Новая тактика нашла отражение в ленинских статьях и письмах об усовершенствовании государственного аппарата и органах контроля. Он не упоминал никаких имен, но тот факт, что он заострил внимание на Рабкрине, свидетельствует об объекте его нападок, Сталине, который до недавнего времени возглавлял это учреждение. Суть его предложений, изложенных в статье «Как нам реорганизовать Рабкрин», едва ли могла потрясти воображение. Он опять настаивал на привлечении к работе рядовых рабочих и крестьян, которые в любом случае обеспечат более эффективную работу. В статье «Лучше меньше, да лучше» тон его становится более резким. Давайте говорить откровенно, писал Ленин, что нет учреждения, которое работало бы хуже, чем Рабкрин. Он упорно продолжает бороться с бюрократизмом: надо учиться, находить толковых людей, отправлять их в Германию и Англию учиться у зарубежных специалистов и т. д. и т. п. Он, безусловно, искренне заботился о будущем России. «Надо проникнуться спасительным недоверием к скоропалительно быстрому движению вперед, ко всякому хвастовству и т. д. Надо задуматься над проверкой тех шагов вперед, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем, и потом ежесекундно доказываем их непрочность, несолидность и непонятость. Вреднее всего здесь было бы спешить». Кто, как не Генеральный секретарь, позволил неразберихе и бюрократизму проникнуть не только в государственные учреждения, но даже в партию? В этом случае члены партии должны задать себе вопрос: может ли человек, не справившийся с руководством Рабкрина, руководить партией?
Целью статей Ленина было прорвать объединенный фронт Политбюро. Ленин хотел, чтобы они были напечатаны в «Правде». Сталина, естественно, не прельщала подобная перспектива. Согласно одной версии Куйбышев, чтобы успокоить больного, предложил сделать единственный экземпляр «Правды» со статьей Ленина. Троцкий и Каменев настаивали на публикации статей. Ленин через секретаря приказал отправить статьи некоторым руководителям партии. 4 марта статья «Лучше меньше, да лучше» была напечатана в «Правде». Но перед появлением статей Ленин решил опять изменить тактику и направить удар конкретно на Сталина. Возможно, он несколько переоценил свои возможности, рассчитывая, что ему удастся присутствовать на мартовском съезде партии. Он, через секретарей, оказывал давление на заместителей, чтобы ему разрешили ознакомиться с протоколами заседаний Политбюро по национальному вопросу. Он уделял особое внимание проблемам, связанным с Грузией. 14 февраля он продиктовал несколько пунктов, предположительно, наметки будущей статьи: «1) Скандал недопустим. 2) Надо идти на уступки. 3) Нельзя сравнивать поведение большой страны и маленькой».[491]
Между 14 февраля и 4 марта в дневнике дежурных секретарей нет записей, которые указывали бы на то, что состояние здоровья не позволяло Ленину продолжать диктовку. И внезапно двойной удар молнии!
5 марта 1923 года Владимир Ильич Ленин впервые за тридцать лет забыл, что прежде всего он член партии и политический деятель. Это был просто оскорбленный человек. Может, он впервые в подробностях узнал о разговоре Сталина с Крупской, а может, почувствовав подступающую полную беспомощность, перестал сдерживать чувства, но в двенадцать часов дня он позвал секретаря и попросил, чтобы она написала два письма, одно Троцкому, а другое Сталину. Ленин чувствовал себя отвратительно.
Ленин написал человеку, которого поднял до Генерального секретаря партии, которому полностью доверял, о котором по-отечески заботился, следующее:
«Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением, Ленин».[492]
Письмо не было отправлено в тот же день. 6 марта Ленин перечитал его. Крупская просила мужа не отправлять письмо, с этой же просьбой обратилась к секретарю. 7 марта секретарь поняла, что не вправе ослушаться Ленина. Она передала письмо Сталину и попросила дать немедленный ответ. Сталин написал оправдательное письмо, текст которого нам неизвестен. Копии письма Ленина в тот же день были отправлены Зиновьеву и Каменеву. Ленин, поскольку его состояние резко ухудшилось, не смог в тот же день получить ответ Сталина. Нам неизвестно, когда и каким образом Ленин все-таки получил письмо; партийные архивы не дают ответа на этот вопрос.
