В ближайшие же месяцы Ириной Виноградовой для укрепления российского консюмеризма осуществлены были следующие шаги.
Во-первых, барон Хюттенраух приехал в Россию, был доставлен в Федоскино и там приблизительно раз сто получил утвердительный ответ на вопрос: «Три марки? Эта шкатулка стоит три марки? Не триста? Я правильно понимаю?»
«Да!» — отвечала Ирина.
Во-вторых, на стажировку в «Штифтунг» Ирина приехала со своими сигаретами «Ява», а когда немецкие коллеги видели, что фройляйн из России курит эту невозможную дрянь и покупали ей «Мальборо», «Мальборо» складывалось в чемодан для последующей транспортировки в страну, где отсутствие табака чуть было не стало причиной очередного бессмысленного и беспощадного бунта.
В-третьих, во время стажировки в «Штифтунге» Ирина получала стипендию. Небольшую, но, если не тратить ее, а, питаясь исключительно гостиничными завтраками, привезти в Россию, то стипендия превращалась в целое состояние.
В-четвертых, в коридорах «Штифтунга» Ирина встретила директора «Ростест-Москва» Бориса Мигачева, который приехал, чтобы договориться об издании совместно со «Штифтунгом» первого в России потребительского журнала. Мило улыбнувшись Мигачеву, Ирина сказала Хюттенрауху, что глупо, дескать, издавать журнал совместно с государственной организацией «Ростест-Москва». Куда разумнее издавать его с независимой потребительской организацией, такой как, например, КонфОП (как будто были другие!). И в результате этих милых улыбок Мигачев уехал ни с чем, а правительство Федеративной Республики Германии, принимая во внимание рост российского потребительского рынка и опасность, которой подвергались немецкие компании на российском рынке в связи с принципиальной дремучестью российского потребителя… Проще говоря, правительство Германии выделило деньги на издание двух первых номеров потребительского журнала «Спрос», главным редактором которого становилась — кто бы вы думали? Нет! Не Ира Виноградова. Аузан сказал, что неприлично ему возглавлять КонфОП, а его жене — конфоповский журнал. Главным редактором стала Лариса Леонова, а Ира стала ее заместителем, несмотря на то что совершенно ничего не понимала в издании журналов.
В сентябре 1992 года Ирина Виноградова вылетела в Штутгарт с готовыми материалами первого номера журнала «Спрос». Этот журнал должен был стать не только первым в России потребительским журналом, но и вообще первым в России цветным иллюстрированным журналом, напечатанным в западной типографии. Содержимое будущего журнала находилось на нескольких дискетах в Ириной сумке. Картинок не было. В отдельной папочке Ира везла вырезанные из западных журналов картинки, которые всерьез намеревалась показать в немецкой типографии, чтобы немецкий партнер нашел — Ира понятия не имела где — приблизительно такие же.
В Штутгарте Иру встретил издатель Рольф Зойферле, специализировавшийся на альбомах по искусству и прочей полиграфической красоте. Зойферле не очень понимал, какие сложности могут возникнуть с печатью простенького потребительского журнала и зачем эта фройляйн из России приезжает аж на две недели. Наверное, подумал Зойферле, хочет погулять по Штутгарту и ознакомиться хорошенько с местным рецептом запекания мозгов с горошком. Исходя из этих соображений первые два дня Зойферле все больше водил Иру по ресторанам, а в ответ на ее предложения поверстать, может быть, журнал предлагал не волноваться, ибо что же может быть проще, чем верстать журнал.
На третий день Зойферле засунул одну из Ириных дискет в дисковод редакционного компьютера, и мурашки поползли по спине равно Ирины и Рольфа. Во-первых, в те времена компьютеры «Макинтош», на которых работало издательство Зойферле, не умели без потерь распознавать тексты, набранные на компьютерах IBM, установленных в московской редакции «Спроса». Во-вторых, даже и компьютеры IBM в Германии не умели тогда толком распознавать кириллицу. Когда тексты удалось с грехом пополам конвертировать, в них все равно оставались бог знает какие значки вместо русских букв Ш, Щ, Ъ и Ь. Это Ире предстояло исправить вручную. К тому же выяснилось, что главный редактор Лариса Леонова, вложившая титанический труд в создание журнала, по ошибке закачала Ире на дискеты неотредактированные и не прошедшие корректуру тексты. Всю редактуру и корректуру заново тоже предстояло сделать Ире. К тому же при конвертации потерялись абзацы, так что все статьи представляли собою сплошной текст. А когда Зойферле увидел картинки, которые Ира извлекла из своей папочки, его разобрал такой истерический смех, что стало как-то совсем уж не до ресторанов. Когда Зойферле заикнулся было про вывод пленок, Ира совершенно искренне спросила, что это такое. И многое, конечно, можно было простить этой фройляйн из России за коленки и за косички, но это было уже слишком. Типография была готова печатать этот чертов журнал. Перенести печать без огромных денежных потерь было невозможно. По-настоящему простить Ирину Зойферле смог, только когда увидел, как десять дней подряд практически без сна она сидит и переделывает в одиночку с начала и до конца журнал, который целый месяц должна теоретически делать целая редакция профессионалов.
