt’a (Который). Последний сообщил содержание телеграммы студенту физико-математического факультета П.И. Андреюшкину, с которым Меерович и Рудевич учились в Кубанской войсковой гимназии.
Никитин был арестован лишь 26 февраля. Видимо, до этого за ним велось наблюдение. Он назвал автора письма – студента Санкт-Петербургского университета П.И. Андреюшкина. 27 февраля эти сведения были переданы из Харькова в Петербург. Уже 28 февраля за Андреюшкиным и его товарищами было немедленно установлено постоянное наблюдение. В этот день он с пятью другими лицами ходил с двенадцати до семнадцати часов по Невскому проспекту. На следующий день, 1 марта 1887 года, те же лица были вновь замечены около одиннадцати часов утра на Невском проспекте. Приняли решение об их аресте. Были задержаны «метальщики» – три человека с бомбами, собиравшиеся в этот день совершить покушение на Александра III. В результате было арестовано большинство членов группы.
В ходе следствия выяснилось, что Андреюшкин был вообще крайне неосторожен в переписке. Он поддерживал связь с корреспондентами в Казани и Харькове. Нередко писал в Екатеринодар народной учительнице Анне Сердюковой, иногда химическими чернилами. В одном из январских писем 1887 года сообщал ей, что вступил в партию «Народной воли», хотя предполагал, что за его корреспонденцией, по крайней мере за некоторой, смотрят. 14 февраля он послал ей письмо, в котором якобы просил ее руки и требовал немедленного ответа. Но химический текст гласил: «Должно быть покушение на жизнь государя; я в числе участников, которые будут бросать бомбы; смотрите не влопайтесь, не пишите даже о своем согласии на предложение»1204. Особым присутствием Сената пять человек – П.И. Андреюшкин, В.Д. Генералов, В.С. Осипанов, А.И. Ульянов, П.Я. Шевырев – были приговорены к смертной казни и 8 мая 1887 года повешены во дворе Шлиссельбургской крепости.
Вообще любой намек в перлюстрированной корреспонденции на возможность террористического акта вызывал особое внимание на самом высоком уровне. 20 апреля 1893 года министр внутренних дел И.Н. Дурново доложил Александру III, что в феврале была снята копия письма из Петербурга (без подписи) студенту Казанского университета Анисимову с просьбой выслать сильнодействующий яд. Из следующих писем того же автора стало известно о ведении им дневника и совершении подозрительных прогулок по набережной реки Фонтанки от Аничкова моста и Аничкова дворца. Было выяснено, что автор писем – некий Михайлов, новобранец 4‐й роты 13‐го флотского экипажа, из крестьян Самарской губернии. 15 апреля у него провели обыск, изъяли дневник и переписку. Сделали распоряжение об обыске в Казани у Анисимова. Но подозрения в подготовке теракта в этом случае не подтвердились1205.
