3 Мистер Ричард Беннет, работавший на Барселонском радио, рассказал мне, как в его дверях возникли два человека с гранатами, которые прямо спросили его: «Ты на чьей стороне?» – «На вашей», – мудро ответил тот.
4 Кем? Несмотря на обвинения, что это было работой OVRA, тайной полиции Муссолини, все говорит о вине коммунистов. Поскольку Бернери по дороге домой приветствовали по-итальянски, убийца мог быть из числа итальянских коммунистов.
5 Оруэлл, который был в дозоре POUM, разделял эти опасения.
6 Есть и другие цифры: 900 убитых и 2500 раненых. Лидеры анархистов потом сожалели, что пошли на прекращение огня, хотя в конечном итоге им бы пришлось сдаться коммунистам.
Наступление в Эстремадуре. – Кампания против POUM. – Политический кризис в Валенсии. – Падение Ларго Кабальеро. – Доктор Негрин. – Правительство Негрина.
Мятеж в Барселоне привел к последнему этапу нападок коммунистов на Ларго Кабальеро. Отношения между премьер-министром и коммунистами стали еще хуже, чем во время диспута по стратегии. Несколько офицеров-республиканцев из высшего командования предложили устроить проверку только что сформированной новой республиканской армии, бросив ее в наступление в Эстремадуре (направление Пеньярройя и Мерида). Коммунисты возражали против этого плана. Они доказывали, что для его осуществления надо собрать не меньше 75 000 человек и обеспечить мощную поддержку с воздуха. Новый советский главный военный советник генерал Кулик предложил нанести удар с республиканских позиций вдоль дороги на Ла-Корунью по направлению к маленькому городку Брунете, отрезав националистов, засевших в Университетском городке и Каса-де-Кампо1. Мьяха, который после полученных испытаний в Мадриде находился под сильным влиянием коммунистов, заявил, что не одобряет эстремадурский план. Поскольку офицеры-республиканцы продолжали стоять на своем, советские советники просто объявили, что авиации для готовящегося наступления не будет выделено2. В очередной раз коммунисты отстаивали политику, которая служила их целям, но и с военной точки зрения она была более продуманной, чем у оппонентов. При всех недостатках плана с Брунете он все же был более практичен, чем надуманный замысел наступления в Эстремадуре.
Спорам на военные темы сопутствовало усиление войны коммунистов с Ларго Кабальеро. Галарса, министр внутренних дел и давний противник коммунистов, был снят с поста за то, что позволил разрастись барселонскому кризису, за его неспособность «увидеть открытые приготовления к контрреволюционному путчу». 11 мая газета POUM «Аделанте», выходящая в Валенсии, бросила открытый вызов правительству, сравнив его репрессивные меры с политикой правительства Хиля Роблеса. 14 мая правительство приказало в течение 72 часов сдать все оружие – кроме того, что было у армии. Гражданская гвардия Барселоны, PSUC и милиция начали собирать его. Наконец 15 мая на заседании кабинета в Валенсии Хесус Эрнандес и Урибе предложили распустить POUM. Ларго Кабальеро ответил, что он сам рабочий и не станет разгонять братский рабочий союз. Члены кабинета из числа анархистов поддержали премьер-министра и заявили, что волнения в Барселоне были спровоцированы «нереволюционными партиями». Два коммуниста, за которыми затем последовали Хираль, Ирухо, Прието, Альварес дель Вайо и Негрин, покинули заседание, обвинив напоследок анархистов в барселонских беспорядках. Разразился кризис самого кабинета. В этот же день Эрнандес, действуя на руку коммунистам, предложил Негрину стать премьер-министром. Тот ответил, что примет предложение, если эту идею одобрит его партия, добавив, что он не пользуется популярностью в массах. Эрнандес ответил, что ее можно завоевать. Если и есть то, чем коммунисты успешно занимаются, то это пропаганда. Негрин возразил, что он не коммунист, на что Эрнандес заметил: «Оно и к лучшему». На следующий день, 16 мая, Кабальеро вручил Асанье прошение об отставке. Президент попросил премьер-министра исполнять свои обязанности до окончания запланированной военной операции – то ли в Брунете, то ли в Эстремадуре. Ларго Кабальеро согласился, и Асанья начал планировать состав кабинета без участия коммунистической партии. Такой резкий разрыв с предыдущей администрацией понадобился для создания новой исполнительной власти. Как следствие, Ларго Кабальеро, поддержанный исполнительным комитетом UGT, обратился к анархистам с идеей формирования чисто профсоюзного кабинета министров силами CNT и UGT. Это был путь к созданию синдикалистского государства. Скорее всего, именно в этот момент Негрин, Альварес дель Вайо и Прието заявили Ларго Кабальеро, что правительство нельзя формировать без коммунистов, иначе республика лишится советской помощи. Коммунистическая партия послала ноту Ларго Кабальеро, назвав те условия, при которых она поддержит возглавляемое им правительство. Решение всех военных проблем должно стать прерогативой Высшего военного совета. Премьер-министр отказывается от поста военного министра. Министры должны получить одобрение всех партий, поддерживающих правительство (Галарса должен быть снят с поста). На главу генерального штаба возлагается обязанность планировать ход военных действий. Политкомиссары будут нести ответственность только перед военным комиссариатом, хотя тот, в свою очередь, станет отвечать перед военным министром и Военным советом. Эти условия были отвергнуты Ларго Кабальеро, который настаивал (в чем-то повторяя Асквита в 1916 году), что контроль за военными действиями должен оставаться в его руках. Его старые враги-анархисты оказали ему полную поддержку. Асанья в это время обдумывал кандидатуру, которая устроила бы все стороны. Прието не подходил, поскольку его давняя вражда с Ларго Кабальеро была слишком хорошо известна. Самым подходящим выбором оказался Негрин, которого поддерживали коммунисты.
