Кажется невероятным, что негодование по поводу убийств спровоцировало репрессии против бандеровцев, ввиду как минимум презрительного отношения, с которым в СС относились ко всем украинцам. Однако доклады СС и тайной полиции этого периода четко показывают, что полномасштабные репрессии не проводились, пока ОУН-Б не совершила «убийств многочисленных сторонников Мельника»[239]. Очевидно, что решение принять решительные меры против бандеровцев складывались в эсэсовских кругах в течение нескольких недель. Негодование по поводу бунта Стецко, который открыто расклеивал призывы Климова к тайному сбору оружия для нужд будущей украинской армии, и упрямое стремление оперативных групп на восток, несомненно, сыграли свою роль. Вдобавок в СС стекались разнообразные слухи относительно деятельности групп, включая такие невероятные, как планирование ими восстания против немцев, а также следует упомянуть неправдоподобную версию, будто действия их групп были инспирированы коммунистическими агентами. Основной причиной репрессий в то время, похоже, было намерение айнзатцгрупп СС произвести полную чистку на востоке Украины, чтобы поставить ее под тотальный германский контроль, и подготовить западные земли к введению гражданского управления[240]. Негодование сторонников Мельника, вызванное убийством их товарищей, и сочувствие, выказанное многими другими украинскими националистами, по всей вероятности, просто использовались как оправдание для безжалостного уничтожения другой националистической группировки.
В то время как две мощные националистические группировки занимались лихорадочной деятельностью в новооткрытой Украине, группировка УНР была вынуждена играть второстепенную роль. Как отмечалось в предшествующей главе, группировка Левицкого установила контакт с подпольной группой в восточной части бывшей польской Волыни. Эта группа, которая была сформирована в свободной ассоциации с УНР перед самой войны как «Украинское национальное возрождение» («Українська національна відродження»), ушла в подполье, когда вошли советские войска. В 1940 году один из его членов, Тарас Боровец, техник каменоломни в районе Костополя, провел консультации с Андреем Левицким, которого считал главой украинского государства. Боровец беседовал с президентом и тремя его военными советниками (полковниками Валийским, Садовским и Литвиненко), составляя план развертывания партизанской организации. Боровец поддерживал также контакт с членом мельниковского Провода полковником Сушко, который обещал – несмотря на острые идеологические разногласия – направить силы ОУН-М на Волынь для сотрудничества с Боровцом. Последний, возвратясь на Волынь, начал приготовления к активным операциям[241]. Это маленькое подполье должно было стать ядром «Полесской сечи» («Поліська січ»), которой была отведена роль территориального подразделения Украинской повстанческой армии (Українська повстанська армія – УПА)[242]. Это формирование не могло, однако, начать реальную деятельность, пока германское вторжение не ликвидировало советские репрессии. Тогда Боровец, который взял военный псевдоним Тарас Бульба – имя легендарного лидера украинского крестьянского восстания (так в тексте. – Примеч. пер.) – установил контакты с вермахтом, обеспечив разрешение развернуть «Полесскую сечь» как силу, которая должна была воевать с арьергардами советских войск и партизанами[243]. Начав с кампании набора в районе города Людвиполя, он быстро собрал в свое нерегулярное войско около 10 тысяч человек.
