ратором Михаилом Сладковым никто не собирался
пускать на территорию закрытого объекта, а фильм
уже стоял в программе, хотя еще не было снято ни од-
ного кадра. И тогда Анатолий Григорьевич Лысенко
приказал давать объявления по «Радио России» через
каждые полчаса о том, что «собственного корреспон-
дента Российского телевидения не пускают на терри-
торию России для осуществления профессиональной
деятельности и выполнения редакционного задания».
Помню тот ужас, который мы испытывали, сидя в ма-
шине у колючей проволоки закрытого города и слу-
шая тот текст по радио. В общем, взяли измором.
К нам вышел очень суровый мужчина и сказал, что будет отсматривать каждый кадр нашей пленки.
ПРЯМОЙ ЭФИР 159
Мы сразу согласились. Два дня снимали мы этот
фильм в Арзамасе-16. Это было для меня настоящее
чудо — попасть туда, где никто из коллег не бывал, поговорить с теми, кто работал в группе с Сахаро-
вым. Побывать у него в коттедже и даже взять ин-
тервью у его дочерей. Фильм получился, мы назвали
его «Здесь он был счастлив». Его много раз показыва-
ли в эфире Российского телевидения и даже в Европе.
Следующая история с этим героем была не менее
трудной, хотя время уже было другое. Это случилось
сразу после смерти Андрея Дмитриевича Сахарова.
Мне позвонили из Москвы, из программы «Взгляд».
Со мной на связь по телефону выходили то Влад Ли-
стьев, то Александр Любимов, то Иван Демидов.
И каждый старался уточнить детали сюжета. Но все
они вместе просили обязательно взять интервью
у главного врача больницы им. Семашко — Олега
Александровича Обухова, который поневоле стал
героем сахаровских мемуаров, которые только вы-
шли в свет. В книге академика утверждалось, что вра-
чи областной больницы, в том числе главный врач
Обухов, участвовали в принудительном кормлении
Сахарова во время объявленной им голодовки. Пред-
ставляете, как воспринял это обвинение уважаемый
человек, фронтовик, который создал областную боль-
ницу практически с нуля и сделал ее чуть ли не луч-
шей в Советском Союзе.
Я оказалась тоже в сложной ситуации. Я знала
Обухова лично, уважала его и была ему очень благо-
дарна. В его больнице лечили мою маму. Я сама по-
падала туда несколько раз, в том числе и когда ждала
третьего ребенка.
НИНА ЗВЕРЕВА 160
Я позвонила Обухову, но он сразу резко отказался
давать интервью на эту тему. Мы со Сладковым все же
взяли камеру и приехали в больницу, но нас встрети-
ла милиция, нам не дали даже войти. И тогда я одна
пошла в кабинет главного врача Обухова и попросила
ровно пять минут для разговора. Олег Александрович
был в ярости, потому что накануне по Горьковскому
телевидению был показан репортаж, где закадровый
текст обличал его и сотрудников больницы в же-
стоком обращении с великим пациентом. Я думала
над каждым словом перед тем, как открыть рот.
— Уважаемый Олег Александрович, — наконец
сказала я, — я понимаю, как вам тяжело и как не хо-
чется говорить на эту тему. Сейчас мы все знаем толь-
ко ту правду, которую написал в своих мемуарах ака-
демик Сахаров. Но ведь у вас есть своя правда и свои
факты. Так изложите их. Доверьтесь людям. Пусть
они сами решают: где жизнь, а где вымысел.
Он ответил:
— Нина, я вас уважаю и доверяю вам, но я уверен, что ребята из программы «Взгляд» вырежут из моего
интервью все те моменты, которые им не понравят-
ся, и сделают свою версию. А наши зрители любят
только солененькое и остренькое. Правда никому
не нужна.
И тут я пошла на большой риск. Я гарантировала
народному врачу Обухову, что его речь не будет пере-
монтироваться и ее полностью покажут во «Взгляде»
так, как он скажет в интервью.
Трудно передать словами, как сильно билось мое
сердце в момент выхода программы в эфир. Но Алек-
сандр Любимов сдержал слово. Они даже специально
ПРЯМОЙ ЭФИР 161
подчеркнул в эфире просьбу «нашего корреспондента
Нины Зверевой» показать точку зрения нижегород-
ского врача Обухова без каких-либо купюр. Есте-
ственно, отрывок из рукописи Сахарова они также
представили в эфире, оставив финал истории откры-
тым. Когда через две минуты после окончания сюже-
та мне позвонил Обухов с благодарностью, я почув-
ствовала себя счастливой.
