И мы сообща подумали-подумали и решили, что это Провидение Господне, Бог нас спас. Никакого другого варианта придумать было невозможно.
На следующий день в Бане-Луке мы записывали интервью с председателем парламента Республики Сербской. Заходим к нему, он рассказывает, что в городе очень много беженцев из деревень, захваченных моджахедами.
Когда началась миротворческая операция, американское командование решило вернуть в некоторые из этих деревень сербское население. Это, кстати, подразумевалось по Дейтонским соглашениям 1995 года о прекращении войны в Югославии — возврат беженцев домой. Но на деле это благое начинание обернулось трагедией.
Людей посадили в автобусы и повезли по родным домам — в том числе и в деревню Донья Бочинья. Их сопровождали американские солдаты. Командовал операцией генерал Грандхаген — его имя я тоже на всю жизнь запомнил.
Когда они приехали в Донью Бочиню, моджахеды мгновенно блокировали всю американскую миротворческую группу. Один из боевиков бросился с ножом на самого Грандхагена и ранил его. Остальные открыли огонь по американским солдатам и вынудили их уйти.
Потом моджахеды захватили автобус с беженцами, оставшийся без защиты… И знаете, что сделали с этими людьми, приехавшими к себе домой, в свою родную деревню? Это не укладывается в голове нормального человека. Половину распилили на части на той самой лесопилке, которую мы видели и куда нас чуть не отправили. Над другими стали зверски издеваться. Председатель парламента Республики Сербская рассказывал нам, что на головы людям надевали металлические казаны и били сверху арматурой. Забивали насмерть. С тех пор все представители миротворческих сил в Боснии обходили стороной населённые пункты, где засели моджахеды. В крайнем случае решались на воздушное патрулирование, но не более того.
В свою очередь я рассказал спикеру нашу историю. Он внимательно меня выслушал и вдруг спросил: «А вы хорошо запомнили того человека, который командовал моджахедами?» Я ответил, что никогда в жизни теперь его не забуду. И тогда он говорит: «Ну если так, я вам сейчас покажу одну фотографию, а вы мне скажете — он это или нет». Подошёл к стеллажам, взял подшивки газет. В одной подшивке долго-долго копался, наконец нашёл нужный номер и показал мне. С первой страницы на меня смотрел тот самый араб, который собирался распилить нас на лесопилке. Я, конечно, сразу спросил: «Кто это? Почему о нём пишут в газетах?» Председатель парламента негромко произнёс: «Личный представитель Усамы бен Ладена в Боснии и Герцеговине». Эта новость меня потрясла, и я сразу же поинтересовался — что известно об этом человеке. В ответ мой собеседник предложил прочитать статью под фотографией.
Оказалось, что араб в пиджаке — уроженец Саудовской Аравии, выпускник медицинского факультета Загребского университета. Поэтому на сербскохорватском языке разговаривает прекрасно. Во время войны сражался против сербов на стороне боснийских мусульман, тогда и стал личным представителем Усамы бен Ладена.
Спикер сказал, что до сих пор точное место пребывания этого человека было неизвестно — хотя имелись сведения, будто он снова вернулся в Боснию. Поэтому получилось, что мы своим рассказом предоставили парламенту Республики Сербской ценные сведения. Я подчеркнул, что моджахеды беспрекословно повинуются ему — буквально по жесту.
— Ещё бы, — сказал мой собеседник. — Ведь именно через него идёт финансирование этих вооружённых формирований, осуществляется координация всех их действий, и так далее… Короче, на нём замыкается всё.
Вот с кем нам довелось побеседовать в маленькой деревушке Донья Бочинья!
В тот же день, не теряя времени, мы двинулись в расположение миротворческой дивизии «Норд-Пол». Она состояла из нескольких батальонов скандинавов — шведов, норвежцев, датчан — и поляков. Отсюда и такое двойное название — Север и Польша. При этом они все были прикомандированы к американскому миротворческому штабу. Поэтому нам пришлось отправиться в этот штаб.
Не доезжая до контрольно-пропускного пункта, мы втроём вышли из машины и пошли пешком — я, оператор и Андрей Бинев. Оператор опять держал камеру не на плече, а внизу, предварительно включив её на запись. А в одежде Бинева был спрятан крошечный микрофон.
