В некоторых случаях резолюции государя показывают, насколько сложившаяся система была сильнее своего властителя. В декабре 1858 года было перлюстрировано письмо неизвестного члену Главного управления цензуры А.Г. Тройницкому. В письме упоминалось о взятках цензорам: «Правительство наше слабо и глупо; предписывает цензуре строгости, а цензоры, имея в виду большие пенсии от редакторов, не слушают». Александр II меланхолично надписал: «К сожалению, много справедливого!»1261
Перлюстрированные выписки и резолюции на них показывают, как душевно одинок был император, не доверявший даже ближайшим своим сотрудникам. 20 января 1871 года Александру II доложили выписку из анонимного письма, отправленного из Москвы министру путей сообщения графу В.А. Бобринскому. Неизвестный резко отзывался о всей системе управления и утверждал: «Если за измену Отечеству и преступление против его интересов давать ордена, то конечно гг. министры финансов, путей сообщения, да и другие, вполне заслужили не только все гражданские ордена всех степеней, но даже Георгия 1‐й степени». Резолюция государя гласила: «Не говори ему [Бобринскому] ничего про это отправление, разве он мне сам его сообщит». Сбоку надпись чернилами: «Приказано хранить в секретном архиве начальника 3‐й экспедиции и никому не показывать»1262.
По мнению выдающегося историка П.А. Зайончковского, возможно, в феврале 1872 года произошла история, которая могла убедить императора в реальности «утечки информации» даже через его ближайших сотрудников. Вот как описывал два варианта этого события государственный секретарь А.А. Половцов в своем дневнике. Первая запись была сделана 7 ноября 1883 года. Якобы
после какого‐то важного совещания у… Александра II он попросил всех присутствовавших дать слово, что сохранят все говорившееся в глубокой тайне. Через два дня перехвачено письмо полковника Загуляева, корреспондента «Independence Belge», в котором со слов военного министра [Д.А.] Милютина рассказывалось все происшедшее в заседании. [А.Е.] Тимашев [министр внутренних дел] … препроводил это письмо к государю, который, призвав [П.А.] Шувалова [начальника III Отделения], выразил твердое намерение немедленно сместить Милютина… но… жар негодования остыл, и все осталось по‐прежнему.
То же событие Половцов передал со слов П.А. Шувалова 25 октября 1886 года: при обсуждении какого‐то военного вопроса решение было принято против мнения Милютина; в письме Загуляева говорилось, что «Милютин решился выйти в отставку». Якобы 8 ноября (год не указан) состоялся разговор Александра II с Шуваловым об увольнении Милютина1263. К сожалению, ни П.А. Зайончковскому, ни мне не удалось установить, верно ли сообщение о письме полковника Загуляева.
Бывало, что император прямо задавал вопросы своим сановникам, опираясь на перлюстрацию. Так, Александр II 12 апреля 1873 года во время доклада военного министра Д.А. Милютина прочел ему выписку из перлюстрированного письма из Казани, в котором «возбуждается сомнение в правильности действий Военного совета и лично генерала [Д.С.] Мордвинова по утверждению некоторых интендантских подрядов и поставок». 14 апреля Милютин представил государю объяснение по этому делу, отметив в дневнике, как «бывают неосновательны наветы и подозрения, возбуждаемые людьми легкомысленными, не знающими дела, готовыми все порицать, во всем искать дурного»1264.
В мемуарах С. Майского (В.И. Кривоша) есть следующая фраза: «Благодаря перлюстрации зачастую выяснялось, как министр путей сообщения стратегическую железную дорогу проводит не в нужном направлении, а через имения своей жены; как губернатор, помимо торгов, поставляет по высокой цене шпалы из леса своего шурина»1265. Здесь, безусловно, автор намекает на историю с министром путей сообщения в 1892–1894 годах А.К. Кривошеиным и его шурином А.П. Струковым. Кривошеин был женат на родной сестре Струкова Марии Петровне и был для последнего зятем. Единственная здесь ошибка С. Майского (В.И. Кривоша), что Струков был не губернатором, а екатеринославским губернским предводителем дворянства в 1886–1902 годах.