Так или иначе, через десять дней первый номер первого в России потребительского журнала «Спрос» был отправлен в печать и напечатан. А похудевшая на восемь килограммов Ирина Виноградова вернулась в Москву. В аэропорту Шереметьево Иру встречал муж. Ира бросилась ему на шею и разрыдалась.
С появлением журнала «Спрос» за Конфедерацией обществ потребителей совсем уже закрепилась такая слава, что на рынке организация эта всесильна — может кого угодно засудить до полного разорения и кому угодно способна помочь захватить рынок, хоть бы и целиком. Легенда эта была настолько устойчива, что даже сами конфоповцы — и те стали постепенно верить в нее.
Не верил только Комаровский. Сидел у себя в кабинетике, подшивал подписные купоны на журнал «Спрос» и думал: «Вот такие выкрутасы судьбы! От генерального директора фирмы до секретаря на общественных началах. Сашке хорошо, конечно, у него университет, юридическая служба, международные конгрессы, а я что? Я просто беру у него материалы и продаю в прессу. И Ирке тоже хорошо, у нее журнал. У нее „Штифтунг“ этот немецкий и международные связи. А я что? Я просто перепродаю материалы из „Спроса“ в другие издания. Только случись чего, я ведь окажусь крайним. А бизнесменов ведь убивают каждый день за две копейки. А еще… Откуда еще этот запах кофе?»
Дверь распахнулась, и на пороге кабинетика Комаровского появилась огромная рыжеволосая женщина с открытою пачкой кофе «Мария Бонита» в руках. К сожалению, Комаровский очень хорошо знал кофе «Мария Бонита». Совсем недавно про этот кофе напечатана была большая статья в журнале «Спрос». Проведены были исследования, и выяснилось, что кофе «Мария Бонита» больше чем наполовину состоит из отходов кофейного производства, то бишь из пыли и шелухи. Поначалу Комаровский радовался, что статью эту хорошо покупают другие издания, но скоро изданий, перепечатавших текст про «Марию Бониту», стало так много, что Комаровский испугался. И не зря.
«Кто тут Комаровский?» — загрохотала рыжеволосая женщина, и кофе из ее пачки веером рассыпался по кабинету Комаровского.
«Я Комаровский», — обреченно сказал Комаровский и подумал, что главной ошибкой в его жизни было, конечно же, то, что он Комаровский.
Неприятнее всего было то обстоятельство, что рыжеволосая женщина пришла не одна. За ее спиной маячил еще маленький человечек с бородкой, лицо у которого было настолько гадкое, что Комаровский сразу подумал про него — юрист. А кроме юриста маячили еще два амбала, вид у которых был такой, что нельзя было предположить, будто они пришли вступать в переговоры, ибо ничто не свидетельствовало об умении амбалов говорить.
«Это Комаровский?» — уточнила женщина и, разбрасывая кофе, как сеятель, решительно направилась к столу Комаровского. Юрист и амбалы последовали за нею.
Эти четверо не собирались сесть за стол. Они обходили стол слева, одновременно предъявляя претензии на головокружительную сумму в двадцать миллиардов рублей. На основании изложенных претензий они явно собирались вытащить Комаровского из-за стола за шкирку, как щенка. Комаровский же справедливо рассудил, что разбираться с конфликтами более чем в сто тысяч рублей не в его компетенции, предложил встретиться с руководством КонфОП, у которого, дескать, лучше с арифметикой в частности и с экономикой вообще, вскочил, оббежал стол справа и бросился в открытую дверь — бежать! бежать! — с третьего этажа на пятый, прыгая через две ступеньки. Рыжеволосая и амбалы поспешили следом. Юрист, видимо, страдал одышкой и потому отстал.