К нам вышел военный с КПП. Мы представились, объяснили, что мы русские журналисты и просим разрешения поговорить с кем-нибудь из командования или, в крайнем случае, из пресс-центра. Вызвали официального представителя дивизии — что-то вроде пресс-секретаря. Мы стали задавать ему вопросы — известно ли командованию дивизии, что буквально в каких-то двадцати-тридцати километрах от их базы в сербских деревнях сидят вооружённые моджахеды? Он ответил, что об этом всё известно. А правда ли, что генерал Грандхаген был ими ранен при попытке вернуть сербов в места их прежнего проживания? Пресс-секретарь и это подтвердил. Он мог позволить себе быть достаточно откровенным, потому что говорить на камеру отказался и считал, что наш диалог не носит характера официальной информации. Сказал также, что после того, как операция по возвращению местных жителей домой была сорвана, миротворцы в тех краях не показываются. Собственно, в этом мы уже имели возможность убедиться и без его признаний.
Разумеется, я спросил: почему этих моджахедов не разоружают, почему вообще не принимают к ним никаких мер? Ведь получается просто смертельно опасное соседство. Американец только плечами пожал. Всё очень просто — нет такой команды. Да и вообще банды боевиков считаются теперь чуть ли не регулярными подразделениями боснийской армии и трогать их никому не позволено! Вот так.
То есть бандитов и убийц мирных жителей документально — де-юре — оформили как защитников Боснии, присвоили их скопищам статус воинских частей. Позже нам удалось снять одну такую бандитско-воинскую часть скрытой камерой, проезжая мимо. Эти кадры вошли в фильм «База».
Стоит обыкновенный военный городок, недалеко от дороги. Над ним боснийский флаг. А базируются там те самые арабы и афганцы из дивизии «Эль-Моджахед», которые живут в брошенных сербами деревнях.
Потом тоже удалось снять немало интересного. В разных деревнях мы видели, например, такое: обычные сельские дома, а перед ними — полоса препятствий, как в армии. Было понятно, что в этих деревнях проводится военная подготовка боевиков — отрабатываются способы ведения боя в условиях населённого пункта.
А когда поднялись на вершину одной из окрестных гор, то увидели в лощине и вовсе живописную картину. Огромные армейские палатки, издалека похожие на белые шатры кочевников-бедуинов. Это был лагерь сбора. В нём отрабатывали тактику ведения боя в условиях гор. Это тоже вошло в наш фильм.
Получается целая, хорошо отлаженная система. Бывшие боевики из дивизии «Эль-Моджахед», превратившись в полноценных боснийских граждан, остались по сути своей боевиками. Высокий уровень их боевой подготовки поддерживался за счёт финансирования с одной стороны по линии общественных (а фактически — государственных) организаций, таких как «Активна исламска младина», с другой — по линии всевозможных фондов, среди которых ключевую роль играли фонды Саудовской Аравии, созданные якобы для помощи братьям по вере в Боснии и Герцеговине. Вся эта лавочка крышевалась Министерством обороны Боснии и вообще властями этой страны. Но ведь с этими боевиками надо было что-то делать. Пребывая без дела, они могли стать угрозой, в том числе и для своих благодетелей. Я вспомнил, что хорватский журналист в Загребе мне рассказывал, что есть какие-то самолёты, которыми моджахедов перебрасывают поближе к российским границам, то ли в Азербайджан, то ли в Грузию, а уже оттуда они просачиваются на территорию Северного Кавказа. И перебрасывают их из города Мостар — того самого, что делится пополам между боснийскими мусульманами и хорватами-католиками.
Транзит боевиков: Босния — Чечня
Следующим пунктом нашего путешествия стал именно Мостар. У меня уже была информация от одного хорвата, что там есть такая авиакомпания — «Эйр Коммерц Абаджич». Переводится на русский как «Коммерческая авиалиния Абаджича». Абаджич — местный житель, хорват по национальности. Вроде бы он и владеет самолётами, которые возят моджахедов.
По приезде в Мостар мы первым делом направились в аэропорт — где ещё можно лучше всего узнать о самолётах? Мостар — совсем маленький городок, соответственно, и аэропорт там такой же. Небольшое двухэтажное здание. Никаких регулярных рейсов, как сразу выяснилось, нет. Летают лишь по мере необходимости. На территории аэропорта — ни души, даже таксистов нет.
Мы вышли из машины, сняли план этого здания с надписью: «Аэродром» (ударение в сербскохорватском варианте произношения этого международного слова на втором слоге). Обошли здание, сняли взлётно-посадочную полосу. Вроде больше и делать там нечего. Садимся в машину, разворачиваемся в сторону города… И вдруг видим, что нас пытается догнать какая-то легковушка. Причём едет со стороны аэропорта, хотя там мы её не видели. Преследователь сигналит нам фарами, просит остановиться. Наш водитель притормозил. К нам подошёл человек, спросил, кто мы. Мы говорим — российское телевидение, снимаем фильм о ситуации в Боснии, сравниваем, что было до войны и как сейчас живет Босния. Интересуемся, как живёт такой город, как Мостар. В частности, выясняем, какая у него связь с внешним миром, много ли авиарейсов, ну и так далее.
