Мы покинули этот дом с чувством, что не были свидетелями ничему, кроме ловко замаскированного стремления завоевать ложную славу. Почему мы должны были сидеть в темноте, в то время как доктор Крэндон вполне мог без всякого о том объявления включить свой белый свет? Почему, если свет вредит структуре, Уолтер [предполагаемый призрак из потустороннего мира] должен был тянуться к светоносному концу рупора, помещая свой «хватательный орган» как раз поверх полосы света? Почему в определенные моменты доктор Крэндон должен был непременно быть рядом с медиумом «для ее защиты»? Почему, наконец, одному из нас было отказано в желании положить пальцы на губы медиума, чтобы удостовериться в том, что именно Уолтер сам что-то произносит?
А теперь вернемся к вопросу о хранимой внутри эктоплазме. Что касается выполнимости подобных трюков, то стоит заметить: Мэрджери Крэндон была не первой «вагинальной контрабандисткой», являвшей зрителям объемистые предметы, извлекаемые из собственного тела. В 1726 году по всей Англии распространились слухи о сельчанке Мэри Тофт из окрестностей Гилфорда, производившей на свет кроликов. (Эта история описана с точными и красочными деталями в книге историка медицины Яна Бондесона. Факты, приводимые ниже, взяты из его замечательного «Собрания медицинских курьезов».) Слухи вскоре дошли до принца Уэльского и, весьма заинтригованный ими,[32] он отправил судебного анатома Натаниэла Ст. Андрэ провести расследование. Последний – человек честолюбивый и напористый, но без должной медицинской подготовки – отправился выполнять задание и нашел Мэри в трудах и заботах: она как раз должна была дать жизнь пятнадцатому кролику. Предыдущие единокровные детеныши были живы, и их выставили на всеобщее обозрение в больших стеклянных сосудах. Выставку организовал гордый собой Джон Говард,[33] игравший при Мэри роль повивальной бабки. Спустя несколько минут после того, как Ст. Андрэ в своем парике вошел в комнату, передняя часть четырехмесячного ободранного кролика шлепнулась в подставленное Говардом одеяло. Адресуясь к посланцу принца, Говард пояснил, что кроликов разрывает на части и лишает шкурки сила потуг Мэри. Позже тем же вечером женщина «подарила жизнь» задней части того же зверька. Бондесон описывает, как Говард и Ст. Андрэ прилежно пытались соединить обе половинки в одно целое так, чтобы они полностью совпали, а затем натягивали на них шкурку.
По возвращении Ст. Андрэ судебные медики-анатомы произвели вскрытие «новорожденного» и обнаружили в «означенном кролике» дробинки в области прямой кишки, что явно свидетельствовало о мошенничестве. Невежественный в своем деле «анатом» поручился за честность Мэри, и принц распорядился привезти пейзанку в Лондон, где они с Говардом смогли насладиться короткой славой и (относительным) достатком. К несчастью для женщины, одним из ее посетителей был уважаемый акушер сэр Ричард Маннингем. Поначалу Мэри попыталась выдать за свою плаценту смесь, наполовину состоявшую из свиной крови. На следующий день Маннингем (вам понравится этот малый) явился к ней, прихватив с собой немного свежей свиной крови – для сравнения. И селянка, у которой не было припасено убедительного объяснения относительно того, почему ее плацента имеет «сильный запах мочи, характерный для свиного мочевого пузыря», ударилась в слезы.
Окончательное ее падение свершилась стараниями привратника дома, где она жила в меблированных комнатах. Не имея возможности доставать живых кроликов в центральной части Лондона, Мэри попыталась подкупить привратника – с тем чтобы тот добыл требуемое. Но мужчина не стал держать язык за зубами, и Мэри была вынуждена во всем сознаться. По ее объяснениям, стоило доктору повернуться к ней спиной, как она засовывала в родовой канал кролика или его часть, заранее спрятанную в особый «заячий карман», пришитый под подолом юбки. Мы так никогда и не узнаем, был ли Джон Говард участником мистификации или просто невинной жертвой розыгрыша. Зато нам точно известно: иные профессиональные медики-мужчины могут быть губительно восприимчивы к вагинальным хитростям.
Уже час сорок пополудни, однако никто за моим столом в читальном зале архива на ланч не уходит. Я взяла ящик с эктоплазмой и водрузила его себе на колени. Содержимое оказалось даже хуже, чем я думала. Под веревочкой, которой обвязана коробка, – карточка размером семь на 13 сантиметров. На ней напечатано официальное архивное описание:
Материал, полученный на сеансе предполагаемой материализации от медиума миссис Хелен Дункан, 1939 год… Она была предварительно раздета и подверглась осмотру, но вагинальное исследование не проводилось. Материал имеет сильный запах, пятна крови располагаются с регулярными интервалами. Считается, что кровь попадала на материал в процессе его сбора, и наиболее вероятна секреция субстанции в вагине.
