Откровенно говоря, он выглядел довольно некрасиво: грязный, неровный, растрескавшийся, весь в торосах — ничего похожего на белые, сравнительно ровные льдины, которые мы видели, когда входили в Арктику из Атлантики во время нашего похода в 1957 году.
Мы снова оказались в малоисследованном Чукотском море, глубины которого не были нанесены на карту, и стояли теперь перед той же проблемой, с которой столкнулись во время первого похода: найти достаточно глубокий район, чтобы пройти подо льдом на север.
Нам было известно, что далеко на восток от нас, у мыса Барроу, на дне океана имеется глубокая впадина, которая ведет на север, в Арктический бассейн. Так как полярный паковый лед значительно отошел от побережья Аляски, наши шансы обнаружить эту впадину и использовать ее в качестве прохода увеличились. Однако от этого пути пришлось отказаться, так как он требовал очень близкого подхода к берегу, что увеличивало опасность обнаружения.
Мы рассчитывали, непрерывно измеряя глубины, продвигаться на север по Чукотскому морю, пока не обнаружим на дне какое-нибудь неизвестное углубление.
Среда 30 июля началась хорошо. Ночная вахта внимательно следила за показаниями эхоледомеров и эхолотов, по мере того как «Наутилус» смело продвигался вперед в подводном положении со скоростью двенадцать узлов. К тому времени мы достигли параллели 70 градусов 45 минут северной широты. Вахтенный офицер вел постоянное наблюдение за льдом через перископ, не пользуясь электронными приборами, так как снаружи царил ясный дневной свет, хотя внутри «Наутилуса» была полночь. Через несколько минут мы обнаружили лед с левого борта и, уменьшив скорость, отвернули вправо, чтобы обойти его. Эхоледомеры указывали, что мы вошли в зону отдельно плавающих небольших льдин шириной один-два метра. Вспомнив, как пострадал в прошлом году наш перископ в результате удара такого небольшого «ледяного кубика», я приказал застопорить ход, и мы медленно всплыли на поверхность.
Выйдя на мостик для непосредственного наблюдения, я увидел, что мы находились среди шуги и мелких льдин. Отсутствие участков, покрытых торосами, не позволяло определить, подошли ли мы к кромке настоящего полярного пакового льда. Мне очень не хотелось погружаться, так как глубины моря были все еще недостаточными. Во время этого перехода я решил не спешить с выводами насчет ледовой обстановки и связанных с нею опасностей.
Мы воспользовались пребыванием в надводном положении, чтобы исправить некоторые приемо-передающие устройства ледоизмерительной аппаратуры, которые были залиты водой, и заменить одну из радиоантенн, снесенную при выходе из Пирл-Харбора. Кроме того, была произведена вентиляция помещений. Некоторые из членов экипажа вышли наверх, чтобы взглянуть на странный мир, окружавший нас. Я не опасался быть обнаруженным. Мы были плотно окружены льдами. Низко стелился туман. Было трудно представить себе более изолированное место.
В течение некоторого времени мы шля в надводном положении, отыскивая более глубокие места. Так как на западе виднелись мощные льды, мы прошли на восток коло десяти миль и снова повернули на север. Мы были уверены, что достигнем больших глубин приблизительно на параллели 73 градуса северной широты, но даже после нескольких часов хода со скоростью от пяти до пятнадцати узлов, когда мы находились на параллели 74 градуса 24 минуты северной широты, глубины все еще были слишком недостаточными, чтобы рискнуть погрузиться. Мы тщательно изучали лед, пока не спустился густой туман и не уменьшилась видимость.
Несколько обескураженный, я приказал изменить курс «Наутилуса». Мы шли на юг, затем на восток, наконец, на север и снова зашли в тупик. Когда туман рассеялся, мы заметили, что на горизонте с запада был виден толстый лед. Море на севере и востоке было чистым. Увеличив скорость хода до пятнадцати узлов и идя на северо-восток, я продолжал изучать лед, лежавший к западу от нас.
Часть льда была почти черного цвета. Очевидно, это был припай, образовавшийся вблизи берега и унесший с него грязь. Некоторые глыбы неправильной формы достигали высоты двенадцать метров. Это означало, что их подводная часть могла достигать тридцати шести метров. Не стоит говорить о том, что у меня не было желания быть зажатым между этим черным льдом и морским дном. Подобных приключений у нас было достаточно во время первого похода.