Следствие о злоупотреблениях А.К. Кривошеина служебным положением началось летом 1894 года. Уже в первых числах июля государственный контролер Т.И. Филиппов делал доклад государю и, по его словам, «был выслушан с очевидным, глубоко тронувшим меня доверием». Это подтверждается воспоминаниями управляющего делами Комитета министров и Сибирского комитета А.Н. Куломзина о том, что в начале декабря новый император Николай II сказал ему: «Он [Кривошеин] уже 6 месяцев, как у нас с отцом был на замечании». По словам Куломзина, Кривошеин организовал продажу шпал из принадлежащего ему леса на казенные железные дороги, но часть шпал оказалась «дурного качества». Обещал также посредникам при покупке имения в местечке Шклов продать на сруб часть прилежащего к нему леса. Но лесохозяйственный комитет рубку леса не разрешил. Сославшись на это, Кривошеин «отказался дать удовлетворение евреям-комиссионерам». По данному поводу Куломзин заметил: «Маневр ловкий, но не удобный для министра». На квартире министра А.П. Струков заключил контракт на снабжение одной из казенных дорог (Рыбинско-Бологовской) топливом и шпалами. Вспомнили и об афере Кривошеина во время войны 1877–1878 годов. Тогда он сдал несколько старых и малопригодных пароходов Военному министерству за посуточную плату. Военные пользовались пароходами лишь некоторое время, но забыли разорвать контракт. В результате Кривошеин взыскал с Военного министерства крупную сумму. Говорили также и о том, что одна из железнодорожных веток была спроектирована таким образом, чтобы пройти через его владения (разумеется, с выплатой соответствующих компенсаций).
Последний раз А.К. Кривошеин участвовал в заседании Сибирского комитета 30 ноября 1894 года, которое проходило под председательством молодого императора в Аничковом дворце. 10 декабря государственный контролер Т.И. Филиппов сделал окончательный доклад государю. В результате о принятом 16 декабря решении императора уволить его в отставку и лишить звания гофмейстра высочайшего двора Кривошеину в день его именин и освящения домовой церкви сообщил статс-секретарь К.К. Ренненкампф1266. В тот же день эту новость зафиксировала в своем дневнике А.В. Богданович. На следующий день она отметила, что увольнение Кривошеина было делом рук Филиппова, а донес о проделках министра чиновник М.П. Надеин, отставной штабс-капитан, прикомандированный к хозяйственному отделу Управления казенных железных дорог1267.
Контроль за чиновниками при помощи перлюстрации иногда превращался в орудие подковерной борьбы. По одной из версий, когда в 1905 году С.Ю. Витте не желал предоставить пост министра внутренних дел П.Н. Дурново, тот «был положительно в ярости». По воспоминаниям В.И. Гурко, «как зверь в клетке бегал он по своему кабинету, повторяя десятки раз те же слова: “Я ему покажу! Нет, я ему покажу!”». Возможно, что он пригрозил премьеру «перлюстрированными письмами самого Витте, которые, будучи представлены государю, могли его окончательно погубить в глазах Николая II». В результате Витте, хотя и с трудом, добился назначения П.Н. Дурново управляющим МВД1268.
Под зорким оком перлюстраторов находились отставные и действующие сотрудники органов политической полиции. Например, после увольнения С.В. Зубатова в августе 1903 года с поста заведующего Особым отделом ДП его переписка с бывшими сотрудниками просматривалась1269. Исполняющий обязанности директора Департамента полиции (23 ноября 1915 года – 14 февраля 1916‐го) К.Д. Кафафов вспоминал, что однажды по ошибке ему подали «выдержки из письма на мое же [Кафафова] имя от бывшего орловского губернатора [К.А.] Балясного из Полтавы, где он жил после выхода в отставку»1270.
В Тифлисе после 1909 года просматривались письма попечителя Кавказского учебного округа, старшего председателя Тифлисской судебной палаты Н.Н. Лагоды, тифлисского губернатора А.Г. Чернявского, начальника ГЖУ князя Щетинина. Одновременно В.К. Карпинский уверял своего помощника П.П. Якубянца, что по материалам проведенной ими перлюстрации были сняты со своих постов начальник Тифлисского ГЖУ А.М. Еремин, тифлисский губернатор М.А. Любич-Ярмолович-Лозина-Лозинский, полицмейстер Ф.А. Засыпкин, помощник наместника графа И.И. Воронцова-Дашкова по гражданской части в 1909–1915 годах сенатор Э.А. Ватаци1271.
Иногда министры внутренних дел из материалов перлюстрации узнавали неожиданные и не очень приятные для себя новости. Например, по словам того же К.Д. Кафафова, в 1912 году было перлюстрировано и доложено министру внутренних дел А.А. Макарову письмо тогдашнего черниговского губернатора Н.А. Маклакова матери в Москву. Николай Александрович писал, что при представлении государю его величество предложил ему пост главы МВД. Поэтому далее он посмеивался над Макаровым, который, в свою очередь, предлагал ему губернаторство в Нижнем Новгороде. Можно представить себе реакцию последнего. На ближайшем докладе у Николая II министр просил об увольнении его от должности по причине ухудшения здоровья. Государь просьбу отклонил, но заметил, что будет это ходатайство иметь в виду. Действительно, в декабре 1912 года Маклаков сменил Макарова на посту министра1272.
