Примерно в это же время, в начале 1917 года, Ливермор совершил один из своих горделивых походов по Уолл-Стрит. Он вышел из своего нового офиса по адресу Бродвей 111, останавливаясь по пути у каждого из своих кредиторов, и выписывая чеки, в полном объеме погашающие его долги, сделанные до банкротства.
"Позвольте мне прибавить некоторый процент к сумме, которую я вам должен", - предлагал Ливермор, но все кредиторы отказались. Они просто принимали чеки, улыбались, жали ему руку и желали удачи в будущем. Это был еще один поступок, вошедший в легенды о Ливерморе, ходящие по Уолл-Стрит.
Ливермору было 40 лет. Он решил некоторым образом изменить свою жизнь. Он учредил на свое имя трастовый фонд размером в 500 000 долларов. Этот фонд будет приносить доход в 30 000 долларов в год. Он больше никогда не будет бедным. Ливермор также влюбился.
Фло Зигфельд был близким другом Ливермора. Зигфельд был основателем "Зигфелъдских дурачеств", где гвоздем программы были красивые женщины, красивый интерьер и красивая музыка. Легендарная постановка с участием едва одетых женщин с экзотическими веерами, шествующих на фоне изумительной красоты декораций, разгуливающих туда-сюда по искусно сделанным лестницам, была экстравагантным зрелищем. Это было самое горячее шоу на Бродвее.
Однажды Зигфельд позвонил Ливермору: "Джей Эл, у меня тут сидит кое-кто, с кем тебе непременно стоит встретиться. Маленькая брюнетка, одно присутствие которой озаряет комнату светом. Ты обязательно должен с ней встретиться, Джей Эл, она озарит твою скучную жизнь. Должно же тебе когда-нибудь надоесть делать деньги. Как говорится, мешай дело с бездельем... "
"Проживешь век с весельем".
"Мы все проходим через эти земные врата только раз, Джей Эл. Мы здесь ненадолго, поэтому нужно хорошо провести это время".
"Я не спорю, Фло".
"Ну что ж, у меня дома сегодня вечером будет небольшой званый вечер. Она там будет. А ты, Джей Эл?"
"Хорошо, Фло, я приду".
В тот вечер Ливермор зашел в прекрасный пентхаус Фло на Манхэттене и сразу же влюбился в Дороти Уэндт. Он была маленького роста брюнеткой, с великолепными зеленовато-карими глазами. Он никогда раньше не видел таких глаз - они пронзали и смеялись одновременно. Вокруг нее сидело полдюжины людей, она их развлекала своей жизнерадостной болтовней. Зигфельд заставил толпу расступиться и представил ей Ливермора.
Ливермор попался на крючок. Он ходил на все шоу с ее участием, обедал с ней во всех ресторанах Нью-Йорка. Они полюбили друг друга, энергичный финансист и притягательная, красивая статистка, просто роман из книжки.
Наконец-то Ливермор нашел ту, на ком он отчаянно хотел жениться. Но он по-прежнему был женат на Нетти, и теперь ему нужно было получить развод. Он считал, что поскольку он назначил ей ежемесячное пособие в 1000 долларов, купил дом и машину, она не откажет ему в разводе. Но он ошибался. Развод быстро стал сложным. Ливермор снова был при деньгах, и Нетти об этом знала. Она также знала, что он любит другую женщину. Она отправилась в суд.
Единственным, что не хотел потерять Ливермор из-за развода, был его черный Роллс-Ройс, который принадлежал ему все эти годы. Но он совершил роковую ошибку, ставя его в ее гараж, и она не собиралась отступаться от него. "Он мой", - так она отвечала на его просьбы вернуть Роллс-Ройс.
Ливермор обратился за помощью к Джерому Траверзу, знаменитому бывшему окружному прокурору округа Нью-Йорк. Джером был частным сыщиком, который просил довольно внушительный гонорар за свои услуги. Он был крепко сложен, полон уверенности в себе и подтянут, носил ровно загнутые усы. Он был знаменит тем, что выступал обвинителем по делу одного из наиболее известных убийц двадцатого века - Гарри Тау - убившего знаменитого нью-йоркского архитектора Стэнфорда Уайта. Это дело подробно обсуждалось в средствах массовой информации.
Тау, унаследовавший довольно обширное состояние, включавшее в себя железную дорогу и угольные месторождения в Питсбурге, застрелил Уайта, архитектора и любимца нью-йоркского общества, в театре "Крыша" на Мэдисон Сквер Гарден - здании, которое Уайт спроектировал - на глазах у сотен людей. Жена Тау, статистка Эвелин Несбит, сказала своему мужу, что Уайт, ее бывший любовник, однажды изнасиловал ее.
