Был во Львове перед Первой мировой войной старый батяр и веселый чудак по имени Дзюнь Маколёндра, который любил вытворять всякие штуки.
Заходит Дзюнь в магазин, где торгуют разным железом, и вежливо обращается к продавцу:
– Будьте добры, дайте мне избранные произведения Панька Кулиша в шести томах.
– Как?
– Попрошу избранные произведения Панька Кулиша в шести томах.
– Извините… э-э… я не понимаю… у нас здесь товары из железа… инструменты, гвозди… молотки, рубанки…
– Вот я и говорю – в шести томах. Желательно без первого, потому что я уже его купил в галантерее пани Пшепьюрской.
– Но, прошу прощения, может, вы не заметили, что мы торгуем совсем другими вещами. Здесь книг нет.
– Я знаю, мой дорогой, что говорю! Знаю! И не надо меня учить. Шесть томов Кулиша! Бес с вами – пусть будет с первым томом. Несдобровать вам, такому упрямому!
Ошарашенный продавец старается покупателя успокоить:
– Одну минутку. Я пойду, позову хозяина. Потому что сам я, Богом клянусь… это самое…
Он идет к хозяину и долго ему растолковывает весь инцидент с чудаковатым покупателем.
Через минуту оба появляются перед покупателем, хозяин уже внутренне готов к скандалу, он убежден, что имеет дело с сумасшедшим, его глаза сверлят покупателя грозным взглядом. Но он пересиливает себя и вежливым тоном говорит:
– Да? Слушаю пана. Что бы вы хотели?
А Дзюнь так спокойно:
– Да вот зашёл шурупов купить.
В магазине шляп и шляпок пан Дзюнь подходит к прилавку, вынимает из кармана записную книжку, карандаш и пишет на бумажке: «Прошу показать мне чёрный цилиндр». Продавщица берёт бумажку, вежливо читает, сочувственно посматривая на немого беднягу, и предлагает наконец несколько цилиндров.
Пан Дзюнь обстоятельно их меряет перед зеркалом, наконец выбирает один и снова пишет: «Этот подойдет. Сколько стоит?»
Растроганная пани, думая, что пан Дзюнь ещё и глухой, в ответ пишет на бумажке цену.
Пан Дзюнь читает, кривится, но платит. Потому что ему нужен цилиндр. Потом надевает его на голову, в последний раз смотрит в зеркало и, игриво подмигнув продавщице, бросает на прощание: «Моё почтение!» – и выходит.
Кондитерская Залевского на Академической пользовалась большой славой. Возле её роскошной витрины собиралась толпа детей, любовались сладостями лакомки-гимназистки.
Пан Дзюнь решительным шагом заходит в кондитерскую и спрашивает:
– Есть ли у вас десять шоколадных букв «D» и десять шоколадных букв «M»?
Продавец вопросительно посмотрел на пана Дзюня.
– Это мои инициалы, – объяснил пан Дзюнь.
– Ага, – кивнул продавец. – Сейчас нет, но можем изготовить. Какой они должны быть величины?
– Высота три сантиметра, ширина – два. Прошу записать.
– Я запомнил.
– Нет, это очень важно. Вы можете перепутать.
Продавец взял карандаш и записал размеры шоколадных букв.
– Это всё? – спросил он.
– Нет. Буквы должны быть не печатные, а прописные.
– Вот как! Прописные!
– Именно. И каллиграфические.
– Можете ли вы нарисовать, как они должны выглядеть?
Пан Дзюнь старательно вывел на бумаге очертания букв.
– Приходите завтра в десять часов утра. Буквы будут готовы, – сказал продавец.
На следующий день ровно в десять часов пан Дзюнь уже был в кондитерской. Он нетерпеливо похаживал по залу, размахивая тросточкой. В пять минут одиннадцатого ему сообщили, что авто, которое везёт его заказ, чуточку запаздывает, но вот-вот будет. Пан Дзюнь что-то недовольно буркнул, но продолжал и дальше терпеливо ждать.
В четверть одиннадцатого авто прибыло, и продавец с радостной улыбкой сообщил, что можно забрать заказ. Пан Дзюнь придирчиво рассмотрел каждую букву, поднимая ее против света и крутя в пальцах так и эдак.
– Вот эта немного кривовата, – сказал он, тыча под нос продавцу букву «D». – Но ничего, я её тоже возьму. Сколько с меня?
Продавец назвал цену и поинтересовался, нужно ли коробочку с шоколадными буквами перевязать цветной лентой. Пан Дзюнь рассчитался и очень спокойно ответил:
– Не надо. Я их здесь съем.
Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что у продавца началась истерика.
Иван Луцик веселил Львов в 70-х годах XIX века.
