— Довелось вместе быть в тюрьме с их главарем, потом помог я им кое в чем! — нехотя ответил Борис.
Во время этого разговора и пришли Беленков с князем, принесшие новость, которую все они уже хорошо знали. И вот теперь, наблюдая за тем, как искусно Новохатко изображает крайнюю скорбь по поводу им же самим спровоцированной гибели адъютанта князя Ухтомского, Борис прикидывал, во что может вылиться вся эта ситуация.
* * *
А сам виновник скорби господина Новохатко — поручик Милашевский в это время живой и здоровый сидел в одном из продавленных кресел кабинета на верхнем этаже дома на Большой Садовой. Напротив него во втором кресле, как обычно, вытянув длинные ноги, помещался бледный от бессонных ночей Павел Воронов, у окна, сложив руки на груди, стоял Николаев, а за столом над стопкой уже исписанных листков трудился Федор Зявкин.
Первый допрос подходил к концу. Зявкин добросовестно и подробно записал весь рассказ гражданина Лаухина о том, как он скитался по России в поисках пропавшей жены, как он хотел, но не смог уехать из Новороссийска и как, наконец, встретив в Ростове дальнего родственника Константина Ивановича Кубарева, поселился у него и поступил работать делопроизводителем в окрпрод.
Закончив записывать показания, Зявкин протянул ручку и исписанные листы арестованному.
— Прочтите и подпишите, если все верно записано.
Милашевский углубился в чтение.
Николаев от окна сделал Федору неприметный знак: выйди. Тот встал, прошелся, будто разминаясь, и пошел к двери. За ним Николаев.
— Так ты мне расскажи, — попросил за дверью Николаев, — как прошла операция?
— Да как по нотам! Как только мы получили сообщение от Бориса, вороновские ребята сразу все сработали. Когда их схватили, полковник сразу удирать, ну, с него для правдоподобия пиджак сдернули. Он отсиживался рядом в кустах. Ты смотри, как Павел стал хорошо действовать, они полковника специально не трогали, чтобы был свидетель!
— Скажи, пожалуйста, — вставил Николаев, — соображают ребята!
— Это еще не все. — Зявкин, предвкушая эффект, который произведут его последующие слова, неторопливо заклеил махорочную самокрутку. — Послушай, что они дальше сделали. Когда Милашевского связали и тихо оттащили в пролетку, Павел громко сказал: ну, дескать, этот готов, давай его в воду. Взяли они небольшое бревно — там колода какая-то лежала, раскачали и плюх в воду! А полковник все слышал, конечно. Теперь станешь его убеждать, ни за что не согласится, что Милашевский жив. Он до конца своих дней будет считать, что бандиты прикончили поручика.
— Молодцы! — сказал Николаев. — Ничего не скажешь. Видишь, как выучились работать. Я вот все думаю, как теперь там у Бориса?
— Надеюсь, все в порядке. — Зявкин выпустил клуб табачного дыма. — Приказ и деньги мы ему вручили через Веру. Новохатко теперь убежден, что его пожелание в точности исполнено. Дескать, нанял Борис бандитов. Для Новохатко — дело знакомое. А поручик этот для нас просто клад, у него все связи. Собственно говоря, мы бы уже сейчас могли тряхнуть весь этот ростовский центр.
— Ни в коем случае нельзя сейчас этого делать, — сказал Николаев, — главное ведь не в них. Я вчера опять говорил с Москвой. Они особенно подчеркивают: нужно добиться бескровного разоружения отрядов Назарова и Говорухина. Три тысячи человек — не шутка! Так что тут нужно действовать безошибочно, да так, чтобы и никто из руководителей штаба не ушел, а то они такой шум на Дону поднимут! Им терять нечего, казаков им не жалко.
— Времени-то остается совсем мало, — задумчиво сказал Зявкин. — Судя по сводке, флот Врангеля вышел из Бизерты.
— И все-таки, как говорят, спеши не торопясь, — закончил Николаев.
Когда чекисты снова вошли в кабинет, Милашевский обратился к ним:
— Я уже спрашивал у товарища, — он показал на Воронова, который невозмутимо рассматривал ссадину на пальце, приобретенную в ночной схватке, — но он мне ничего не ответил. Может быть, вы мне объясните: на каком основании меня задержали? Мне на службу пора!
Зявкин взял со стола подписанный протокол допроса. На каждой страничке внизу аккуратно стояло: «К сему Лаухин». Он убрал бумаги в стол и взял чистые листы.
— Ну а вот здесь, господин поручик Милашевский, вы напишите нам всю правду, — спокойно и даже несколько безразлично сказал Федор. — Забирайте бумагу в камеру. Когда напишете, скажете караулу, мы вас вызовем. До того времени беспокоить вас не будем. Нам не к спеху.