Опытных офицеров совершенно не хватало. Сам Боровец, подобно многим украинцам его возраста, прошел военную службу в польской армии, но только как сержант, поэтому, когда знакомый волынский член ОУН-М Олег Стуль предложил ему организовать подготовку офицерского состава, Боровец охотно согласился[244]. Неизвестно, обеспечил ли Боровец разрешение со стороны своих номинальных начальников в УНР, но в тот период напряженность между ними и ОУН-М в Польше значительно спала. В середине августа Боровец и Стуль встретились во Львове с членами Провода ОУН-М Сеныком и Сциборским, но обещанные офицеры в Северную Волынь поступали медленно. Тем временем повстанцы из «Полесской сечи», как могли, очистили леса Полесья и Северной Волыни от сторонников коммунистов. Так как у вермахта в тот момент не было времени отвлекаться на столь отдаленную область, власть там была почти полностью в руках украинцев. Вермахт разрешил организовывать легковооруженную украинскую милицию, личный состав которой не должен был превышать одного процента от численности местного населения. В частности, 213-я дивизия безопасности (очевидно, имеется в виду SD. – Примеч. пер), ответственная за борьбу с советскими парашютистами в Сарнском районе, признала «Сечь» в качестве районного милицейского формирования. Для украинцев, находившихся под началом Боровца, весь треугольник Пинск – Олевск – Мозырь считался олевской республикой.[245]
В ноябре, однако, немцы решили объявить набор на места гражданских администраторов; они распустили «Республику» и «Сечь». Боровец и его люди, несмотря на горькое разочарование, не могли сопротивляться. Формально партизанская организация была распущена, но командир, не ставя никого в известность, удалился с группой сторонников приблизительно в сотню человек в лесистую область между Костополем и Людвиполем, в родные места. Здесь нелегальный лагерь оставался примерно до середины 1942 года, но была проведена только одна открытая операция против рассеянных остатков советских партизан. Немцы знали о существовании группы и о том, что она нелегально собирает брошенное советское оружие, но считали бессмысленным пытаться входить в опасную лесную зону, чтобы разогнать группировку, и были прежде всего заняты борьбой с советскими врагами.[246]
Как будет описано дальше, Бульбе и его группе суждено будет сыграть существенную роль в развертывании националистических сил на более поздней стадии войны. В 1941 году, однако, мало кого из националистов интересовала крошечная группка лесных партизан. В то время единственными активными элементами казались две фракции ОУН.
Глава 5
Репрессии и рейхскомиссариат
Энергичные меры, принятые немцами против бандеровцев, по-видимому, очистили поле деятельности для ОУН-М. Подобно видимому преимуществу, полученному бандеровцами в начале лета, эта благоприятная возможность на поверку скоро оказалась иллюзией. В течение приблизительно двух месяцев, однако, сторонники Мельника могли продолжать серьезные действия в Центральной Украине. Так как начало этого периода совпало с захватом немецкими войсками Киева, а второй город Украины Харьков пал прежде, чем этот период закончился, он оказал большую услугу ОУН-М, дав ей возможность продвинуть националистическую доктрину на бывшие советские территории.
19 сентября 1941 года немцы заняли Киев. Через два-три дня первые группы сторонников Мельника прибыли с житомирской базы и приступили вскоре к организации национальной жизни в городе[247]. Это была, мягко говоря, трудная задача, потому что советские войска нанесли серьезный ущерб городу перед отступлением. Большая часть разрушений касалась промышленных объектов и средств связи[248]. Более серьезным препятствием для восстановления антикоммунистической национальной гражданской жизни была массовая депортация интеллигенции. Например, только пять членов Академии наук Украины были оставлены в городе, другие же были эвакуированы в «новую культурную столицу» Украины, как коммунистическое правительство назвало Уфу в Башкирской Автономной Советской Социалистической Республике.[249]
В дополнение к трудностям, вызванным дефицитом материальных и людских ресурсов, существовала опасность мин-ловушек и затаившихся коммунистических агентов. Последних некоторое время не удавалось выявить, но на пятый день после взятия немцами города в его центральной части стало взрываться немало мин, и это сильно мешало стараниям немцев и украинцев восстановить нормальный образ жизни в городе.[250]
Немедленно по прибытии в Киев совет мельниковских лидеров – Конык, капитан Шулятицкий, который поступил на службу в вермахт, а также Ярослав Гайваз и Роман Бидар, которые, очевидно, прибыли без официального разрешения, – решил поставить своего человека на место помощника бургомистра (Hifsbürgermeister), или руководителя муниципального административного аппарата. Был выбран Александр Оглоблин, известный историк советского времени. Местное командование вермахта с готовностью согласилось с назначением[251], что свидетельствует о тесном сотрудничестве ОУН-М с вермахтом на востоке Украины в то время.