Невысокий, коренастый, с густой бородой, он появлялся на улицах в необыкновенной одежде. Говорят, что он был сыном православного священника с Подолья и учился в медико-хирургической школе, но не закончил её. А не став врачом, стал знахарем.
Ради этой благородной цели он изменил свою внешность. Он цеплял на одежду какие-то мистические посеребрённые звезды и кружочки. За плечами в меховом нарукавнике носил гремучую змею. На груди висел ошейник из призматических стёклышек от церковной жирандоли.
Порой он носил зажжённый среди бела дня фонарь, а когда у него спрашивали, зачем это ему, отвечал по-диогеновски:
– Ищу человека!
В какой-то момент его признали сумасшедшим и отправили в больницу для психически больных в монастыре Пияров.
– И что вы думаете? – рассказывал позднее Луцик. – Чтобы не сойти с ума, мне пришлось изображать сумасшедшего. Сделал я в палате алтарик и начал отправлять службу для душевнобольных. Такие, как я, нигде не пропадут.
Его выпустили на волю, но врачебную практику запретили. А Луцик пользовался славой настоящего врача среди бедных. Денег на лекарства у них не было, а потому они охотно шли к знахарю, который давал им какие-то таинственные пилюли собственного производства. Пилюли те помогали от 1000 и одной болезни. Особенно нравилось пациентам то, что их надо было запивать бокальчиком водки. Кто бы от такого лечения отказался?
И тёмный люд никогда Луцика не покидал. Хотя бывало, что приходили к нему и пациенты из высшего света, когда уже медицина не помогала. Из уст в уста передавались вести о чудесных выздоровлениях.
Со временем Луцик даже женился. А произошло это так. Позвала его к себе тяжело больная вдова, у которой была дочь. Луцик осмотрел вдову и сказал, что надежды нет.
– И доктора так сказали, – вздохнула вдова. – Вы моя последняя надежда.
– Хорошо, я возьмусь вас вылечить, а в награду выдадите за меня свою дочь.
Больная согласилась, потому что плата была небольшая. Девка в годах, да и калека, так что о замужестве даже не мечтала.
И вот Луцик таки вылечил вдову и женился. Посмотреть на венчание, которое проходило в церкви святого Николая, собралась толпа зевак. Это была сенсация дня. Когда священник спросил, желает ли жених добровольно и без принуждения взять в жёны эту панну, тот ответил:
– Не желал бы – не брал бы!
В церкви раздался гомерический хохот.
Женившись, Луцик вдруг взялся за хозяйство, но врачебной практики не оставил, и угощал пациентов чудодейственными пилюлями до глубокой старости.
Как-то к Луцику пришёл больной и пожаловался:
– У меня вскочил чирей на очень нехорошем месте. Луцик внимательно посмотрел ему в лицо и сказал:
– Но я здесь ничего не вижу!
Пришла к Луцику еврейка и говорит:
– Моего Лейбуся уже три дня колотит, морозит и трясёт. Может, дадите какое-нибудь лекарство?
– Слушай, Ривка. Я хорошо знаю твоего мужа. Пойди потрать его деньги – так Лейбу сразу бросит в пот, и он поправится.
Одна женщина жаловалась Луцику:
– Как ложусь спать, сон меня не берёт. Кручусь, верчусь, аж голова болит. И так до самого утра.
– И давно это у вас?
– Ой, давно, пан Луцик, очень давно.
– И вы так мучаетесь и терпите?
– А что делать? Мучаюсь и терплю.
– Ну, так потерпите ещё немного.
– А вы найдете какое-то лекарство?
– Не, от этого лекарства нет. Но думаю, что Господь наконец сжалится над вами, пошлёт вам лёгкую смерть, и вы заснёте спокойно.
Пан Луцик такого не лечит
– Пан Луцик, живот болит – нет сил терпеть. Дайте что-нибудь, иначе дуба врежу.
– А что вы сегодня ели?
– Капусту с горохом.
– А-а, так вам не ко мне. Идите к ветеринару.
К пану Луцику часто приходили с болезнями, перед которыми врачи отступали.
– Ой, пан доктор, помогите моей дочери. Уже третий год живёт с мужем, а детей всё нет.
– А может, это у вас наследственное? Вы мне должны рассказать всю правду, как на исповеди.
– Спрашивайте, всё расскажу.
– Скажите. Но правду. Есть ли дети у вашей матери?
Пани Куницкая привела доктора Луцика к своему больному мужу. Луцик осмотрел его и сказал:
– Что у вас сегодня на обед?
– Суп с лапшой и пироги с картошкой.
– Со шкварками и сметаной?
– Конечно!
– Несите сюда и то и другое.
– Но, пан доктор, он уже две недели ничего не ест!
