— Обстоятельства отъезда, конечно, подозрительны, — согласился прокурор. — Думаю, что вы на правильном пути.
Шли беспокойные дни, полные хлопот и раздумий. Роза Ивановна побывала в семейных общежитиях, беседовала с десятками людей. Они помогли ей дорисовать облик Зурмановой и ее мужа. Картина начинала проясняться. Зурманов давно не работает, пьянствует. В прошлом дважды судим.
Но вот пришли еще два свидетеля. Их показания упрощали запутанное дело. Незадолго до кражи Зурманов в пьяной компании показывал им поддельный ключ от сейфа магазина № 23 и уговаривал совершить кражу. Он клялся, что все обойдется. Моя Фрося, дескать, давно сделала слепок с настоящего ключа. Она и спрячет вас перед перерывом в магазине…
Однако на практике преступники нередко используют наговоры, клевету и дезинформацию, чтобы уйти от следствия. Тогда Роза Ивановна решила провести эксперимент. Она положила перед одним из свидетелей десять ключей. Тот, не колеблясь, указал, какой из них давал ему Зурманов.
И вот перед следователем Котовой сидит худощавый мужчина. Держится он непринужденно, подделываясь под простачка, и с тупым упорством твердит:
— Деньги-то для поездки мы у добрых людей заняли. А воровать — не воровали, своим трудом живем.
— Значит, своим трудом? — усмехается Роза Ивановна.
Она с минуту молчит, пристально всматриваясь в скуластое лицо Зурманова, а затем, как бы взвешивая каждое слово, спрашивает:
— Вы, Зурманов, давно готовились к этой краже. Ваша жена сделала слепок с ключа от сейфа. Ждали момента. Следили за магазином, и, присмотрев место, где спрятаться, в обеденный час, когда все ушли из магазина, совершили кражу. Все работало на вас, Зурманов. Пломбир оказался под руками, в сейфе. Вы вскрыли инкассаторскую сумку, взяли деньги, а вместо них положили десять пачек грузинского чаю. Так ведь было?
Зурманов отводит глаза в сторону и тяжело вздыхает. Роза Ивановна встает и прохаживается по кабинету. Все факты, добытые в ходе следствия, говорят против Зурманова. Перестав юлить и выкручиваться, он сидит ссутулившись и вжав голову в узкие плечи. Он жил своей скрытной жизнью лицемера, таился, прятался, высматривая добычу. А когда почуял ее, не устоял, ринулся очертя голову, чтобы завладеть чужим добром…
Оставшись одна, следователь вновь и вновь мысленно анализирует дело Зурмановых, но теперь уже, так сказать, в другой плоскости. Ведь долг следователя не только раскрыть дело, но и выявить те причины, которые, говоря языком юристов, способствовали совершению преступления.
Этих причин, конечно, немало. Но среди них в деле о хищении денег Зурмановыми есть одна главная. Это халатность должностных лиц. Она выразилась прежде всего в потере чувства ответственности за сохранность государственных средств. Помогло преступлению и равнодушие окружающих. Вспомним: Зурманов предлагал своим знакомым принять участие в краже денег. Вот здесь бы и пресечь эти наглые попытки посягательства на народное добро. Но люди, которым стало известно о готовящемся преступлении, не проявили гражданского мужества.
К. Биндер, прокурор следственного Управления Прокуратуры Казахской ССР.
Прочитайте и распишитесь
В Гродное Аккулин приехал под вечер.
Хотя до местной гостиницы тут было и не близко, все же он отказался от попутной машины и пошел пешком. Прямые улицы села были обсажены редкими деревьями. Над печными трубами вился прозрачный дымок, и, пока Аккулин шел, в сгустившихся сумерках одно за другим ярко вспыхивали окна.
Макаш Акимович Аккулин уже несколько лет работал следователем межрайонной прокуратуры, и в нечастые свои наезды в Гродное всегда отмечал про себя, что село обрастает новыми домами, люди лучше одеваются, и все больше мотоциклов можно встретить на улицах. Вот и сейчас он проходил мимо высокого, под красной крышей, чисто выбеленного дома с ярко-голубыми наличниками на окнах. Он знал большую и дружную семью, которая жила здесь.
Как бы в подтверждение своим мыслям о непрерывно меняющемся укладе сельской жизни Аккулин заметил на противоположной стороне улицы новенький «москвич». На него падал свет из окон добротного кирпичного дома, и машина поблескивала темно-зеленым лаком. Дом показался Аккулину знакомым, и он вспомнил, что тут живет Юсуп Моминов, заведующий магазином сельпо.
