Vanves (Seine)
65, rue J. В. Potin
Дорогая Ариадна! Кольцо я видела только одно: с цветной (мне показалось — зеленой) лягушкой, значит — не Ваше. Сплошного серебряного с лягушкой я не видела — ни на руках ни на столах — а вдруг его уже нет?? (Подарили, потеряли, и т. д.) У нас с кольцами в семье — роман:
моя мать, шестнадцати лет от роду, проезжая на пароходе по месту гибели Людовика Баварского и явственно услышав подводную музыку (все завтракали в каюте, она была одна на палубе, и музыка была для нее) бросила ему, т. е. в воду, свое первое, обожаемым и обожающим отцом подаренное, кольцо. Моя сестра Ася, тех же шестнадцати лет, в ответ на какое-то слово ее 18-летнего мужа (он погиб двадцати одного[1605]), слово, разверзшее бездну непонимания глубже того озера, при мне сбросила с пальца — далеко в зеленую херсонскую степь — из окна курьерского поезда — свое первое кольцо — его подарок.
А я — всю жизнь — дарила, надевала на все руки, это был мой рожденный жест, при встрече расскажу — и покажу — и перечислю. И все — теряли: кто дарил невесте, а один даже распилил нá два (и не получилось ничего).
А мне, кажется, никто не дарил. Нет, одна женщина — Таня — муж которой меня любил[1606] (и мне не подарил, подарила — она).
Возвращаясь к лягушке: если тó, с не — голубой. Вáше, — такое же: мужское, простое, тяжелое, не objet de luxe, a — de nécessité, и даже — de peine,[1607] — еще страстнее хочу его — если оно только живо, ибо я его не видела, и — спрашивала Мура — на руке у Вашего Бориса его нет — «только такое — желтое — обыкновенное — женатое» (Мур).
Чудно, что не надо будет тревожить О<льгу> Н<иколаевну> и испытывать ее, ко мне, чувства.
Но как Вы объясните брату?? А вдруг он меня — возненавидит? Гостила неделю — да еще кольца лишила! А вдруг — внезапно ожаднев (смеюсь) не отдаст? Станет носить, не снимая? Влюбится? Бросив жену и детей — уедет в Китай? Никогда не вернется? Станет мудрецом с вислыми усами? Китайским святым?
И всё буду виновата — я.
________
О четверге. В четверг я неминуемо должна быть в 9 ч. веч<ера> на Convention у дружественной (он — немец) пары, я свято обещала и переменить нельзя, п. ч. это последняя встреча до разъездов. Значит, пришлось бы от Вас уехать никак не позже 6 ч., а м. б. и в 5 1/2 ч., ибо мне дома нужно еще накормить и уложить Мура, переодеться в гостевое, и т. д., — и вообще поспеть. Значит, милая Ариадна, предупредите детей, что мы не как всегда, до вечера, а я предупрежу Мура — чтобы не было огорчений.
Итак, с поездом 11 ч. 30 мин<ут> — в четверг.
_________
А Ваш лапис буду носить по ночам, из-за его красоты, в вообще приятно — чтобы никто не видел! Угревать его своими снами — и сном — так он будет совсем мой, ибо во сне я — на полной свободе: le moi du moi.[1608]
Теперь до свидания. Пишу в 7 ч. утра — Мур еще спит — о других говорить нечего, ибо если Мур спит — весь дом спит.
Привезу Вам еще один перевод: «Для берегов отчизны дальней», у меня вообще мечта перевести все мои любимые стихотворения Пушкина, — все самые любимые.
Обнимаю Вас и радуюсь встрече.
МЦ.
<29-го или 30-го июня 1936 г.>1
Vanves (Seine)
65, rue J. В. Potin
Дорогая Ариадна,
Судьба решительно против нашего последнего (на днях уезжаю) свидания, но будем — против судьбы, и всё же увидимся в четверг, только на ещё — короче, ибо мне необходимо быть в городе в 5 ч. по отъездным делам, т. е. выехать от Вас не позже 4 ч.
А то — совсем не увидимся, п. ч. мне нужно убрать весь дом, уложиться — и т. д.
Но верю, что Вы ко мне выберетесь — хотя билет и дорог (21 фр<анк> aller et retour,[1609] за Фонтенбло, на двух реках).
Итак — до четверга, хотя и накоротко.
Целую Вас, сердечный привет детям от нас обоих.
МЦ.
3-го июля 1936 г., среда
Moret-sur-Loing (S. et M.)