Хуан Негрин был выходцем из процветающей семьи среднего класса с Канарских островов. Получив в Германии медицинское образование, позднее он тесно сотрудничал с нобелевским лауреатом в области медицины Рамоном-и-Кахалем. Несмотря на свой юный возраст, Негрин стал профессором психологии в Мадридском университете и многое сделал для организации Университетского городка. Он не вступал ни в одну политическую партию и искренне не интересовался политикой вплоть до последнего года диктатуры Примо де Риверы, когда ему стало ясно, что, если он хочет лучшей Испании, то его обязанность – вступить в социалистическую партию. Но хотя при республике доктор Негрин стал депутатом, до начала Гражданской войны он не принимал активного участия в политике, уделяя основное внимание своей работе. Едва ли не единственным запомнившимся политическим актом Негрина было его голосование во время республики 1932 года вместе со своей фракцией против отмены приговора генералу Санхурхо.
Несмотря на отсутствие у него политического опыта, в сентябре 1936 года Ларго Кабальеро назначил его министром финансов. Поскольку Негрин успешно работал в университетской администрации и интересовался в ней финансовыми проблемами, социалистическая партия рекомендовала его на этот трудный пост. В то время он считался сторонником Прието. Но практически никогда не произносил речи в кортесах и с политической точки зрения оставался совершенно неизвестной личностью. В министерстве финансов Негрин проявил себя как хороший администратор. Он умело разобрался со сложными вопросами уплаты за советскую военную помощь и установил прекрасные личные отношения с советским экономическим советником Сташевским. У Негро не было каких-либо личных симпатий, он не обладал никакими политическими предрассудками и никому не клялся в верности. Сочетание общепризнанной эффективности в работе с прекрасным академическим образованием устраивало всех, даже Англию и Францию. За него, как за нового лидера республики, сменившего Ларго Кабальеро, безоговорочно проголосовали самые разные политические группировки. Не в пример Франко, многие политики республики (и не только коммунисты) считали, что при желании им будет сравнительно легко влиять на Негрина.
Тем не менее в начале своего премьерства он заявил Асанье, что, если уж ему довелось стать премьер-министром (чего он совсем не хотел), он будет исполнять свои обязанности «на все сто процентов». Так будет, пока длится война. Не стоит и говорить, что интеллектуальное превосходство Негрина, неминуемым следствием которого явилось его преображение в ранг высококлассного политического мыслителя, стало умножать и число врагов нового премьера. Некоторые политики, особенно члены его собственной социалистической партии, были вне себя от того, что этот новичок позволяет себе так диктаторски относиться к ним. И к тому же он обрел политический успех. Члены его собственного кабинета были разгневаны привычкой Негрина есть и пить в самые неурочные часы и собирать совещания в любое время (кстати, подобные привычки Черчилля злили его военных советников). Противники премьера в частном порядке обвиняли Негрина в недостатке римских добродетелей, необходимых, по их мнению, для победы в войне. Конечно же у него, как у Ларго Кабальеро и Прието, установились тесные отношения с Советским Союзом – главным источником снабжения оружием республиканцев. Более того, во время премьерства Негрина Испанская коммунистическая партия с ее политической сдержанностью и безжалостным реализмом перед лицом войны стала самой полезной политической партией в Испании. Негрин многому научился как от советского посла, так и от испанских коммунистов, которых недолюбливал. Как министр финансов, Негрин был особо озабочен доставкой испанского золота в Москву. Его последующие связи с Россией напоминали отношения Фауста и Мефистофеля.