Радисты настойчиво прослушивали эфир в надежде принять какое-нибудь сообщение для «Наутилуса». Наконец они получили из Пирл-Харбора долгожданный прогноз ледовой обстановки, не оправдавший наших ожиданий. Летчики попали в низкий туман, не рассеивавшийся в течение всего полета, и потому могли сообщить очень мало. Мы продолжали медленно двигаться вдоль кромки пакового льда, отыскивая большие глубины, но неизменно оказывались в тупике. В конце концов я сказал Дженксу:
— Это невозможно. Повернем на восток и попытаемся пройти по впадине у мыса Барроу.
Медленно и осторожно мы повернули на юго-запад, огибая границу пакового льда и направляясь к мысу Барроу. Поскольку мы находились вблизи берега, над которым летало множество военных самолетов, включая и наши, производившие разведку льда, я приказал вести усиленное наблюдение. Подводная лодка без бортовых опознавательных номеров в этих водах могла вызвать повышенный интерес и полностью скомпрометировать секретность перехода.
В полдень мы обнаружили радиолокатором самолет и погрузились, чтобы нас не увидели. Гидроакустики немедленно доложили о странных и непонятных шумах. Нас окружало стадо моржей. По мере того как мы продвигались к югу, они следовали за нами по пятам, удивляясь, что за чудовище потревожило их покой.
«Наутилус» продвигался очень медленно. На нашем пути то и дело появлялись гонимые северным ветром ледяные поля, которые вынуждали нас часто менять курс. Однажды мы оказались в ловушке между двумя такими полями и, пытаясь пробиться к чистой воде, снова были вынуждены предпринять утомительный обратный переход. В этот же вечер, позднее, мы опять оказались среди мелко битого льда, где нас настиг быстро распространяющийся туман. На корабле царило мрачное настроение. Я приказал всплыть на поверхность, с тем чтобы «Наутилус» мог идти малым ходом, не подвергая опасности перископ.
Докладывали о незначительных повреждениях механизмов. Особенно неприятным было то обстоятельство, что засорилось устройство для удаления отходов с камбуза и отсеков подводной лодки — мусоропровод, представляющий собой шахту, выведенную через днище корабля за борт. Устройство действует подобно торпедному аппарату. В нем имеется внутренняя и наружная крышки. Когда закрыта наружная крышка, предотвращающая допуск морской воды, внутренняя крышка может быть открыта. Мешки с отбросами укладывают в шахту, затем закрывают внутреннюю крышку, открывают наружную, и все это выталкивается водой, нагнетаемой водяным насосом в верхнюю часть шахты. Так как лодка легко может быть затоплена через эту шахту, она снабжена системой блокировки, которая препятствует одновременному открыванию внутренней и наружной крышек. На лодке было сто шестнадцать человек, каждый принимал пищу три раза в день, поэтому отбросов было очень много. Я приказал командиру дивизиона живучести принять необходимые меры для ремонта устройства.
Ремонтная партия вошла в отсек, состоящий из столового кубрика, каюты для отдыха главных старшин и офицерской кают-компании, закрыла всю вентиляцию и задраила двери, сделав отсек абсолютно герметичным. Затем, используя аварийную воздушную систему, увеличили давление внутри отсека настолько, что оно превысило забортное и исключило возможность проникновения морской воды внутрь подводной лодки при открытых крышках мусоропровода. Блокировку мусоропровода разобрали и скоро обнаружили причину неисправности: два мешка отбросов застряли у наружной крышки. Для обеспечения правильной эксплуатации мусоропровода во время нашего полярного похода была назначена специальная группа. Отбросы удалялись раз в день под наблюдением начальника хозяйственной части и выделенного старшины.
Мы продолжали осторожно нащупывать путь по направлению к мысу Барроу. Море было спокойное. Густые волны тумана продолжали окружать лодку. Временами мы едва могли поддерживать самый малый ход, и нас относило на юг больше, чем этого хотелось. Севернее мыса Франклина, на Аляске, мы определились с помощью радиолокационной станции. Полученное место говорило о том, что мы обошли паковый лед и подходили теперь к впадине у мыса Барроу — подводному проходу в западную часть Арктического бассейна.
Несколькими часами позднее, оставляя лед с левого борта, мы достигли района с глубиной, безопасной для подледного плавания. Погружаясь, я в последний раз осмотрелся через перископ. Было светлое ясное утро, на небе стояла полная луна. Вставало солнце, дул слабый южный ветерок. «Наутилус» шел теперь на северо-восток, вдоль подводной впадины, по направлению к очень большим глубинам. Работали все эхоледомеры, и усилия специалистов были направлены на обнаружение глубоко уходящих под воду льдов. Я непрерывно наблюдал за эхолотом. Придерживаясь подводной впадины, мы ушли на глубину и увеличили скорость хода до восемнадцати узлов. Было такое ощущение, как будто мы вышли на главный проспект, покинув заполненные толпой переулки.