Внутри коробки хранился пакет из желтоватой бумаги, обвязанный ленточкой в розовую косую полоску. Он – большой, больше и тяжелее четырехмесячного кролика. Я прикинула, что вес пакета – около фунта. Значительное количество зловонной эктоплазмы. Может быть, слишком значительное для того, чтобы, исследуя его, позволить ему распространиться в молчаливой и спокойной атмосфере, царящей в читальном зале отдела рукописей Кембриджского университета. Я подумала, что хорошо бы тайком вынести это из читального зала и открыть в женском туалете, – но моя сумка осталась внизу, на хранении под замком, в полном соответствии с правилами. Или просто для того, чтобы никто в нее не заглядывал.
Я вернулась к папке Хелен Дункан, надеясь, что мои соседи упадут в голодный обморок или просто отправятся домой. Дункан была своего рода последним бастионом эктоплазмы. И каким бастионом! Шотландка с артистическими наклонностями, слабым здоровьем и дурными привычками, она весила около 250 фунтов (более 112 кг. – Прим. переводчика), постоянно курила и передвигалась с видимым трудом: порой ей нужна была помощь, чтобы встать со стула и пересечь комнату, в которой проходил очередной сеанс. У нее было девять детей, которые висли на всех складках ее платья и взбирались на ее огромную фигуру подобно юным альпинистам. Один из ее биографов описывал, как самый маленький из них, устроившись у нее на коленях, забавлялся со складками плоти ее массивных рук. Сеансы Хелен были полны глубочайшего драматизма. Она стенала, могла свалиться со стула и обмочить себя, впадая в неистовство транса. Однажды она и вовсе выбежала из своего закутка нагая, укрытая лишь длинной «эктоплазмической вуалью». Для тех, кто смотрел на происходившее чистым взором вуайериста, Хелен была лакомым выбором.
Дункан производила эктоплазму с такими же готовностью и вожделением, как и собственное потомство. Однако оба эти занятия не были в ее исполнении совершенно типичными и – сошлюсь на документ SPR 197.1.6 – начинались не в одном и том же анатомическом отверстии. Воспоминания о растиражированных в прессе фокусах Мэрджери Крэндон и других медиумов 1920-х годов еще были свежи в памяти, и у спиритуалистов 1930-х исследователи тщательно осматривали все телесные полости. Вот что предполагал «основательный осмотр».
14 мая 1931 года
После обследования предназначенного для проведения сеанса помещения и отгороженного места для медиума последняя была уведена в комнату миссис А. Пил Голдни… Двери были закрыты на ключ, медиума посадили на большой диван… и в присутствии доктора Уильяма Брауна миссис Голдни (которая прошла профессиональную подготовку и много месяцев работала в больнице акушеркой) провела всесторонний вагинальный и ректальный осмотр. Прямая кишка была исследована на значительном отрезке вплоть до ее перехода в пищеварительный тракт, и было проведено весьма тщательное исследование вагины.
Это описание сделано Гарри Прайсом – фокусником, начавшим позже исследовать психические феномены. Оно показывает, какие приготовления велись перед началом сеанса в возглавляемой им Национальной лаборатории психических исследований (NLPR) в Лондоне. Это было частью двухмесячной программы изучения способностей Хелен Дункан. Прайс не упускал из виду ничего. Он разработал особое – антимошенническое – «одеяние для сеанса», которое предназначалось для медиума. Оно окутывало всю фигуру – включая руки и ноги – и оставляло непокрытым только голову. Даже если бы миссис А. Пил Голдни в процессе «анатомического инспектирования» что-нибудь и упустила, невозможно представить, как Хелен Дункан исхитрилась бы припрятать что-либо у себя под одеждой и затем переместить это в «анатомическое отверстие». В книге Прайса об изучении феномена Дункан есть дюжина или больше фотографий медиума в «упаковке» специального одеяния. Более всего последнее походило на плохо скроенный комбинезон из сатина. В комбинации с пышными формами могучего бюста Хелен это могло бы вызвать в памяти образы Элвиса Пресли на закате его карьеры или печального клоуна в той еще итальянской опере. Должна отметить, что Дункан получила компенсацию за все унижения, учиненные по отношению к ней лабораторией Прайса. 500 фунтов за все – недурной гонорар, не правда ли? Эта частность проливает свет на причины, по которым Хелен решила рискнуть карьерой медиума, предав себя в руки лаборатории Прайса.
