Так в чем же проблема? Почему так плохи его рассуждения? Он все время подавлен, потому что задолжал деньги, и в основном друзьям. Он знал, что у него никогда не получится снова успешно заключать сделки, если он не сбросит это темное тяжелое бремя долга со своих плечей.
Он решил объявить себя банкротом. Ему нужно было освободить голову от черных мыслей, сопутствующих долгу. Чтобы заключать сделки и вернуться в дело, ему нужно было иметь ясную голову. Нужно было начать все заново.
Он посетил каждого из своих кредиторов, прежде чем пошел к юристу, чтобы заявить о своем банкротстве. Он обещал вернуть им деньги.
Они улыбались и жали ему руку: "Мы знаем, ты поступишь с нами честно, Джей Эл", - сказали они ему. Они, также как и Чарльз, верили в него больше, чем он сам. "Мы не сомневаемся, что ты снова встанешь на ноги. Не ты первый, не ты последний, кого нивелировал Уолл-Стрит. Возьми себя в руки. Мы будем ждать, когда ты снова начнешь заключать сделки из нашего офиса".
"Я верну все, что должен, каждый цент".
"Мы знаем, что вернешь".
"Да, сэр, верну".
"Хорошо, а теперь вот что", - говорили многие из них. "Что?" - спрашивал Ливермор.
"Мы не будем включать твой долг нам в твое банкротство. Нет никакого смысла, Джесси, выносить это на суд общественности, все это наше внутреннее дело, да?"
За исключением немногих брокерских домов, большинство его кредиторов отказались подавать заявления на погашение долга в суд по делам о несостоятельности. Для Ливермора это было, тем не менее, ужасным опытом. Стоял 1914 год, в Европе началась война. Фондовый рынок был закрыт с 31 июля по 15 декабря 1914 года. Ливермор-был разорен и жил во второсортном отеле, "Бреттон Холл", на пересечении Бродвея и Восемьдесят шестой улицы.
Он сходил к своему юристу, оформлявшему его прошение о банкротстве. Пристыженный, он ни с кем не общался и ждал. 18 февраля 1915 года он прочитал резюме последних пяти лет своей жизни в "Нью-Йорк Тайме".
Джесси Ливермор, чей эффектный взлет и приобретение состояния во время паники 1907 года, и его в равной степени потрясающий проигрыш на рынке хлопка несколько месяцев спустя, сделали его одним из широко известных персонажей Уолл-Стрит. Вчера он подал добровольное прошение о банкротстве в Федеральный Районный Суд. В качестве своего места проживания он предоставил адрес "Бреттон Холл", пересечение Бродвея и Восемьдесят шестой улицы. Также он сообщил, что должен 102 474 доллара. Стоимость его активов остается неизвестной.
Господину Ливермору всего 38 лет и с 16-летнего возраста он был спекулянтом. Удача пришла к нему в 1906 году, когда он пришел к заключению, что рынок снижается. Он начал продавать без покрытия "Юнион Пасифик", "Ридинг", "Копер энд смелтерз" и в 1907 году, когда наступил пик, он закрыл свои короткие контракты и получил приличное состояние.
В августе следующего года его привлекла высокая цена хлопка в Ливерпуле и он почувствовал новое падение цен. Он получил еще один большой куш и к 1908 году считалось, что его активы стоят от 2 до 3 миллионов долларов.
В августе 1908 года, однако, судьба отвернулась от него. Он попался с длинной позицией на 600 000 брикетов хлопка по октябрю, цена упала на 67 пунктов, считается, что он потерял свое состояние.
Ливермор сложил газету, положил ее на столик, встал со
своего изношенного стула и вошел в маленькую ванную комнату. Он не торопился и одевался в своей обычной щегольской манере. Он пешком пошел на Уолл-Стрит и это была самая долгая прогулка в его жизни. Он вошел в брокерскую контору Чарльза, своего старого благодетеля, с которым он не виделся и не говорил в течение четырех лет.
Он снял с себя бремя долга; теперь ему нужно было выяснить, сможет ли он снова заключать сделки. Для Ливермора существовал только один способ определить, не потерял ли он сноровку - ему нужно было сделать ставку и дать телеграфной ленте возможность рассказать ему прав он, или нет. Его шансы иссякали, и он об этом знал.
Между эксцентриками и гениями существует существенное различие. Если вы немного опережаете свое время, то вы -эксцентрик, если немного опаздываете, вы - неудачник, но если вы четко соответствуете времени, вы - гений.
Томас Дж. Уотсон Младший, основатель "Ай-Би-Эм"
ЛИВЕРМОР В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ГЛУБОКО ВЗДОХНУЛ И ВОШЕЛ В офис своего бывшего благодетеля. Его немедленно приняли, и вот он уже сидел перед Чарльзом. На столе Чарльза лежал номер "Нью-Йорк Тайме"; ни один из них двоих не заговорил о его содержании.
