Конечно, было нелепо считать, что с помощью Рабкрина можно победить бюрократизм или что другие советские олигархи согласятся с исключительным правом одного из них, Сталина, следить за деятельностью их наркоматов. С первых дней Рабкрин превратился в самый бюрократический орган правительства. его сотрудники занимались только тем, что шпионили, жаловались и оценивали работу других. Вместо того чтобы освободить Ленина, Рабкрин добавил ему работы. Теперь Владимиру Ильичу приходилось защищать Сталина от нападок других партийных олигархов, особенно от Троцкого, который не упускал случая указать на недостатки и выразить несогласие с политикой, проводимой Сталиным. Любой советский институт, независимо от оригинальности концепции, неизменно превращался в оплот бюрократизма. «Ваш наркомат, – писал Ленин Сталину, – насчитывает уже двенадцать тысяч чиновников, а работает неважно. Не стоит ли подумать о сокращении штата? Надо взять за правило: лучше числом поменьше, да качеством повыше». Надо отобрать особенно проверенных в политическом и деловом отношении работников.[465]
Мечта о волшебной палочке, с помощью которой удастся излечиться от бюрократизма, не оставляет Ленина. В 1920 году Ленин вносит предложение объединить Центральную контрольную комиссию (ЦКК) с Рабкрином. Были предприняты специальные меры, чтобы эта организация не превратилась в средство сведения личных счетов. Состав ЦКК должен был избираться съездом партии, и его сотрудники не могли одновременно быть членами ЦК. Местные контрольные комиссии должны были избираться своими партийными организациями, и их члены, соответственно, не имели права являться членами законодательных и исполнительных органов. Новый орган, ЦКК-РКИ (далее по тексту Контрольная комиссия), помимо борьбы с бюрократизмом, должен был следить за моральными качествами и поведением членов партии. Жизнь коммуниста не была его личным делом. Если он был распутником, алкоголиком или спекулянтом, товарищи объявляли ему выговор и, если он, не вняв предупреждению, продолжал в прежнем духе, исключали из рядов партии.
Увы! Реальность не оправдала ожиданий. На самом верхнем партийном уровне контрольные органы скорее содействовали бюрократической системе, нежели ослабляли ее. Можно ли было рассчитывать, что Контрольная комиссия проявит рвение, выискивая упущения в работе и злоупотребления со стороны членов Политбюро? Или объявит выговор товарищу Ленину за грубые действия в отношении «инакомыслящих»? Или Рыкову за излишнюю тягу к спиртному? Конечно же нет. В скором времени Контрольная комиссия выступила в роли еще одного репрессивного органа Советского государства. Одной из основных обязанностей контролирующего органа стало подавление любой и каждой оппозиции, несогласной с «линией» партии, то есть с Лениным. Члены Контрольной комиссии тщательно изучали биографии бывших членов «рабочей оппозиции», следили за их поведением, отмечали их «нелояльные» высказывания. Когда в 1922 году Сталин занял пост Генерального секретаря ЦК партии, он превратил Контрольную комиссию в один из главных инструментов достижения абсолютной власти и устрашения противников.
На местном уровне контрольные комиссии превратились в настоящий бич для членов партии. Прошлое рядового коммуниста, мягко говоря, не выдерживало тщательной проверки. Некоторые были меньшевиками, кто-то скрывал свое происхождение, были те, кто отличился излишним пролетарским усердием во время Гражданской войны. Стоило этим людям проявить малейшую нелояльность в отношении руководства, компрометирующие их сведения тут же становились достоянием гласности. Наиболее часто использовался и так же легко обнаруживался обман, связанный с продолжительностью партийного стажа. Большевик, вступивший в партию до 1917 года, получал право продвигаться по служебной лестнице. А вступить в партию до 1905 года было все равно что являться потомком первых американцев, прибывших в Америку на корабле «Mayflower»[466]. Правда, было абсолютно непонятно, по каким критериям оценивать членство в партии до 1917 года. Присутствие на определенных заседаниях? Тюремный срок? Кто мог в те дни провести четкую границу между большевиками и меньшевиками? Высшие партийные круги подали пример фальсифицировать партийный стаж. Ленин написал в анкете, что состоит в партии с 1895 года. В какой партии?! Как мы помним, в 1895 году произошло объединение марксистских кружков Петербурга в политическую организацию, получившую название «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». А как быть со Сталиным, который написал, что вступил в партию в 1898 году?