Выстрел прозвучал 25 июня 1906 года, во время представления мюзикла "Мамзель Шампань". Когда труппа начала петь "Я мог бы любить миллион девушек", которую
Несбит назвала "отвратительным номером", Тау встал и подошел к столику Уайта. Он достал из-за пояса пистолет и произвел три выстрела в голову Уайта. Затем он поднял дымящийся пистолет дулом вверх, показав тем самым, что дело сделано. Он спокойно подошел к своему столику и сел. Его немедленно арестовал и разоружил дежурный пожарный с Мэдисон Сквер Гарден.
Умирая, распластавшись на столе, с головой в луже крови, с лицом, почерневшим от пороховых ожогов, сраженный насмерть, лежал самый знаменитый архитектор Америки.
Процесс по делу Тау стал первым "делом века", в котором были задействованы богатые и опустившиеся, разыгравшаяся в зале суда драма получила необычайно широкое, сумасшедшее освещение в прессе. Разоблачающий благосостояние и невероятное потворство собственным желаниям, приправленный интимными подробностями сексуальной жизни, этот процесс стоял у истоков дальнейшей практики средств массовой информации в освещении неблагоразумных поступков знаменитостей. "Красные бархатные качели" Уайта, на которые он любил усаживать женщин без нижнего белья и раскачивать их перед собой так, чтобы он мог заглядывать им под подол, были лишь одной из многочисленных освещенных в прессе сексуальных подробностей.
Несбит сообщила суду, что Уайт часто бил ее хлыстом и в первый раз встретил ее в своей квартире, где немедленно опоил ее шампанским и изнасиловал. Она признала, что сидела обнаженной на красных бархатных качелях Уайта, в то время как он раскачивал ее так сильно, что кончиками пальцев ног она доставала до японского зонтика, прикрепленного к потолку. Она так и не смогла доходчиво объяснить, почему она возвращалась к Уайту, своему бывшему любовнику, так часто даже после того, как у нее завязались отношения с Тау.
Процесс также ознаменовал собой начало эпохи великих защит, проводимых великими адвокатами. Дельфин Делмас, адвокат Тау, предложил тактику защиты "Слабоумие по-американски", которую он определил как недуг американского мужчины, честь жены которого была осквернена.
Состоялось два слушания и Тау, в конечном итоге, был признан невиновным по причине невменяемости. Тау провел остаток своей жизни в приютах для душевнобольных.
Несбит до конца жизни постоянно пересказывала историю того знаменитого вечера. Она умерла в возрасте 82 лет. Ее последними словами были следующие: "Стэнни Уайт был убит в 1906 году, но меня ждала более жестокая участь. Я выжила".
Ливермор посетил Джерома, отдал ему дубликат ключей и свою доверенность, и проинструктировал его поехать на Лонг Айленд и забрать Роллс-Ройс, когда Нетти не будет дома.
7 сентября 1917 года Нетти Ливермор посадила знаменитого юриста под арест в Ойстер Бэй, Лонг Айленд. Полиция действительно поместила Джерома в карцер. Его партнер Айседор Крезелъ быстро освободил его под залог в 2000 долларов. Помещение Джерома в тюрьму было ошибкой. Он разозлился. Он позвонил Ливермору и они решили следить за Нетти.
Через несколько недель, 22 сентября, в зале суда стояла атмосфера как в цирке, проводилось начальное слушание дела. Мировой судья Эллисон Лаундес немедленно начала слушания. "Присутствует ли в зале госпожа Ливермор?" - спросила она.
"Боюсь, что госпожа Ливермор больна, Ваша честь", -ответили адвокаты Нетти Фрэнк Эйсер и Фрэнк Дейвис. - "Мы просим перенести слушание на более позднюю дату".
"Ваша честь, прошу отклонить прошение", - сказал Джером, поднимаясь. - "Я располагаю фактами, что госпожа Ливермор была вчера вечером в Нью-Йорке и вернулась в свой дом на Лонг-Айленд в час ночи. С ней все в порядке".
"Немедленно доставьте сюда госпожу Ливермор и быстро, иначе я просто выброшу это дело", - сказала судья. На следующий день об этом писали в "Нью-Йорк Таймс".
Десять минут спустя Нетти Ливермор вошла в зал суда в сопровождении своей сестры, отца и двух друзей. Судья спросила, каким образом Джером получил машину, и ей сказали, что у Траверза был ключ от гаража и от машины.
Госпожу Ливермор допрашивали следующей.
"Почему вы считаете, что машина принадлежит вам?" -спросила судья.
"Так сказал мне господин Ливермор, когда ее купил. Он сказал: "Детка, эта машина принадлежит тебе".
"Сколько вы замужем за господином Ливермором?"
"Восемнадцать лет, но мы давно живем раздельно".
"Вы платили за какое-то обслуживание или ремонт машины?" -спросила судья.
"Нет".
"А купчая на машину выписана на вас?" "Нет".
"Вы знали, что у господина Джерома есть доверенность, выписанная вашим мужем, на то, чтобы забрать машину?"