"Мне нужна линия", - без предисловий заявил Ливермор.
Чарльз сидел молча, изучая Ливермора, но оставляя свои мысли и эмоции при себе. Они оба знали, что нет смысла говорить о прошлом.
"Сколько?" - спросил Чарльз.
"Вам решать".
"Чарльз встал и подошел к окну офиса. Стоял 1915 год, с его ненадежным фондовым рынком, характерным для военного времени, на котором человек мог сделать состояние или потерять его за несколько минут спекуляций.
"Хорошо, Джей Эл. Я дам тебе линию из пятисот акций. Я отдам распоряжение чтобы ее положили на твой счет. Знаешь, мы оставили твой счет открытым".
"Вы думали, что я вернусь?"
"Возможно".
"Спасибо", - сказал Ливермор. Они пожали друг другу руки и Ливермор вышел из кабинета. Это была маленькая линия для такого трейдера, как Ливермор, но по цене акций ограничений не было. Если бумага стоит 150 долларов, он мог получить линию в 75 000 долларов. Начало было положено.
Теперь он должен был решить, что делать. У него был только ограниченный капитал. Он не мог позволить себе потерь. Он был решительно настроен придерживаться своих старых правил заключения сделок, но ему будет сложно делать пробные шаги и покупать маленькие позиции, чтобы проверить свои суждения. Здесь не было места ошибке; возможно, это был последний шанс. Его первая операция оказалась прибыльной, тем не менее, он не мог позволить давлению ограниченного капитала заставить его принимать неверные решения. Он сделал вывод, что рынок находится в сильном возрастающем тренде, поэтому он стал играть на повышение, покупать длинные позиции. Он также знал, что фонды имели наклонность положительно реагировать, когда они пересекали рубеж номинала в 100, 200 или 300 пунктов.
Его промахи, моральная нестабильность стали ему очевиднее; его ограничения были известны, но они не могли пошатнуть его уверенности. Он очень сильно хотел торговать на этом активном рынке военного времени. По этой причине он не вернулся в брокерскую фирму Чарльза. Вместо этого в течение шести долгих недель, будучи разоренным и живя на мизерные деньги, он изучал значения на телеграфной ленте, анализировал каждую операцию, по мере того как она фиксировалась телеграфом. Он знал, что если он вернется в офис своего благодетеля, где у него был кредит, он может сделать ход и провести сделку в запале. Он не хотел делать этого. Он хотел, чтобы все обстоятельства были в его пользу для первой ключевой сделки, поэтому он не давал себя соблазнить, изучая значения на телеграфной ленте. Теперь он знал, что его самым большим врагом являются его собственные эмоции. Каждому трейдеру рано или поздно приходится с этим сталкиваться.
Ему нужно было, чтобы все факторы были в его пользу.
В конце концов, он выбрал "Бетлхем Стил" по 98 долларов. Это был самоочевидный выбор в военное время, выбор, известный торговому сообществу. Ливермор сидел и наблюдал, как фонд поднялся до 98, только два пункта до номинала - 100 - и он почувствовал, что если фонд пересечет отметку 100, он взлетит вверх. Он побежал в брокерский дом и купил 500 акций "Бетлхем Стил" по 98 долларов. Когда фонд добрался до 114 долларов, он купил еще 500 акций на марже, что дало ему длинную позицию на 1000 акций.
На следующий день фонд достиг отметки 145 долларов. Ливермор закрыл сделку по "Бетлхем Стил" несколько дней спустя, с прибылью в 50 000 долларов. Это означало, что он может оперировать с линией в 500 000 долларов на 10-процентной марже. Он вновь был в игре.
После банкротства у него не было кредиторов, о которых нужно было бы думать, а теперь у него была достойная линия, с которой можно было заключать сделки. К нему начала возвращаться уверенность. Он мог начать заключать сделки по-старому, и он достаточно успешно делал это до конца года. Совершив ряд успешных сделок, он довел свой капитал до суммы, близкой к 500 000 долларов.
Его единственным шагом назад было затопление "Люситании" 7 мая 1915 года. Все думали, что Соединенные Штаты вступят в Первую мировую войну. При появлении этих новостей рынок упал, и Ливермор очень сильно пострадал. Он быстро закрыл свои позиции и закончил 1915 год только с 150 000 в бумагах на своем счету - относительно неплохо. Он, безусловно, вернулся в бизнес, но, что более важно, он нашел свою форму заключения сделок. Теперь он следовал своим собственным правилам и усердно работал над тем, чтобы избежать эмоциональных ошибок.