Письмо Ленина – это акт отчаяния больного человека. Он наверняка понимал, что Сталин принесет извинения и по-прежнему останется его главным тюремщиком. Зиновьев и Каменев не помогли Крупской, когда она обратилась к ним за помощью; почему же они сейчас должны были помочь? Читатель вправе спросить, почему диктатор, пусть даже больной, оказался столь беспомощным. Почему не написал письмо в Политбюро, в Центральный комитет, требуя смещения Сталина? Почему он не потребовал, чтобы ему позволили жить и умирать как ему заблагорассудится? Повторюсь. Ленин попал в собственную ловушку. Он всегда действовал или притворялся, что действует, от имени партии, Центрального комитета; всегда говорил «мы», «от имени». Если болезнь и смерть Ленина оказали сильное воздействие на поведение Сталина, а мы верим, что так и было на самом деле, становится понятным, почему такого размаха достиг культ личности Сталина. И дело тут не только в непомерном тщеславии Иосифа Виссарионовича: он не хотел оказаться в положении своего предшественника.
Троцкого по телефону попросили дать «как можно быстрее» ответ на письмо Ленина. Это письмо – очередная попытка Ленина прорвать железное кольцо окружения. Не возьмет ли Троцкий на себя решение национального (грузинского) вопроса? Теперь «я не могу полагаться на объективность Сталина и Дзержинского. Как раз наоборот». Он вложил в письмо свои предложения по национальному вопросу. Если Троцкий не будет выступать, то не вернет ли он материалы обратно? Троцкий ответил по телефону (должно быть, струсил). Испытывая отчаяние, Ленин отбросил всяческую осторожность. 6 марта он написал грузинским диссидентам, отправив копии Троцкому и Каменеву. «Я глубоко потрясен грубостью Орджоникидзе и попустительством Сталина и Дзержинского. Я готовлю для вас записки и речь».
Троцкий повел себя как трус, а самое главное, допустил политическую ошибку. Ленин пишет, что Троцкий может оставить себе его материалы по национальному вопросу, если собирается защищать грузин (в ЦК или где-то в другом месте). Возврат материалов означал бы, что он отказывается выполнить просьбу Ленина. Троцкий вернул материалы. Но он сделал копию, собираясь использовать ее в своих целях. Он никому не сообщил о содержащейся в документах резкой критике в адрес Сталина. В своих воспоминаниях Троцкий довольно неубедительно пишет, что Ленин не хотел, чтобы он кого-либо, даже Каменева, знакомил с содержанием материалов по национальному вопросу. Полнейший абсурд. Как мы помним, 6 марта Ленин, надеясь посрамить Троцкого, отправил Троцкому и Каменеву копии своего письма грузинам, которые не были даже членами ЦК, с откровенной критикой Сталина.
Троцкий, вероятно, испытывал неловкость за свое поведение. В марте, когда Ленин был уже безнадежно болен, он выступил на Политбюро по грузинскому вопросу. Он предложил отозвать Орджоникидзе с Кавказа и, не слишком активно, защищал грузинских оппозиционеров. Копию своего выступления он передал секретарю Ленина, той же, которая передала ему письмо Ленина и просила дать немедленный ответ. Однако Троцкий ни словом не обмолвился о критике Ленина в адрес Сталина и Дзержинского, и об этом так бы никто и не узнал, если бы не решительные действия секретаря Ленина, Фотиевой (удивительно, как ей удалось выжить в сталинские времена). Фотиева знала, что Владимир Ильич хотел, чтобы его предложения по национальному вопросу получили широкую огласку. 16 апреля она написала Каменеву, председателю Политбюро, изложив суть вопроса. Дело было сделано. Троцкий был обвинен по двум пунктам. Во-первых, он скрыл от Политбюро факт получения ленинского письма. Во-вторых, он подвел Ленина: отказался ввязаться в борьбу, о которой его просил Ильич. Он проявил неискренность и малодушие.
Сталин изобразил оскорбленную невинность. Он написал членам ЦК, что сильно удивлен тем, что статьи товарища Ленина, безусловно имеющие огромное значение и полученные Троцким еще 5 марта, скрывались им в течение месяца (словно это его личная тайна), вместо того чтобы быть прочитанными членами Политбюро. До открытия съезда оставался один день.