Но зато когда дело касалось «неблагонадежных» большевиков, Контрольная комиссия поднимала страшный шум. Коллонтай заявила, что состоит в партии с 1898 года. Мошенница, возмущенно вскричал председатель Контрольной комиссии на съезде партии. Всем известно, что эта женщина была меньшевичкой, по крайней мере до 1917 года. Имярек написал, что он сын крестьянина-бедняка. Негодяй был разоблачен; оказывается, его отец был кулаком. Всего за год члены Контрольной комиссии заработали репутацию шпионов, сующих всюду свой нос, шантажистов, а то и того хуже. В 1922 году на XI съезде партии прозвучали требования ликвидировать Контрольную комиссию. С болью поведал ее председатель, как один коммунист заявил ему: «Мы не доверяем вам… Я вас не избирал». «Товарищ Медведев не считается с решениями партийного съезда; он выше этого»[467], – язвительно отреагировал председатель.
Далее начальник «ищеек» поведал, как некоторые люди, выступавшие с критикой руководства, фальсифицировали дату вступления в партию. К примеру, один «субъект совсем недавно вступил в партию, а уже хочет усовершенствовать ее, вместо того чтобы заняться самоусовершенствованием». В скором времени Контрольная комиссия предложила свои услуги в работе с непокорными товарищами. С этой целью Контрольная комиссия установила тесный контакт с ОГПу. Теперь этот партийный орган, задуманный с целью способствовать установлению внутрипартийной демократии и ликвидации фаворитизма, не просто сам превратился в оплот бюрократизма, а стал чем-то вроде подразделения ОГПу. Бюрократия немедленно проникала в любой орган, предназначавшийся для борьбы с этим злом. Ленин даже себе не хотел признаваться в том, что это неизбежное следствие советской системы. Он приходил в ярость от безуспешности предпринимаемых попыток. Даже самые проницательные критики Советской России не смогли понять, что основная проблема системы в отсутствии ясности. Вымысел громоздился на вымысел, парадокс на парадокс. Народная демократия сосуществовала с диктатурой, социализм с капитализмом, внутрипартийная демократия с авторитарной властью. В какой момент честная критика выродилась в уклонизм или анархизм? Где грань между фанатичной преданностью делу, которую должен демонстрировать каждый чиновник, и запугиванием? Только один человек знал ответ на все вопросы. Неудивительно, что многие сотрудники Ленина страдали от «нервов», пытаясь выполнить противоречивые распоряжения и удержаться на плаву в этой стране чудес с ее бюрократией и интриганством, называемой Советская Россия.
Ленин наверняка понимал, что только благодаря его авторитету и влиятельности удерживается эта причудливая система. Вероятно, у него возникали подозрения, что, как только он умрет, система рухнет под воздействием фракционной борьбы; ее сможет уберечь только усиление террора и деспотизма власти. Если это так, то получается, что он просто был не в состоянии придумать стабильную систему, а значит, не мог передать власть и подготовить преемника. Чем слабее он становился, тем меньше хотел передавать властные полномочия, пытаясь установить законы в отношении пустячных административных вопросов. Характерным примером служит перечень распоряжений для двух заместителей, Рыкова и Цюрупы, составленный Лениным в 1922 году, когда по состоянию здоровья он уже не мог регулярно присутствовать на заседаниях Совнаркома и был вынужден решать вопрос о возможной замене председателя.
Ленин жил работой в Совнаркоме. Он с огромной охотой передал власть в партии ради того, чтобы заниматься административно-хозяйственной деятельностью. Заседания проходили в точно назначенный срок. Он никому не позволял курить и высмеивал курильщиков, которым приходилось прибегать к детским уловкам, например отпрашивались по естественной надобности, чтобы покурить. Ленин любил эту работу; энергично руководил заседаниями Совнаркома, избегая чрезмерного разглагольствования, свойственного партийным совещаниям, и решая вопросы по-деловому, «культурно». Он очень переживал, что больше не может регулярно посещать свой маленький авторитарный мир. Но, даже не присутствуя на заседаниях, он стремился контролировать все действия Совнаркома, вдаваясь в мельчайшие подробности. Но вернемся к удивительному документу, о котором было сказано выше.