И последнее воспоминание, связанное с акаде-
миком Сахаровым, которое, как может показать-
ся, не имеет к нему самому никакого отношения.
И все же…
В Нижнем Новгороде проходил традиционный му-
зыкальный Сахаровский фестиваль. Это было в сен-
тябре 1993 года. И мы должны были подготовить
об этом сюжет для программы «Вести». Внезапно мне
позвонил редактор из Москвы и сообщил, что через
час президент Ельцин выступит с заявлением о ро-
спуске парламента. Я позвонила действующему тог-
да губернатору Борису Немцову, но он не поверил
и только рассмеялся в ответ.
Однако мы с оператором Михаилом Сладковым
взяли побольше пленки и стали отслеживать все со-
бытия этого вечера, начиная с открытия Сахаров-
ского фестиваля и заканчивая ночным заседанием
всех наших силовых руководителей в Кремле. Мы
снимали тот момент, когда Борис Немцов напря-
мую разговаривал с Александром Руцким и умолял
его не устраивать двоевластия в стране. Казалось, это было реалити-шоу. Но, к сожалению, это было
просто реалити, и нам было очень тревожно и очень
страшно.
НИНА ЗВЕРЕВА 162
Зал филармонии, где звучала классическая му-
зыка, находится близко от зала заседаний законода-
тельного собрания, где проходило бурное обсужде-
ние возможных сценариев развития событий, тех
самых, которые привели к расстрелу Белого дома
в начале октября. Репортаж «В ночь на 22-е» получил
первое место на международном конкурсе репорта-
жей и стал одной из главных творческих удач в моей
жизни. Музыкальным сопровождением репортажа
стала музыка Сахаровского фестиваля. А начинался
и заканчивался он кадрами большого портрета ака-
демика Сахарова, который висел на сцене нижего-
родской филармонии.
Я никогда его не видела, но Андрей Дмитриевич
невероятным образом вошел в мою жизнь и в ней
остался.
Пусть вошь
погуляет!
Первый раз за границу я попала в возрасте 26 лет.
Шел 1978 год. Это была Венгрия, и всей нашей мо-
лодежной делегации страна показалась настоящим
Западом — столько продуктов, столько магазинов, такой выбор!
Но, как выяснилось, Венгрия — не совсем загра-
ница. Наступил 1985 год, и я в 33 года — с благосло-
вения своего замечательного мужа — отправилась
в балтийский круиз. Мой муж-физик имел группу
секретности и заявил, что я должна смотреть мир
за нас двоих.
Заняли деньги у бабушки, и я отправилась в Ригу, оттуда на теплоходе сразу по четырем странам — Гол-
ландия, Бельгия, Германия, Англия. Нам обменяли
валюту и выдали на все путешествие целых 25 дол-
ларов!
Был январь. На теплоходе в основном оказались
рабочие и колхозники, которые с ужасом обнару-
НИНА ЗВЕРЕВА 164
жили, что только что введенный Горбачевым сухой
закон распространяется и на наш корабль. С тех пор
я не люблю ананасовый сок — мы его пили сутками.
На корабле сок наливали бесплатно. Все экономили
деньги, и у всех была цель. Самой заветной мечтой
на нашем корабле был… кассетный магнитофон.
По слухам, в Лондоне его можно было купить именно
за 25 долларов. Лондон был последней стоянкой, и, к моему огромному удивлению, половина туристов
нашего корабля вообще не сходили на берег в других
странах.
С другой стороны, группа любознательных,
и я в том числе, была сильно ограничена в передви-
жениях — нас водили строем, возили на автобусе, и маршруты поездок были не слишком радостные —лагерь Бухенвальд, например. Или музей старых ком-
мунистов… Самостоятельно сходить на берег было
запрещено. Тем более к нам на корабль каждый ве-
чер приходила «правильная» делегация молодежи, и надо было общаться. На третий день пути я поня-
ла, что мне просто нечего будет рассказать своему
мужу — кроме потрясения от красоты каналов в Ам-