18, rue de la Tannerie, chez Mme V-ve Thierry
Дорогая Ариадна, вчера, в грозу и ливень въехали с Муром в Moret. Выгрузив вещи, зашли в кафе, а когда вышли — все улицы были превращены в глубокие и бурные потоки. Пока Мур изумлялся и негодовал, я быстро и молча разулась и пошла вперед — в воде выше щиколки, держась за край домов, ибо поток — уносил. (То же, конечно, пришлось сделать и Муру — но кáк он потом ворчал! — «Все из окон на нас смеялись… Думают, что мы всегда ходим босиком»… и т. п. рассуждения горожанина.)
Квартира очень уютная и чистая, уличка тихая, за сáмой церковной стеной (спиной). Окрестности редкостной красоты: две реки — Loing и Сена — близкий лес (есть и сосна), холмы… Мы уже сделали две прогулки и уже нынче ели свои маслёнки.
Лавок — залиться: целая улица кооперативов и всяческих Familister’ов.[1610] Цены — не дороже Ванва. Словом, быт устрóен, т. е. — почти устранён.
— За этой церковью я живу,[1611] и у меня есть своя химера, и у Мура тоже: живем почти под ними. Церковь начата в 1166 г., т. с. 870 лет назад, т. е. без 30-ти — 900. — Население приветливое, а вот слово Мура: — «Как странно: отчего это в старых городах — столько стариков? Наверное в Париже — их давят». (NB! — машины.) Это же слово, кроме реалистического толкования, я читала не то у Бодлера, не то у Верхарна[1612] — во всяк<ом> случае у кого-то Муром нечитанного.
________
Пишите о себе. Приехал ли Н<иколай> О<скарович>[1613] — и на сколько? Кончились ли детские экз<амены> — и каковы результаты? (Мне уже кажется, что мы с вами — сто лет не виделись.) А мандат???
Носится ли синее ожерелье и всё так же ли нравится? Отозвалась ли О<льга> Н<иколаевна> на кольцо — и есть ли надежда??!!
Словом, пишите все свои новости. И — непременно — когда (приблизительно) ко мне собираетесь? Лучше не в воскр<есенье> (хотя и дешевле) в воскр<есенье> у меня — именно из-за этого — всегда будет народ, и ничего не удается, не считая общеприездной толчеи на берегу.
Непременно напишите, когда приблизительно и сможете ли с ночевкой?
Погуляли бы по ночному городку — набережным — под химерами и с привидениями.
МЦ.
15-го июля 1936 г.
Moret-sur- Loing (S. et M.)
18, rue de la Tannerie, chez Mme V-ve Thierry
Дорогая Ариадна, получила нынче письмо от О<льги> Н<иколаевны> — уже сюда, очевидно адрес мой у нее от Вас, т. е. — Вы мое письмо получили. От О<льги> Н<иколаевны> узнала о наконечном возвращении Вашего мужа,[1614] — рада за Вас, авось Ваши бедствия кончились.
Оказывается, О<льга> Н<иколаевна> уже писала мне 12 дней тому назад — ничего не получила, хотя тогда была еще в Ванве. Не знаю, что в тóм письме, в этом — о кольце ни слова. M. б. не сочла нужным и даже возможным написать о нем мне, считая (как оно и есть) это вáшим делом? Очень хотела бы знать, нашлось ли оно у них, и написали ли они что-нибудь Вáм, — и чтó??? (Сплю и вижу его во сне, честное слово!)
Живем под дождем, — привыкли. Вчера было событие рынка (раз в неделю). Вчера же — событие 14-го июля. (Первое для меня, второе — для Мура.) В оба праздника (воскр<есенье> и вчера) приезжали гости. Здесь чудные прогулки, но купанья нет, несмотря на две реки.
Отзовитесь — тогда напишу настоящее письмо.
Пока же целую — и желаю
МЦ.
31-го июля 1936 г.
65, rue J. В. Potin
Vanves (Seine)Дорогая Ариадна,
Пишу в последнюю moret’скую минуту — обуянная страхом, что вдруг, не предупредив, приедете — а нас — нет!
Уезжаем из-за отчаянной сырости: двух рек, самого дома, небес и земли — а главное из-за подозрения, у Мура, ревматизма: болит то одна нога, то другая, иногда — до хромоты.
Из Ванва напишу о своей дальнейшей судьбе: возможно, что уеду в горы — было приглашение, но нужно еще проверить, а главное добыть деньги на билеты.
Если сразу напишете, застанете меня еще в Ванве (уедем, если (тьфу! тьфу!) не раньше 4-го/5-го).
Пока целую вас и детей, простите, что не отозвалась раньше, но необходимость решения дальнейшей (или ближайшей) судьбы — мешала.
Пишу на узлах (littéralement).[1615] Горюю об этом чудном городке, где мне чудно жилось и работалось.
Жду скорой весточки, — как здоровье мужа, и где он — и чтó дальше, намечается с вами и, главное — с Вами? Работаете ли?
Сердечный привет родителям и брату. Как здоровье отца?[1616]