Вспомнил и свой приезд двухмесячной давности. Тогда он выступал перед жителями села в их клубе — выступал с сообщением о хулиганских действиях шофера Сидорчука. Внезапно в открытые окна ворвались отрывистые звуки дутара.
— Это у Моминова… — как-то осуждающе сказал один из рабочих совхоза. — Обрезание сыну сделал, и теперь той у него. Музыкантов привез из Ташкента. Всех своих дружков позвал…
Позднее, проходя мимо дома Моминова, где шумное веселье было в самом разгаре, Аккулин увидел и хозяина дома. Юсуп Моминов — смуглый, коренастый молодой человек — стоял на пороге в темном костюме. Приветливо улыбнувшись, сияя золотыми зубами, Юсуп пригласил зайти в дом.
Сославшись на позднее время, Аккулин отказался. Но потом иногда вспоминал об этом человеке, оставившем неприятный осадок своим самодовольством. И сейчас, проходя мимо, он припомнил резкие звуки дутара.
Но сейчас в доме было тихо. Аккулин пошел дальше, и уже почти возле гостиницы его громко окликнули:
— Товарищ Аккулин! Здравствуйте! Значит, все же пожаловали в наши края?
Он обернулся и узнал Лебедовского, бухгалтера сельпо. Тот был пьян. Подойдя поближе к следователю, он доверительно сообщил:
— Только зря время теряете… Кроме обычной халатности, ничего у нас не найдете.
Помолчал, покачиваясь, и заковылял дальше на своем протезе. Его слова заставили Аккулина насторожиться. «Почему он так сказал? Значит знал, что я приеду? Кто-то постарался предупредить?! Возможно, они даже успели предпринять кое-какие меры. Надо торопиться».
* * *
Проверка финансовой и хозяйственной деятельности Гродновского сельпо, которую не так давно проводил ревизор райпотребсоюза, шла медленно. Уже несколько раз прокурор района интересовался ее ходом, но результаты, даже предварительные, не давали оснований для беспокойства; ничего серьезного не выявлялось. Наконец ревизор Шубин принес акт в прокуратуру и в разговоре пояснил, что в сельпо по документам установлен перерасход на строительстве чайной примерно на двадцать тысяч рублей.
Прощаясь, Шубин добавил: «Голая цифра. Неизвестно, за счет чего она образовалась, думаю, это результат халатности прораба».
С этим актом и приехал Аккулин в Гродное.
Переночевав в гостинице, он рано пришел в контору сельпо. В бухгалтерии никого еще не было. Пожилая женщина-сторож (она же и уборщица) встретила его приветливо и, домывая крыльцо, без умолку рассказывала:
— Сам-то председатель сейчас в отъезде, а то завсегда раньше других приходит, а вот Сергей Петрович, — она глубоко вздохнула, — последнее время пьет много, на работу запаздывает. Жаль его, беднягу, инвалид ведь… Еще вот недавно девчонку на работу взяли. Назибаева по фамилии, бухгалтерские курсы окончила, уж до чего старательная, аккуратная…
«Сергей Петрович, — понял Аккулин, — это и есть Лебедовский».
К конторе подходила стройная миловидная девушка — Назибаева.
Еще накануне, ворочаясь на жесткой гостиничной койке, Аккулин решил, что начинать нужно с бухгалтерских документов.
Два дня у него ушло на это. Он листал толстые бухгалтерские папки, отыскивал и сличал накладные, счета, фактуры.
Да, все правильно, он не ошибся. Но как это может быть? Вот документ о списании двухсот килограммов кровельного железа и двухсот килограммов олифы. А через три дня списано такое же количество, да еще триста килограммов краски, затем еще и еще…
Цифры удивляли. Объект не столь уж значительный. Могло ли быть израсходовано такое количество стройматериалов?
А вот документы о продаже кровельного железа литейно-механическому заводу. Откуда столько железа в сельпо?
Разговор по телефону с главным бухгалтером райпотребсоюза подтвердил мелькнувшее подозрение. Оказывается, весь райпотребсоюз за год не получал такого количества железа, какое тут, в Гродном, списали на строительство одной только чайной. Это товар дефицитный. Строительных объектов много, откуда же взялись излишки, чтобы можно было уступить их посторонней организации? «Голая» цифра перерасхода по строительству чайной, о котором толковал ревизор Шубин, все больше и больше напоминала хищение. Но все это еще предстояло выяснить.
Рабочий день подходил к концу, работники бухгалтерии поспешно складывали дела. Собиралась и Назибаева.
— Равиля, прошу вас задержаться. Помогите мне подсчитать некоторые суммы, — обратился к девушке Аккулин.