Милашевский, казалось, оцепенел. Он тупо смотрел на лежавшую перед ним бумагу.
— Что именно я должен написать? — наконец спросил он.
— Все и подробно — о своей деятельности, о князе, о знакомых. Адреса и явки не забывайте.
Милашевский потянулся к карандашу.
— Нет, не здесь, — остановил его Зявкин. — Я же говорю — не к спеху. Сейчас мы устали, господин поручик, вас слушать. В камере напишете.
Милашевский покорно взял бумагу и пошел к двери.
— Карандашик забыли, ваше благородие, — сказал, подымаясь за ним, Воронов.
Пошатываясь, Милашевский шел по длинному коридору. «Кто предал?» — сверлило у него в голове. И вдруг, словно вспышка в глазах, в памяти встало злое лицо есаула Филатова: «Вы еще пожалеете об этом!» — «Он! — подумал Милашевский. — Точно он! Не зря подозревал Беленков этого подлеца!»
На утреннем совещании в квартире Новохатко было решено, что князь Ухтомский перенесет свою резиденцию сюда, на квартиру Николая Марковича.
— Места достаточно, — сказал хозяин, — а насчет охраны не сомневайтесь, мои ребята мухи не пропустят.
Под помещение штаба отвели просторный полуподвал дома с наглухо закрытыми окнами. Из него на задворки вел потайной выход. Когда пошел разговор о том, кто заменит Милашевского, в штабе, Ухтомский сказал:
— Этот вопрос я решу позже. Вы свободны, господа.
Беленков, Филатов и Борис вышли в переднюю. Уже у самых дверей полковник осторожно спросил Филатова:
— Надеюсь, Иван Егорович, вы не в претензии на меня за прошлое? Вы понимаете, ведь я должен был вас проверить. Посудите сами…
— Оставим этот разговор! Новохатко уже все проверил. Это, кстати, входит в его, а не в ваши обязанности, — ответил Филатов. — Кроме того, сейчас не время, есть много дел более важных, чем личные отношения. Скажите лучше, что вы знаете относительно начала десанта?
— Теперь уже скоро, — ответил Беленков. — Неделя, может быть, две.
У Бориса сами собой сжались кулаки. Черт возьми, а что, если это правда? Ведь еще почти ничего не сделано. За все это время ему удалось установить едва несколько десятков из двухсот членов организации, находившихся в Ростове. Цифру эту назвал ему Новохатко, и ему можно было верить. Правда, Борис знал и сам, что большинство из этих двухсот белые офицеры, скрывавшиеся в склепах армянского кладбища. Выловить их будет проще, чем тех, кто засел в городе под прикрытием чужих и поддельных документов. «Времени остается в обрез!» — подумал Борис. Но то, что он услышал в следующий момент, поразило его еще больше.
— Наш флот вышел из Бизерты, у нас есть телеграмма, — шепотом сказал Беленков.
— Слава богу! — отозвался Филатов.
Они по одному стали выходить из дома. Первым ушел Беленков. Оставшись один на один с Бахаревым, есаул мрачно усмехнулся:
— Чует кошка, чье мясо съела! Ну, мы с ним еще посчитаемся.
Борис промолчал.
— Знаешь, что меня сейчас занимает? — спросил есаул. — Кого генерал назначит вместо Милашевского? Скорей всего, конечно, капитана Кудрявцева. Этот тоже из гвардии.
О Кудрявцеве Борис уже слышал. Его прочили на место будущего коменданта Ростова.
— А мне что за дело, — сказал он безразлично. Но есаул вдруг взглянул на него так, будто увидел впервые.
— Погоди, — внезапно сказал он, — ей-богу, у меня есть идея! Ты вот что, корнет, ступай, а я вернусь к Новохатко!
Борис торопился домой. Первым делом он написал очередное послание Зявкину и отправил его с Верой на рынок. А потом прилег на диван и стал мысленно составлять план на будущие дни. Конечно, теперь ему будет легче работать, поскольку доступ в дом Новохатко он имеет, но как часто удастся там бывать? Времени все-таки остается очень мало. Надо сосредоточить внимание только на самом главном: связь с отрядами, связь с Врангелем. Он закрыл глаза, стараясь собрать воедино все известные ему сведения, и… не заметил, как уснул. Снилась ему Астрахань: он гуляет с Ларисой в саду Аркадии, и вдруг сзади подходит Беленков, берет его за плечо…
— Борис Александрович, к вам пришли, — услышал он голос Веры.
В дверях комнаты необычайно взволнованный стоял есаул Филатов. Вера торопливо вышла.
— У меня чертовская новость! — зашептал есаул. — Князь назначил тебя своим адъютантом.
